Артем Сытник: В идеале хотелось бы в первый рабочий день кого-то задержать. Будем стараться

"Нужно помещение, которое не будет похоже на старую украинскую прокуратуру или милицию. И такое помещение есть, возле Верховной Рады – вертолетная площадка Януковича".

Так глава фракции "Блок Петра Порошенко" Юрий Луценко в феврале говорил о будущем помещении Национального антикоррупционного бюро.

С того момента прошло полгода. С вертолетной площадкой не сложилось.

НАБ занял здание бывшего министерства промполитики на улице Сурикова, 3 в Соломенском районе.

В здание ведут массивные темно-красные двери, дальше – полумрак и облупившийся паркет.

Исключение – кабинет самого директора НАБ. Он похож на типичные кабинеты украинских чиновников: немного позолоты и деревянной мебели. Артем Сытник отрезает: никакого ремонта не делали – все досталось в наследство от предыдущих обитателей ведомства.

Обстановка не производит впечатление реформаторской, но Сытник не жалуется.

Говорит, что были варианты и похуже, но не вдается в детали. С этим помещением сэкономили время и деньги. Оно подготовлено под режимно-секретную часть. "Тут есть оптоволокно – доступ к базам данных упрощается. Конечно, хотелось бы, чтобы ремонт был лучше, но у этого здания есть преимущества", – говорит глава НАБ.

Впрочем, помещение – последнее, о чем Сытнику сейчас стоит беспокоиться. Не так давно внефракционный депутат Виталий Куприй, близкий к олигарху Игорю Коломойскому, опубликовал ответ Генпрокуратуры на свое официальное обращение.

В нем утверждалось, что ГПУ проводит расследование в отношении законности включения в официальную делегацию НАБ в Лондон жены директора бюро Артема Сытника и его советницы. В дело пришлось включиться даже посольству Великобритании, которое на официальном сайте разместило информацию о том, что не оплачивало расходы на проживание супруги главы НАБ.

Сам Сытник расценивает этот инцидент как попытку дискредитировать бюро и сорвать начало его работы, намеченное на 1 октября. Он допускает, что это – не первая медийная атака на него и будущих сотрудников ведомства.

В интервью "Украинской правде" руководитель НАБ рассказал о своих приоритетах в борьбе с коррупционерами, процессе набора детективов и международной помощи.

– Артем Сергеевич, вы обещали, что Антикоррупционное бюро начнет свою работу с 1 октября. Успеваете к этому сроку?

– Нужен прокурор, который будет уполномочен осуществлять надзор за расследованиями детективов Антикоррупционного бюро. Мы на этот процесс, к сожалению или к счастью, влиять не можем.

Согласно закону, который вступил в силу 15 июля 2015 года, Антикоррупционный прокурор также как и директор бюро, избирается через открытый конкурс. В конкурсную комиссию входят четыре человека, которых делегирует Генпрокуратура, и семь представителей, которых делегирует Верховная Рада. После этого происходит открытый конкурс, определяется победитель. Он назначается генпрокурором заместителем – антикоррупционным прокурором.  

– Конкурс на должность главы НАБ занял три месяца. Сколько времени может занять конкурс на должность Антикоррупционного прокурора?

– Тут сложно судить. Скажем так, конкурс на директора НАБ в законе более детализирован.

В законе "О прокуратуре" процедура избрания процессуального прокурора не менее расписана, поэтому больше процедурных вопросов будет решать комиссия, которая будет создана. Но сколько это будет продолжаться по времени – тяжело прогнозировать.

– Может ли бюро полноценно работать без Антикоррупционного прокурора?

– Для того, чтобы работать – нужен прокурор. Потому что начать расследование можно только тогда, когда назначен прокурор, который осуществляет надзор за детективом, и детектив, который проводит расследование.

– Как будет выглядеть начало работы НАБ? Вот вы пришли на работу и…

– В идеале хотелось бы в первый день кого-то задержать. Не уверен, что получится, но будем стараться.

Но вообще концепция начала работы такая. Мы проводим конкурс на руководителя подразделения детективов, заканчивается отбор первых ста детективов. Это тот первоначальный коллектив, который будет начинать работу. По штату предусмотрено 242 детектива, но мы набираем пока 100.

В дальнейшем будем увеличивать свой штат и параллельно проводить расследования. Источников получения информации у нас будет достаточно много. Это и конкретные заявления от людей, и аналитическое управление бюро, которое будет работать с открытыми и закрытыми базами данных. К последним бюро будет иметь допуск согласно законодательству.

Самостоятельное проведение оперативно-розыскных действий детективами тоже будет источником и поводом для возбуждения уголовного дела. Арсенал инструментов будет очень большой, и будем его использовать по максимуму.

 – Вы отобрали первых семьдесят детективов. Это люди не из системы или есть те, кто работал в силовых органах?

– Есть люди, которые работают в правоохранительных органах. Есть те, кто никогда не работал. Есть те, кто работали и уволились. Мы там выставили минимальные требования для кандидатов. Два года юридического стажа и высшее юридическое образование. Изначально подались более 2,5 тысяч человек.

– Есть ли приоритет у детективов, с чего они начнут работу?

– Я для себя выделил приоритет – коррупция судебной ветви власти и государственные закупки. Это те приоритеты, где больше всего коррупционных рисков.

– Антикоррупционное бюро также будет передавать дела в суда. Вы не думали над тем, что судьи будут саботировать рассмотрение дел в отношении их?

– Существует такой риск. Но я всегда говорю, что если дело расследовано нормально, если доказательств собрано достаточно, то риск того, что дело будут саботировать в суде – существенно снижается.

В любом случае, чтобы принять решение, судья должен что-то написать. Небольшой процент судей будет писать что-нибудь, только бы написать. У меня есть опыт расследований дел и слушаний в судах. Когда есть какая-то зацепка у судьи в коррупционной составляющей, он обязательно это использует.

У меня было дело в отношении первого зама мэра Вишневого, там была взятка на $500 тысяч. Он очень богатый, обеспеченный человек. Он мог себе позволить осуществить коррупционное давление на органы следствия и судей. Я сам расследовал это дело, поддерживал гособвинение в суде. На меня пытались оказать материальное давление, но после того, как получили отказ, на протяжении всех трех инстанций пытались оказывать давление на судей. Суд первой инстанции отказался принимать незаконное решение. На второй инстанции также было сильное давление на судей, однако они устояли, и он получил 10 лет.

– Исходя из того, что вы сказали, дела, переданные в суд, должны быть очень качественными. Вы будете лично это контролировать?

– Детектив не может передать дело в суд. Для этого и нужен Антикоррупционный прокурор. Если детектив решает, что собрано достаточно доказательств для передачи дела в суд, то он составляет обвинительный акт, который утверждается прокурором. То есть без утверждения прокурором дело и обвинительный акт в суд передать нельзя. Поэтому прокурор принимает окончательное решение в этой части.

– Как обстоят дела с назначением людей в штат Антикоррупционного бюро, который должен насчитывать 700 человек?

– Пока назначено 17 человек, и каждый день определяются победители конкурса.

– Расскажите по поводу расследования Генпрокуратуры в отношении вас. Вы уже комментировали это дело и сказали, что дальнейшее расследование будете расценивать как попытку дискредитации бюро и сорвать начало его работы. Вы намекаете на то, что это выгодно Генпрокуратуре?

– Есть коррупционная устоявшаяся система, которая сопротивляется появлению независимого органа, который будет проводить борьбу с коррупцией.

Соответственно эта система использует возможности для того, чтобы делать информационные атаки, и законодательство, чтобы возбуждать такие дела. Есть народный депутат с непрозрачной репутацией, который хочет навредить бюро…

– …и который близок к олигарху Игорю Коломойскому, давайте прямо.

– Я не хочу переходить на персоналии. Рассказываю схему просто. Он запускает какое-то сообщение, грязь в отношении меня и моей семьи. Потом этот же депутат просит проверить Генпрокуратуру это сообщение.

Исходя из действующего уголовно-процессуального кодекса, формально прокуратура имеет право вносить эти дела в ЕДРР - депутат же просит. Там сейчас очень простая процедура проверки. Позже этот же депутат бежит в прокуратуру с вопросом, есть ли дело. И дальше начинается поливание грязью.

Я уверен, что это не первое дело в отношении меня. И эти медийные атаки будут чаще и чаще по мере того, как мы будем подходить к началу работы. Для меня это означает две вещи: мы идем в правильном направлении, и люди реагируют, что мы скоро начнем работать.

– Вы неоднократно объясняли, что ваша жена сама оплатила поездку в Лондон. Но почему вы дали повод?

– Если так рассуждать, мы же не в рабстве. И что нарушено с точки зрения закона или морали? Повод можно найти всегда.

Проще, конечно, было бы, если бы у меня была машина, шикарный особняк, бизнес. Но у меня всего этого нет. Я уверен, что этих попыток будет больше. По-другому не объяснишь. Есть нарушения с точки зрения морали? Не могу с этим согласиться.

– Еще один момент – по поводу вашей декларации за год. Конкурсная комиссия не обратила внимания на это. Ваша зарплата, как обозначено в декларации, составляла 23,5 тысяч за год. Это меньше 2 тысяч в месяц.

– У нас доход семьи по декларации составляет 350 тысяч грн. Там еще была продажа участка.

– А сейчас ваша зарплата сколько составляет?

– Больше 70 тысяч гривен.

– Детективы будут зарабатывать около 30 тысяч. Такой зарплаты достаточно, чтобы устоять перед соблазнами?

– Скажем так. Риски при такой зарплате намного меньше, чем при двух-трех-четырех тысячах гривен. Но до конца этот риск невозможно свести ни одной зарплатой.

Поэтому у нас создается управление внутреннего контроля, которое будет следить за жизнью детективов. Оно будет состоять из двух отделов – следственный отдел, если не дай бог будут какие-то дела в отношении детективов, то будет проведено расследование.

Второй отдел – конфликта интересов, – если во время расследования детектив не сможет далее вести дело. В таком случае оно будет передано другому детективу. Этот же отдел будет заниматься мониторингом стиля жизни сотрудников бюро. Чтобы образ жизни соответствовал их зарплате. У нее как раз такой размер, который позволяет жить достойно и ни в чем не нуждаться. Но при этом она не позволяет строить особняки и ездить на дорогих машинах.

– В одном из своих интервью вы говорили, что пока вам будет предоставлять оборудование СБУ. Когда вы планируете закупить свое оборудование и насколько в СБУ готовы качественно сотрудничать с вами? Внутреннюю конкуренцию никто не отменял.

– Многие думают, что сделаешь вот так (щелкает в воздухе пальцами) и создалось бюро на 700 человек. Это не совсем так.

Нужно определенное время, и при этом есть отделы, которые создаются не один месяц. Чтобы закупить оборудование, тоже нужно определенное количество средств. Эту проблему законодатель видел на этапе написания закона, и в переходных положениях прописано, что на период создания оперативно-технического управления СБУ будет помогать нам техникой, не вмешиваясь в нашу работу.

Поэтому мы достигли договоренностей с СБУ. Уверен, что сотрудничество будет плодотворным.

– Есть ли у вас, в СБУ и прокуратуре дублирование функций и как быть с конкуренцией?

– Конкуренция есть практически во всех странах.

 Вот когда мы были в Лондоне, там нет четкого разграничения полномочий между органами. Они все решают в рабочем порядке. У нас это строго регламентировано 216 статьей УПК. И там нет пересечения и дублирования подследственности.

Есть дела, которые расследуют МВД, прокуратура, СБУ, Фискальная служба и есть детективы НАБ. Между ними четко разделена подследственность. Есть небольшое пересечение с подразделением "К" в СБУ, которое также ориентировано на выявление коррупционных правонарушений, но они не имеют право их расследовать. Они после выявления обращаются в милицию, например. Но это нормально, здоровая конкуренция никому не мешала.

– Не может быть такой ситуации, что другие ведомства будут вешать на НАБ всех собак о том, что вы работаете неэффективно? Вот, например, прокуратура раннее обвиняла МВД в неэффективном расследовании дел Майдана. То же самое в ГПУ – конфликт старых и новых команд.

– Ну, такие риски есть, конечно, но таких проблем у нас между собой нет. У меня первый заместитель грузин, и у нас нет разночтений в части создания бюро.

– У вас должно быть четверо заместителей. Пока назначено только трое. Кандидатуру последнего уже подобрали?

– Можно работать и с тремя. Просто у заместителей очень большая зарплата…

– Хотите денег сэкономить?

– Естественно. Каждая сэкономленная копейка – это компьютеры, создание IT структуры, покупка техники для оперативного управления. Я пока не вижу причин назначать четвертого заместителя. Может быть, когда в бюро будет 700 человек, он и понадобится.

– Вам пытались предлагать или навязывать каких-то людей?

– Нет. Думаю, многие навели обо мне справки, и понимают, что это не имеет смысла по ряду причин – я не вхожу в состав конкурсной комиссии.

Основную конкурсную комиссию по детективам возглавляет мой первый заместитель Гизо Углава, он из Грузии и никого здесь не знает, а ценит всех по профкачествам. Плюс есть представители Совета общественного контроля, которые со своей стороны проверяют информацию в интернете. То есть идет такой конкурс, что побеждают действительно лучшие. Поэтому предложений не было.

Было лишь пару обращений от общественных организаций, которые просили обратить внимание на Иванова, например. Это были официальные обращения, даже написал один нардеп, но не помню его фамилию. Но это исключение, а так идет нормальная работа, и мне импонирует, как конкурсная комиссия работает. Побеждают лучшие, и это способствует созданию монолитного коллектива. Все – победители в честном открытом конкурсе и готовы решать задачи.

– Расскажите о вашем первом заместителе Гизо Углаве.

– Я с ним познакомился, когда еще проходил собеседование. При АП работала группа экспертов по имплементации закона об антикоррупционном бюро, и Углава входил в эту группу.

Он мне рассказывал об опыте, международных антикоррупционных операциях. То, чего в нашей стране никогда не было и в моей практике тоже. Я могу признаться честно. У него был опыт и по документированию чиновников высшей категории.

То, что я услышал, и какие концепции он предложил, мне очень понравились. Допустим, у них в Грузии работала система уголовного производства, у них не было этих томов, как у нас. Плюс под конец его карьеры в Грузии количество приговоров составило 8%, а 92% – соглашения. Допустим, украл человек миллион – он признается и возвращает его и получает не 8, а пять лет.

Мы же не тратим государственный ресурс на расследование. Отказываешься – тогда извини, по всей строгости закона. Почему это важно у нас? У нас люди очень сильно ждут результата, а я могу сказать, что даже по элементарному делу между возбуждением и вынесением приговора может пройти полтора года. В Лондоне нам делали презентацию дела, которое расследовалось 10 лет. Они вернули в бюджет 300 млн фунтов.

Объяснить, почему годами слушаются дела невозможно. Поэтому практика, работавшая в Грузии, подходит нашей стране. Это предусмотрено нашим законодательством, плюс в закон о НАБУ внесена возможность подписания этих договоров, даже в особо тяжких случаях. У нас есть много уникальных полномочий. Например, возможность задержания на 72 часа до решения суда. Если бы такое полномочие было у ГПУ, они могли бы задержать Клюева сразу, а так им нужно было сбегать за решением суда.

– Огромное количество людей, которых подозревали в коррупции, суды отпускают под залог. Президент внес в Раду соответствующий законопроект, чтобы отменить возможность залога. Поддерживаете концепцию?

– Да. У нас после каждого освобождения большой негативный резонанс, хотя не все понимают, что у судьи нет выбора. Как альтернативу аресту судья должен избрать залог. И закон, и разъяснения ВСУ говорят о том, что нужно изучить материальное состояние человека, чтобы залог был реальным и человек мог его выплатить. Но у нас как обычно все бедные. Следователь не успевает доказать, что он миллионер, а судья назначает залог. С учетом того, что у нас часто человек выходит, а потом исчезает – это правильная концепция.

– Вы можете проверять фактически всех – и премьера, и бывших президентов. Будете ли проверять кого-то из высокопоставленных лиц в первую очередь?

– Есть приоритет в направлениях, но не в фамилиях. Не будет такого, что "вот этот мне не нравится, дайте-ка я его проверю".

– Если будут публичные скандалы, как, скажем, с бывшим министром экологии Игорем Шевченко, вы будете ставить себе такие дела в приоритет?

– Буду. Сообщение в прессе – формально повод для начала расследования.

– Вы сказали, что для вас приоритет – госзакупки и судьи. Оценивали ли вы, сколько денег в тени и сколько вам удастся вернуть?

– С госзакупками всегда остается риск, что часть этих денег ушла в качестве отката. Это тот предмет, что мы должны найти и вернуть в бюджет.

Что касается возращения денег, то много людей часто незаслуженно обвиняют органы, что они ничего не делают. Но чтобы вернуть деньги, особенно если они за рубежом, нужен обвинительный приговор суда, который вступит в силу.

Я не могу сказать, что мы найдем схему в госзакупках и через три дня вернем деньги. Это будет популизмом. Но я буду ориентировать на максимальную скорость делать это в первую очередь детективам и юридическому подразделению. До приговора суда деньги можно только блокировать.

– Будут ли проводиться тренинги для детективов, как это будет происходить?

– На конкурсной комиссии часто задают вопрос, что такое детектив. Не все это понимают, у нас никогда не было отдельного института детективов. Это объединение должности следователя и оперативного работника. У нас нет людей, которые одинаково хорошо разбираются и в том, и другом. Нужно дать им базовый тренинг, чтобы они поняли, что это за должность. Чтобы следователь знал азы оперативной, а оперативник азы следственной работы. Этот тренинг будет в сентябре.

Может быть не всем он будет нужен, придут, может быть, следователи с большим стажем, но ребятам, которые вообще никогда не работали – нужен. И самое главное, это будут тренеры из Великобритании, Канады, США, а также лучшие украинские эксперты. И я не исключаю, что в ходе тренинга некоторые из детективов поедут в Польшу, Румынию, где есть подобные органы. Чтобы они хоть увидели, что это такое. Что может быть по-другому.

– Какие страны и организации помогают НАБ?

– Британия очень сильно помогает, США, Канада. Обеспечивают нас людьми по коммуникациям, разрабатывают программы тренингов, методическая и организационная помощь идет от многих. Поляки приезжали и пригласили к себе. У них очень похожее бюро.

Были специалисты из Литвы, поделились опытом и пригласили к себе. Канада выделила специалиста, который создавал бюро в разных странах мира. Из Финляндии специалист, бывший прокурор также будет принимать участие. Недавно появился представитель ФБР, который будет помогать в тренингах. Я хочу, чтобы часть ребят вырвалась из Украины, и посмотрела, какая мотивация сотрудников бюро в Польше.

– Когда вы ожидаете первый приговор?

– Я в одном из интервью сказал, что если в этом году будет приговор, я буду считать это огромной удачей.