Чужой Сталин
65 лет назад шестая часть обитаемой суши узнала об агональном дыхании Чейна-Стокса. Диктатор, распоряжавшийся миллионами судеб, внезапно оказался безнадежным пациентом и простым смертным.
Иосиф Сталин скончался в марте 1953-го, а спустя шестьдесят пять лет его фигура делит постсоветское пространство на две противоположные части.
В России тоскуют по кремлевскому горцу и запрещают непочтительную комедию "The Death of Stalin".
Зато в Украине продолжается декоммунизация, и Сталина проклинают чуть ли не каждый день.
Но парадокс в том, что Россия еще может извлечь из преступного сталинского прошлого важные уроки, а Украина – уже нет.
Мы окончательно заменили имперскую историческую матрицу национальной. СССР больше не воспринимается нами как своя страна. Уже никого не удивляет, когда внуки и правнуки советских служащих и военных отождествляют себя с УНР и УПА.
Соответственно, украинцы больше не чувствуют моральной ответственности за грехи сталинской империи. Коллективизация, массовые репрессии, ГУЛАГ, военная мясорубка, депортации целых народов, порабощение целых стран – все это делал чужой тиран, чужое государство, чужой оккупационный режим.
Даже если наши кровные предки были винтиками сталинской тоталитарной машины, она все равно считается чем-то чужеродным.
А чужие злодеяния разоблачать очень легко. Для этого не требуется ни воли, ни мужества, ни критического мышления.
Для этого не нужно переступать через себя и смотреть в лицо неудобной правде. Осуждая чужие грехи, мы не выходим из зоны комфорта.
Наоборот, к чужим преступлениям охотно апеллируешь, когда кто-то критикует твоих собственных национальных героев с неоднозначной репутацией.
"А сколько людей убил Сталин!" – для патриотичного украинца этот аргумент становится таким же удобным, как хрестоматийное "А у вас негров линчуют!"
Однако исторический опыт доказал, что разоблачение тирании чему-то учит, когда тиран считается своим. Именно так происходило с развенчанием Отца народов.
В 1956 году доклад "О культе личности и его последствиях" произвел эффект разорвавшейся бомбы. Западные идеалисты, ранее симпатизировавшие СССР, в ужасе от него отшатнулись.
А между тем товарищ Хрущев не озвучил ничего такого, что уже не было бы озвучено на Западе. Буржуазная пресса писала о сталинских репрессиях давно и много.
Но все это отметалось прогрессивными интеллектуалами как злонамеренная клевета: человек не верит тому, чему не хочет верить. Пока недоброжелатели разоблачали чужого Сталина, это не отталкивало западную интеллигенцию от коммунизма.
Зато критика своего Сталина, прозвучавшая из Москвы, поломала всю систему лжи и самообмана.
Да, наш лидер был жестоким самодуром, наше государство проливало кровь невинных – после таких признаний стало невозможно убеждать себя, будто на СССР клевещут. Привлекательный образ советской утопии рухнул.
Читайте также
Не меньшим бурлением умов сопровождалось осуждение Сталина в годы горбачевской перестройки.
Тогдашнее советское общество было потрясено, поскольку отождествляло себя со сталинским СССР и не считало разоблачаемого диктатора чужим. Речь шла о своей истории, своей стране и своей вине.
Оказывается, наш мир создавался преступными методами, наши деды служили кровавому палачу, наши фабрики и заводы построены на чужих костях, наше государство тайно делило с Гитлером сферы влияния.
Убивало военнопленных в Катыни, выселяло целые народы – для наивного советского гражданина все это стало шоком.
В конце восьмидесятых миллионы людей были вынуждены принять отталкивающую правду и полностью переосмыслить отношение к собственному прошлому.
Этот суровый урок сыграл важнейшую роль в разрушении советской системы. А впоследствии выяснилось, что груз преступного прошлого слишком тяжел, и нести его не хочется никому.
И если Украина просто объявила сталинский режим чужим, то Россия, ставшая официальной правопреемницей СССР, пытается этот режим реабилитировать.
Правда, фарш не прокрутишь назад, и отрицать факты, обнародованные в 1980-х и 1990-х, уже не получится.
Поэтому соседские ревизионисты сосредоточились на интерпретации фактов.
Обеляя Сталина, сегодняшняя Россия отказывается называть вещи своими именами.
Не зло, а "законы истории".
Не преступление, а "государственная необходимость".
Не миллионы невинных жертв, а "неизбежные издержки индустриального развития".
Не сговор с нацистами и дележ Восточной Европы, а "защита геополитических интересов".
Подобная риторика созвучна с нынешними гибридными реалиями, когда отжим чужой территории объявляется доблестью, солдаты без опознавательных знаков – военной хитростью, а вооруженная агрессия – обороной от США и НАТО.
Возможна ли в России новая десталинизация? Теоретически – да.
Но она потребует открыто назвать преступления своей страны преступлениями. Без обтекаемых формулировок, без словесных уловок, без циничных трактовок.
Назвать бесспорное зло 1930-х бесспорных злом – значит отказаться от морального релятивизма, на котором держится вся российская пропаганда.
Это чревато крахом всего соседского официоза. И сегодня на это способна лишь небольшая часть россиян.
В современной России осуждение Сталина становится маркером совести, адекватности и гражданского мужества. В этом отличие российского общества от украинского.
Для современных украинцев осуждение Сталина – это маркер принадлежности к политической нации, и не более того.
Сталинский режим клеймят все, кто ассоциирует себя с независимой Украиной: отечественные мудрецы и отечественные дураки, идеалисты и конформисты, либералы и сторонники диктатуры, продвинутые борцы за права человека и ксенофобы с пещерными воззрениями.
Готовность обругать чужого тирана не говорит ни о каких личностных качествах.
Мы сетуем, что голоса, осуждающие сталинскую диктатуру, звучат в РФ все реже и слабее. Но не стоит забывать, что один такой российский голос значит больше, чем сто украинских.
Потому что для нас Сталин – уже чужой, а для них – по-прежнему свой.
