День, когда кончится война
В годы Первой мировой во Франции бытовал анекдот о некоем Пьере, личном шофере маршала Фоша.
Знакомые считали Пьера чрезвычайно информированным человеком и донимали его постоянными расспросами: "Когда кончится война? Ты наверняка должен это знать!" Пьер обещал сообщать все, что услышит на работе.
Наконец, в один прекрасный день торжествующий шофер объявил приятелям: "Сегодня мы говорили с маршалом о конце войны!" – "И что же сказал маршал?" – Он спросил меня: "Пьер, как ты думаешь, когда кончится эта чертова война?"
В 2014-2015 годах Украина пыталась найти своего собственного Пьера, наверняка знающего, когда и чем закончится гибридная война с РФ.
Доморощенные Пьеры обнаруживались в изрядных количествах. Собирая сотни лайков, они рассказывали о секретном плане "Анаконда", о неизбежном крахе путинского режима уже через год, о тайных договорняках между Москвой и Киевом, о сливе украинцев западными союзниками со дня на день и т. д.
Теперь, на пятом году военного противостояния, страсти немного улеглись. Быстрой развязки украино-российского конфликта уже никто не ждет.
Мы вроде бы начинаем смотреть на вещи более трезво. И тем не менее в нашем обществе по-прежнему сохраняются некоторые иллюзии, связанные с гибридной войной и ее гипотетическим завершением.
Первая иллюзия популярна среди оппозиционно настроенных патриотов: война никак не закончится, и враг до сих пор не побежден, потому что украинская власть извлекает выгоду из затянувшегося противоборства с Путиным.
Что ж, при желании эту логику можно развить.
Солнце припекает, потому что это выгодно загорающим курортникам; дожди льют из-за предприимчивых торговцев зонтиками; а разрушительный ураган "Катрина" был организован новоорлеанскими мародерами.
К сожалению, в реальной жизни пресловутый принцип "Сui prodest?" работает далеко не всегда. Чтобы инициировать или прекратить процесс, необходимо быть его активным субъектом. Но выгоду из этого процесса можно извлекать, и будучи лишь объектом.
Бенефициариев гибридного конфликта в Украине предостаточно: от чиновников и силовиков, эксплуатирующих военную тему; до Андрея Билецкого с "национальными дружинами" и Владимира Вятровича с новой исторической мифологией. Противостояние с РФ приносит какие-то бонусы каждому из них.
Но при этом Украина по-прежнему остается объектом внешней агрессии и, учитывая наш ограниченный ресурсный потенциал, останется в этой роли еще долго. А у объекта агрессии выбор невелик – сопротивляться или сдаваться – и другие варианты завершения войны ему недоступны.
Читайте также
Вторая иллюзия связана с тем, что окончание гибридной войны зависит исключительно от Москвы и ее решений.
Казалось бы, тут все логично: если Кремль первым атаковал соседнюю страну, то он волен в любой момент прекратить агрессию, оставив соседа в покое.
Но проблема в том, что для этого агрессор должен адекватно оценивать свою роль в происходящем.
А кремлевское руководство уже давно обитает в собственном воображаемом мире, где все вывернуто наизнанку.
Где Кремль воюет вовсе не с Украиной, а с западными империалистами, пытающимися поставить Россию на колени. Где у РФ изначально не было выбора, и все ее действия – от аннексии Крыма до Иловайска – стали вынужденными ответными шагами. Где ключ к разрешению конфликта находится не в руках защищающейся Москвы, а в руках атакующего Запада.
Таким образом, господин Путин не просто не собирается прекращать войну – скорее всего, он даже не считает себя человеком, способным ее прекратить.
Искаженное мировосприятие отражается на наших возможностях в реальном мире.
Если душевнобольной считает себя четвероногой зверушкой, то вполне вероятно, что он действительно разучится передвигаться на своих двоих. А если агрессор искренне мнит себя обороняющейся стороной, он действительно окажется не в состоянии завершить начатую им же войну.
И окончание войны будет зависеть не столько от его доброй или злой воли, сколько от множества других факторов.
Наконец, третья иллюзия связана с критериями, которые позволят судить о завершении военного противостояния. Для украинских патриотов, отождествляющих 2014-й год с 1941-м, конец войны видится чем-то вроде 8 мая в Карлсхорсте или 2 сентября на борту линкора "Миссури". Когда все формализовано и предельно ясно – и победителю, и побежденному.
Однако логика подсказывает, что в нашем случае это практически исключено. Необъявленная гибридная война, ведущаяся на различных уровнях без четкой линии фронта, не предполагает развязку в духе 1945 года.
Все слишком неоднозначно и расплывчато.
Даже если Петр Алексеевич или кто-то из его преемников объявит об окончании войны, решающими станут не официальные реляции, а наше восприятие событий.
Что будет считаться победой Украины в войне?
Уход россиян с Донбасса и возвращение региона под украинский контроль? Или этого все-таки мало, и необходима деоккупация Крыма? Или возврата всех отторгнутых территорий окажется недостаточно, если российское руководство не сядет на скамью подсудимых в Гааге? Или в наших глазах ничто из перечисленного не будет победой, пока РФ не распадется на части и не исчезнет с политической карты мира?
Что будет считаться проигрышем Украины в войне?
Российские танки в центре Киева? Выборы, выигранные прокремлевским политиком? Или достаточно реинтеграции Донбасса на условиях, не вполне устраивающих нашу патриотическую общественность?
Кончится ли война, если при посредничестве Запада будет достигнут некий компромисс с Россией? Или мир, воспринятый украинскими пассионариями как поражение, не станет настоящим миром, – и внешняя война просто перерастет во внутреннюю?
Сегодня точных ответов на эти вопросы не знает никто. Чем бы ни обернулся гибридный конфликт с РФ, в конце концов главную роль сыграют интерпретации происходящего.
Весьма вероятно, что какого-то условного Дня победы не последует даже при самой благоприятной развязке. А еще вероятнее, что украинскому обществу все-таки предложат официальный День победы – но лишь от нас самих будет зависеть, принимать его или нет.
