Трудно быть богом

Нам ужасно не повезло с народом. Он примитивен, инфантилен, неблагодарен и эгоистичен. Он ничему не научился и не созрел для демократии. Он голосует не умом и даже не сердцем, а желудком!

Сегодня эта мысль пронизывает множество статей, блогов и комментариев в социальных сетях.

Конечно, разрыв между условными "нами" – неравнодушной общественностью, и условными "ними" – народными массами – существовал всегда.

Но особенно резко он вырос за время войны, пока "мы" думали о суверенитете, идентичности и национальной эмансипации, а "они" были озабочены ценами, зарплатами и коммунальными тарифами.

Ситуацию усугубляют мечты действующего президента о переизбрании.

Часть активной публики, обитающей в соцсетях, готова поддержать Петра Алексеевича – пусть скрепя сердце, пусть в качестве меньшего зла. Но эта готовность разительно контрастирует с антирейтингом гаранта среди широких масс.

Так что по мере приближения выборов претензий к неправильному народу будет все больше, а пропасть между "нами" и "ними" только увеличится.

По сути, Украина, находящаяся за пределами френдленты, все чаще воспринимается как чужая отсталая планета. А политический активизм или блогерство уподобляются прогрессорству, описанному фантастами Стругацкими.

"Мы"  – посланцы высшей цивилизации, "они" – аборигены, населяющие какой-нибудь дремучий Арканар или Саракш.

Украинский прогрессор жаждет поскорее цивилизовать своих подопечных и привести их в светлое будущее.

Но разница в ценностях и приоритетах оказывается чересчур велика, а поставленная задача – слишком трудна. И прогрессор начинает злиться на тех самых людей, которых вроде бы призван облагодетельствовать.

Его возмущают неудобные новости, свежие цифры соцопросов, случайно услышанные разговоры. Он выходит из себя и негодует.

Словом, все как у классиков: "Сами вы виноваты, проспали свой мир, массаракш, разорили все, разграбили, оскотинели, как последнее зверье! Что теперь с вами делать?".

Читайте также

• Тело. Душа. Разум
• Герой иного времени
• Свой сукин сын

К сожалению, эту красивую позицию сложно назвать конструктивной.

Другого народа нам никто не предоставит, а поношение миллионов сограждан лишь уменьшает шансы подобрать к ним ключик. Избрав путь жалоб, упреков и обвинений, украинские прогрессоры попросту замыкаются в собственном кругу и без сопротивления передают обывательскую массу в руки популистов.  

Считается, что популист имеет успех, поскольку предлагает населению простые и удобные рецепты.

Это действительно так. Но кроме того, популист не противопоставляет себя этому самому населению. Он может выглядеть непоследовательным, нечестным, неумным – но в любом случае выглядит человеком.

Даже открыто купаясь в роскоши, популист не воспринимается согражданами как инородное существо. И ему часто готовы простить явную ложь и нечистоплотность: дескать, все мы люди, все не без греха!

Зато прогрессору, взирающему на Украину с высоты собственной миссии, не прощается ничего.

Его репутацию способны подорвать честные доходы выше среднего, новая квартира или машина: ибо все это диссонирует с образом полубога, который думает лишь о судьбах страны, и которому чужды мелкие человеческие побуждения.

Беда отечественных прогрессоров в том, что они срослись с ролью высших созданий.

Они привыкли оперировать глобальными категориями и противопоставлять себя обывателю, озабоченному личными проблемами; привыкли судить и ставить диагнозы. И в то же время отвыкли смотреть на себя со стороны, анализировать свои личные комплексы, оценивать собственные человеческие слабости.

Тем самым продвинутая общественность цементирует барьер между собой и обывательским большинством – вместо того, чтобы присмотреться к этому барьеру получше, изучить его природу и нащупывать пути к его постепенному преодолению.

Да, украинский обыватель озабочен растущими ценами и тарифами в большей степени, чем национальным строительством.

Но правда и то, что многих публичных интеллектуалов падение жизненного уровня задело в меньшей степени, чем основную массу населения.

Можно ли требовать от сограждан выбора между Родиной и колбасой, когда ты сам не должен выбирать между патриотизмом и достатком, а спокойно совмещаешь одно с другим?

Да, обыватель хотел бы скорейшего завершения войны, не особенно задумываясь о цене мира и о разнице между компромиссом и капитуляцией.

Но правда и то, что для многих блогеров и активистов война оказалась не бедствием, а скорее социальным лифтом, подарив им известность, аудиторию и авторитет.

Стоит ли удивляться, что в украинской блогосфере и в обывательской среде перспективы затяжного военного противостояния воспринимаются по-разному?

Да, обыватель оценивает все события последних лет, руководствуясь личными мотивами.

Но правда и то, что личные мотивы не исчерпываются примитивной корыстью: они включают и самолюбие, и жажду самореализации, и belongingness – потребность ощущать себя частью чего-то большого и важного.

Разве эти сугубо личные побуждения не близки бескорыстным патриотам, общественникам и лидерам мнений?

Да, обыватель чаще думает не об Украине, а о самом себе. Но правда и то, что мысли активиста, думающего об Украине, тоже привязаны к самому себе.

Наше мировосприятие априори субъективно, и человек при всем желании не может служить "обществу", "государству" или "нации" – он может служить лишь своему личному представлению об обществе, государстве или нации.

Тому образу Родины, который отпечатался в его собственном сознании. И потому индивидуальное всегда будет первичным, а общественное, национальное или государственное – вторичным.

В Украине очень много желающих препарировать страну и народ – и гораздо меньше желающих препарировать себя. Однако без второго первое теряет смысл.

Конечно, откровенный анализ собственных мотивов и слабостей вряд ли будет нам приятен. Он не позволит ощущать себя полубогами, возвышающимися над презираемым населением. Но он поможет рассматривать происходящее с позиции честных и мыслящих людей.

И для начала это уже немало.

Михаил Дубинянский