Красный день календаря

Как правило, памятные советские даты служат прекрасной иллюстрацией украино-российского противостояния.

То, от чего отказывается Украина, поднимается на щит в РФ. Мы делаем выбор в пользу 14 октября, 1 сентября и 8 мая  –  они лелеют 23 февраля, 22 июня и 9 мая.

Седьмое ноября стало исключением: оно неудобно обеим сторонам. Советский революционный праздник предан анафеме в декоммунизированной Украине,  но не обрел прежнего звучания и в реваншистской России.

Произошедшее 99 лет назад ставит кремлевскую пропаганду в неловкое положение.

С одной стороны, в РФ насаждаются консервативно-охранительные ценности, и население убеждают в недопустимости и пагубности любых революций, переворотов, восстаний и майданов.

Но с другой стороны, обожаемый и прославляемый СССР стал продуктом большевистской революции. Получается, насильственная смена власти все-таки может привести к позитивному – с точки зрения российских патриотов – результату? От этого крамольного вывода путинская Россия спасается, как может.

Российская политика памяти нацелена на то, чтобы разорвать всякую связь между советской цивилизацией и бурными событиями 1917-го.

Ностальгический образ СССР пытаются максимально приблизить к дореволюционной России, скрестив двуглавых орлов с красными звездами, православие с пионерией, а хруст французской булки – с колбасой по 2.20.

От царя-батюшки стараются плавно перейти к генералиссимусу Сталину и президенту Путину, минуя зловредных революционеров. Плоды подобного мифотворчества нередко граничат с шизофренией.

Тут и шествие "Бессмертного полка" с иконой Николая II, и парады в честь парада 7 ноября 1941 года – дабы связать неудобную дату с воевавшими дедами, а не с бунтовавшими прадедами.

Особая роль в этом театре абсурда досталась пролетарскому вождю Ульянову-Ленину.

Разумеется, безбожный революционер на броневике не вписывается в путинскую систему ценностей. Владимир Владимирович лично обвинил Владимира Ильича в закладывании атомной бомбы под Россию, и, по идее, большевистского лидера следовало вытеснить из исторической памяти.

Но случился ленинопад в Украине, непочтительное отношение к Ильичу стало ассоциироваться с майданной смутой, и теперь российские власти вынуждены действовать противоположным образом, оберегая и реставрируя ленинские монументы.

Сложилась курьезная ситуация: сам Ленин считается вредным бунтовщиком и разрушителем, но памятники Ленину – символ имперской стабильности и часть охранительной пропаганды…

Можно долго потешаться над российскими парадоксами, окружающими Октябрьский переворот 1917 года. Но многим ли лучше наши собственные попытки убежать от большевистского прошлого?

 Подобно российской пропаганде, украинская историческая мифология отказывает большевизму в естественных корнях. В РФ большевистская революция воспринимается как ненормальное отклонение от консервативного курса, как ненужный эпизод между Российской и Советской империями. А у нас большевизм преподносится исключительно как плод московской оккупации, как нечто навязанное извне и глубоко чуждое украинскому духу.

Этот миф не только несостоятелен, но и опасен для современной Украины.

Чем активнее открещиваешься от неудобного прошлого, тем труднее извлечь из него опыт. В послевоенной Австрии тоже насаждалась мысль, будто австрийцы всего лишь стали жертвами гитлеровской оккупации, никакого отношения к нацизму не имели, и иметь не могли. Но спустя полвека это успокоительное мифотворчество обернулось триумфом откровенного неонациста Йорга Хайдера.

Поэтому лучше все-таки смотреть правде в глаза. Большевизм утвердился в Украине не только силой московских штыков; восстание рабочих "Арсенала" имело не меньшее значение, чем наступление армии Муравьева; а ленинские лозунги действительно находили отклик в украинских сердцах.

Причем сейчас, после того, как мы сами пережили революцию и войну, нам легче понять людей той эпохи.

Мы привыкли проклинать большевиков за жестокость, за революционное насилие и беспощадные расправы над врагами. Но события последних лет изменили наше отношение к насилию.

Мы убедились, что жестокость во имя благой цели может выглядеть оправданной, гуманизм – неуместным, а жалость к противнику – преступной. И нам знакома искренняя радость, когда враг, угодивший под артобстрел или взорванный в лифте, превращается в кровавое месиво.

Мы привыкли ругать большевиков за презрение к прошлому, за уничтожение исторических памятников и неприятие старой интеллигенции.

Но теперь нам известно, насколько раздражающими могут быть следы прошлого, и какую эйфорию вызывает снос старорежимных монументов.

Нам близок революционный эйджизм, когда люди старшего поколения теряют всякий авторитет, и накопленный ими опыт превращается в обузу для новой страны.

В этом плане презираемые "господа" не слишком отличаются от презираемых "совков".

Мы привыкли осуждать большевиков за разжигание классовой ненависти.

Но вспомним нашу реакцию на результаты е-декларирования. Теперь мы знаем, как в воющей стране воспринимается избыточное и неправедное богатство правящей верхушки.

Как выглядит аморальная роскошь, контрастирующая с невзгодами солдат в окопах и нищетой их семей в тылу. Украинское общество возмущено до глубины души, и это не зависть, а чувство попранной справедливости.

99 лет назад похожие чувства испытывали не только карикатурные шариковы, но и масса честных и неглупых людей. И сегодня украинцы как никогда близки к тому, чтобы пойти по их стопам.

Современная Россия, превозносящая СССР, но отказывающая ему в революционном происхождении, уже ничему не научится у прошлого. Украина, не желающая повторения печального советского опыта, может этого избежать.

Но в таком случае нельзя делать вид, будто отталкивающее прошлое было навязано нам извне без всяких внутренних предпосылок.

Седьмое ноября – не наш праздник, но часть нашей истории, и только признав ее своей, мы сможем извлечь из нее уроки.

Михаил Дубинянский, для УП