По ту сторону легитимности
Приближается пятилетие драматических событий на Майдане и бегства Виктора Януковича. В преддверии этой годовщины экс-президент напомнил о своем существовании, одарив нас новым политическим мемом: "кинули, как лоха". Но, конечно, вне конкуренции остается другой мем, связанный с ВФЯ, – "легитимный".
По сути, все произошедшее в Украине пять лет назад – именно история о легитимности. О том, что легитимность ни в коем случае нельзя путать с легальностью. О том, что никакие выигранные выборы, действующие законы и зарубежные гарантии не имеют значения, если общество не признает за властью право быть властью.
Причем рубеж, за которым народная нелюбовь перерастает в нелегитимность, трудноуловим. Он почти не поддается прогнозированию и легко размывается по прошествии времени.
Например, сегодня удобно считать, что Янукович был свергнут из-за своей пророссийской позиции. Эта версия импонирует пропагандистам по обе стороны фронта.
В России с удовольствием рассказывают, как законно избранного друга Москвы скинули фашиствующие американские марионетки. У нас с энтузиазмом говорят о пробудившейся нации, не потерпевшей кремлевского холопа на Банковой. Но, рассуждая так, мы невольно подгоняем прошлое под нынешнюю военную реальность.
По факту прокремлевский курс Януковича и ПР не встречал действительно жесткого сопротивления в украинском обществе.
Да, против Харьковских соглашений протестовали, но недолго и безрезультатно. Да, отказ от ассоциации с ЕС вызвал массовые протесты, но поначалу они носили характер народных гуляний и – будем говорить честно – со временем бы утихли.
Перелом произошел лишь после попытки зачистить Евромайдан, а точкой невозврата стали законы 16 января и первые убитые протестующие.
Четвертый президент обладал достаточным запасом легитимности, чтобы превратить Украину в российский сателлит. Но при этом внутренний украинский уклад – с традиционной критикой власти и уличным выпуском пара – должен был оставаться неизменным.
Нечто подобное пережила послевоенная Финляндия, полностью зависевшая от Кремля политически и экономически, но остававшаяся буржуазной и многопартийной: в отличие от московских сателлитов в Восточной Европе.
Пока политика Януковича укладывалась в рамки "финляндизации", хозяин Банковой был очень непопулярен, но легитимен. Когда он попытался дополнить пророссийский курс российской моделью взаимоотношений между государством и обществом, его легитимность рухнула. На смену протестам пришло восстание.
Словом, Янукович мог быть украинским Паасикиви, но не украинским Готвальдом или Берутом. И таких нюансов зимой 2013-2014 не улавливали ни на Банковой, ни в Кремле.
Президентство Януковича – это уже история. Но общественная легитимность и ее границы остаются проблемой, критически важной для любого украинского лидера. Особенно накануне непредсказуемых президентских выборов 2019.
Нынешнему главе государства можно предъявить массу претензий. Коррупция, саботаж реформ, невыполненные обещания, обманутые надежды – все это так. Но гаранта не упрекнешь в том, что он довел ситуацию до общественного взрыва.
Зарабатывая антирейтинг, Петр Порошенко не вышел за рамки собственной легитимности. В своей массе население ругает президентскую политику, но признает за президентом право ее проводить.
Однако изначальный резерв легитимности – вещь индивидуальная. И президент, не дотянувший до 50% во втором туре, – не ровня президенту, избранному в один тур на волне военно-патриотической консолидации.
Проблема в том, что этой весной рекорд 2014-го не сможет повторить никто. Ни действующий гарант, ни его соперники.
После 21 апреля Украина получит президента с заведомо ограниченным запасом общественной легитимности.
В случае переизбрания Порошенко его легитимность будет подорвана нечистотой выборов. Активное использование админресурса, травля конкурентов, попытки подкупа избирателей уже стали реальностью. И подозрения в подтасовке результатов по указанию Банковой – обоснованные или нет – возникнут практически неизбежно.
В случае избрания другого кандидата его легитимность будет ослаблена обвинениями в прокремлевской ориентации. Настойчиво продвигаемое "или Порошенко, или Путин" не останется без последствий.
Агрессивной пропаганды может оказаться недостаточно для победы Петра Алексеевича, но достаточно, чтобы усложнить жизнь его победившему сопернику.
В любом случае легитимность победителя пострадает из-за недоверия ко всем тем, кто должен находиться над схваткой и благословить итоговый результат: от правоохранителей до социологов.
На сколько хватит его скромной легитимности? Сможет ли проводить жесткую политику человек, подозреваемый в фальсификации выборов? Учитывая, что память о свергнутом Януковиче еще свежа?
Сможет ли договариваться о статусе Донбасса человек, подозреваемый в подыгрывании Кремлю? Учитывая, что теперь не времена Януковича, и любой намек на "финляндизацию" воюющей Украины воспринимается крайне болезненно?
Станет ли общество терпеть непопулярного президента, или откажет ему в праве быть непопулярным? Ответы на эти вопросы можно получить только опытным путем.
Читайте также:
Новоизбранному президенту могли бы помочь системные сдержки, противовесы и красные линии, характерные для развитых демократий. Институциональная "защита от дурака" спасает не только страну, но в первую очередь власть имущих.
Система просто не позволяет государственному лидеру предпринять шаги, которые могли бы сделать его нелегитимным.
Но когда институциональное подменено персональным, границы легитимности остается нащупывать вручную. Полагаться на субъективную оценку ситуации. На собственное политическое чутье, которое уже подвело Банковую зимой 2013-2014. И очутиться в роли нового Януковича будет гораздо проще, чем кажется.
Михаил Дубинянский
