Герои не нашего времени

В течение многих лет 14 октября в украинском обществе было прежде всего связано с темой УПА и порождало жаркие споры о прошлом.

Гибридная война с Россией сместила акценты: у нас появился День защитника Украины, а звучное "Героям слава!" стало в большей степени ассоциироваться с нашими современниками, с бойцами АТО.

Тем не менее, исторические герои тоже остаются в фокусе внимания. Достаточно вспомнить резонансные переименования последнего времени, украино-польский конфликт вокруг трагических событий на Волыни или скандальные заявления израильского президента Ривлина в ходе недавнего визита в Киев. 

Со стороны может показаться, что украинский подход к героям прошлого во многом схож с российским. В обеих странах история воспринимается как арена войны.

У них на каждом шагу кричат о героических дедах и называют "кончеными мразями" тех, кто смеет покуситься на легенду о двадцати восьми панфиловцах.

У нас переименовывают столичный проспект в честь Бандеры и ругают израильтян с поляками, покушающихся на героический образ ОУН и УПА. Но при этом между историческими нарративами в Украине и России есть принципиальная разница.

Россия оценивает настоящее, отталкиваясь от прошлого. Современность подстраивается под устоявшийся исторический миф, реалии XX века искусственно проецируются  на сегодняшнюю почву.

Российскую Федерацию отождествляют с Советским Союзом, противники РФ автоматически зачисляются в "фашисты", а обыватели, поглощающие пиво у телеэкранов, примеряют на себя роль победоносных красноармейцев: "Можем повторить!", "Дошли до Берлина, дойдем и до Вашингтона!" и т. д.

 Весь пропагандистский дискурс в России сводится к подражательству, косплею, неуклюжим попыткам обрядиться в дедовские гимнастерки.

Напротив, Украина оценивает прошлое, отталкиваясь от настоящего.

Наш исторический миф подстраивается под современность, наше восприятие ХХ века зависит от сегодняшних реалий. Мы не выбираем свой путь, ориентируясь на героев из прошлого, – мы выбираем героев, соответствующих нашему представлению об украинском пути.

В Украине нет и не может быть массового подражания дедам: большинство из нас – внуки сталинских солдат, но патриотическое мировоззрение заставляет нас симпатизировать Украинской повстанческой армии.

Десятки тысяч киевлян, вышедших на Майдан в 2004-м, никогда не слышали о Романе Шухевиче, зато впоследствии их гражданская позиция предопределила позитивное отношение к этой исторической фигуре.

И сегодня не Бандера вдохновляет украинское общество на борьбу с Россией, а российская политика побуждает украинцев по-новому взглянуть на лидера ОУН.

Агрессия Кремля против Украины вывела героизацию истории на качественно иной уровень. Все деятели, когда-либо противостоявшие Москве, стали гораздо ближе и понятнее современному украинцу.

Их борьба, их идеалы, их чувства и поступки кажутся до боли знакомыми. Они как будто ожили, сошли со страниц исторических учебников, чтобы присоединиться к нам в гибридной схватке с Путиным.

Бойцы УПА встают в один ряд с бесстрашными "киборгами", активисты ОУН уподобляются Небесной сотне, даже архаичный Мазепа смотрится достаточно современно, чтобы назло врагам присвоить его имя главному аэропорту страны.

Исторический скептицизм в Украине окончательно вытеснен патриотическим энтузиазмом. Герои прошлого настолько сблизились с нами, что их критика выглядит чуть ли не предательством, ударом по своим в разгар войны.

Но проблема в том, что эта близость – кажущаяся. Вне зависимости от произошедшего в 2014-2015 украинские исторические деятели остались людьми своего времени, с другими ценностями и другими взглядами на мир.

Нынешнего еврооптимиста и националиста 1930-х по-прежнему разделяет ментальная пропасть. Независимая Украина в представлении Коновальца или Бандеры по-прежнему имеет мало общего с сегодняшними идеалами. А многие акции ОУН и УПА по-прежнему не могут быть оправданы с современной точки зрения.

Поддерживая иллюзию близости, мы вынуждены вольно или невольно подгонять деятелей прошлого под сегодняшний стандарт.

Приходится выбрасывать из истории неотъемлемую часть их жизни и деятельности, вычеркивать все, что не укладывается в нашу систему ценностей.

В последние годы украинская политика национальной памяти свелась именно к этому. Взамен мы проецируем на осовремененных героев то, что для нас актуально.

Да, сейчас лидер ОУН намного популярнее, чем до войны. Да, переименование Московского проспекта в проспект Степана Бандеры воодушевило очень многих. Но будем откровенны: в первую очередь оно было воспринято как элемент гибридного противостояния, как звонкая пощечина врагу, и уж потом – как память о конкретном человеке.

Реально существовавший Бандера оказался практически полностью заслонен пропагандистским клише, низведен до роли среднего пальца, гордо демонстрируемого Москве.

Так что глорификация неоднозначных фигур украинской истории – это не только конфликты с Израилем или Польшей.

Прежде всего, это выхолащивание самих прославляемых героев. Удаляя из исторического нарратива все, что неудобно и неприемлемо с нынешней точки зрения, мы лишаем их индивидуальности.

Вместо реальных личностей остаются пустые оболочки, наполняемые современными настроениями и лозунгами. Действительно ли мы этого хотим?

Сложная и драматичная история Украины достойна большего, чем превращение в злободневный лубок.

Это история живых людей, которые боролись и страдали, мечтали и заблуждались, совершали подвиги и преступления, бывали храбрыми и самоотверженными, деспотичными и бессердечными.

Каждый из нас вправе сам решать, заслуживают ли деятели прошлого восхищения или порицания. Но, во всяком случае, они заслужили право быть собой – а не безликими проекциями наших сегодняшних мыслей и чувств. 

Михаил Дубинянский,  для УП