Айдер Муждабаев: В Кремле реально не понимают менталитет крымских татар

В Киеве еще на одного известного российского журналиста стало больше. Айдер Муждабаев – русский по матери, крымский татарин по отцу, родился в Тамбове и последние 20 лет прожил в Москве. Он работал в популярной газете "Московский комсомолец", отвечал там за рубрику мнений и комментариев. 

Недавно Айдер все бросил в российской столице и теперь осваивается в Киеве. В Москве многие восприняли его отъезд как знак беды и еще один павший бастион свободы слова в России. Айдер пока не раскрывает своих творческих планов, но это точно амбициозная задача - он будет заниматься развитием крымскотатарских медиа в Украине. 

– Айдер, как вы оказались в Киеве?

– Я бросил работу в "Московском комсомольце". Решил уволиться из газеты, где я проработал 20 лет. Человек, когда лишается чего-то важного, должен поехать туда, где ему будет проще. Это я даже не про работу говорю. Я просто немножко подустал от российской атмосферы и решил подышать воздухом у моря. Имею в виду не море физическое, а ветер более свободной атмосферы. 

– А что больше всего вас угнетало в вашей жизни и работе в Москве?

– Больше всего меня угнетают люди. Не как дворяне крестьян угнетали, а угнетают в том смысле, что разочаровывают. Я уехал сюда, чтобы отдохнуть немножко от некоторых людей, которые меня эти годы окружали.

– Но здесь же жидо-бандеровцы, украинские националисты…

– Но даже такие вы для меня менее страшны. Потому что страшно наблюдать, как люди резко меняются. Думаю, вы смотрели фильмы про оборотней: тот момент, когда у человека вырастают зубы, наливаются кровью глаза… Потом ты к этому привыкаешь, наверное. 

Но этот год был переломным для России именно в плане человеческих отношений, потому что все остальное вторично. Вот это наблюдать было очень тяжело. Очень трудно было наблюдать за коллегами и тем, что с ними происходит на почве внезапного обретения Крыма, обретения русского мира. Мои коллеги писали в социальных сетях пафосные речи про то, что оказывается свет клином сошелся на мне, что я предатель Родины, с которым они все это время жили… 

– И работали…

– Да, и работали с этим мерзавцем.

– Когда начались эти изменения?

– Во время Майдана. Кстати, Крым – это уже был взрыв, а фитиль загорелся чуть раньше. Уже чувствовалось такое негативное отношение многих окружающих меня людей к Майдану. То есть раздражало, видимо, то, что у украинцев что-то получается.

– Но ведь по версии российской пропаганды ничего хорошего у украинцев не получилось, мол, чему завидовать? По версии российских медиа тут вообще ничего не получается, кроме разрухи.

– Украинцам получается быть не толпой, непослушными людьми. Мне кажется, любой тихий мальчик завидует всегда хулиганам, которые могут себе позволить больше, чем просто ходить строем в столовую. Я нисколько не хочу умалить честь и достоинство россиян, но мне кажется, что во многом здесь замешан комплекс собственного бессилия. Не хочу приводить примеров из повседневной сексуальной жизни, но какое-то бессилие в этом всем, конечно, наблюдается.

– Айдер, но вы работали не в "Новой газете", а в "Московском комсомольце". Это довольно консервативная газета, которая часто подыгрывает власти и точно не ориентирована на Запад, на США. Довольно такая националистическая, пусть и умеренная. Почему вдруг вам стало в этой газете тесно или невыносимо?

– Мне сложно давать именно такие характеристики, потому что вблизи не так видно. Я доверяю вашим ощущениям. Мне казалось иначе, мне казалось, что, наоборот, это была либеральная газета относительно всего другого, что мы наблюдали все эти годы. Там появлялись всякие мнения. "МК" – это такой винегрет, где намешано все. Там правда были люди, которые писали прямо фронтально противоположные друг другу мнения.

Но в последний год, и это даже не вина учредителей, это даже, на мой взгляд, не вина властей - вина властей присутствует во всей этой атмосфере, но в конкретно данном случае мне кажется, что люди сами добровольно стали на эти рельсы патриотизма и духовности. И мне кажется, что многие из них бегут далеко впереди паровоза с флагом в руках и стараются быть большими патриотами, чем даже люди при власти. 

– У тебя есть объяснение, почему так происходит?

– Бог его знает. Я об этом, правда, думал. То есть я даже вижу вокруг себя людей, которые вроде бы не имеют никаких бонусов от этой власти. Не трудно было бы представить людей, которые получают какие-то гранты и обслуживают, грубо говоря, Кремль: ботами работают, еще кем-то, пиарщиками. Да, это цинично, подло, но это объяснимо.

Но меня больше удивляли и шокировали другие люди, которые очевидно от этого ничего не получают. И у которых, допустим, падают зарплаты, которые попадают под сокращение, но все равно кричат "Крым – наш". Тут теряется логика и начинаются горящие глаза. Меня всегда пугали люди с горящими глазами. Честно говоря, диковато. А тем более, я еще раз говорю, это все было как в кино, очень быстро: когда ты видишь человека обычным, а потом он становится необычным.

Павел Шеремет и Айдер Муждабаев. Фото Севгиль Мусаевой

– Что является триггером для людей, которые были обычными, а потом вдруг стали необычными?

– Может быть, это чисто человеческое качество, как ощущать какой-то личный комфорт. Вот мы тут сидим, а вдруг все вокруг начинают прыгать, кричать и петь песни на улицах, а мы будем сидеть тихо и молчать. Может быть, мы тоже себя почувствуем не в своей тарелке и начнем через какое-то время прыгать и кричать, чтобы не отличаться от большинства.

Все-таки, чтобы быть непохожим, нужно иметь силу сопротивляться. У большинства, мне кажется, таких сил нет. И в России вообще – фатальное мышление "что будет, то и будет", такое пролонгированное "авось". И люди не готовы с этим бороться, в принципе.

А если не бороться, то проще всего с этим смириться, встроиться в эту толпу и жить более или менее спокойно. Хотя все они не веселые патриоты, это грустные патриоты. Потому что все мои знакомые, они все понимают, что происходит, это не оглушенные пропагандой люди.

– Вы многих друзей потеряли?

– Да, многих коллег, друзей. Есть человек, с которым я общался 20 лет. Потом он начал снимать сюжеты про Майдан. Я случайно увидел один, посмотрел 5 минут, выключил и больше мы никогда не созванивались.

– Если бы агрессия России началась не с Крыма, а например, с Донбасса, так ли это повлияло бы на вас, так ли закончилась ваша карьеру, как сейчас?

– Моя карьера не связана напрямую с властями, она связана с моим личным ощущением – я не захотел дальше находиться в кругу такого накаленного патриотизма. Просто не хочу и все, им там комфортно, а мне нет.

А что касается Крыма или Донбасса, то Крым мне, конечно, ближе в силу происхождения. Но ситуация на Донбассе не менее омерзительна, а мне даже кажется, что более омерзительна. Если абстрагироваться от судьбы крымских татар, что для меня сложно, конечно, то на Донбассе, в принципе, русские убивают русских. 

По большому счету, сейчас меня все обвинят в Украине, что я повторяю слова Путина про один народ, но, извините, в рациях звучит одна и та же речь - по ту и другую сторону фронта. По сути дела, если и не один народ, то очень переплетенный: там полуукраинцы, тут полурусские, мамы, папы, сестры, братья. Это же не этнический произошел разлом, а людей натравили, как натравливают собак на какую-то цель. Собака же ничего не имеет против какой-то собаки, а из людей сделали псов.

Но в России это началось не сейчас. Я боюсь, что украинцы – не последняя цель. Но самая циничная цель. До этого так же упоительно ненавидели чеченцев, как потом ненавидели грузин, и все это время ненавидели узбеков и таджиков, которые вообще ни в чем не повинны, но на них отрабатывалась ненависть.

Вы когда-нибудь видели, как натаскивают псов на медведя? Медвежонка пускают, и собака должна привыкнуть, что это жертва, враг и так далее, и вести себя соответствующе. Потому что в мирной жизни собака, даже охотничья, так себя не ведет, ее надо натаскивать.

Так натаскивали людей в России, эта тренировка ненависти продолжалась достаточно долго, порядка 10 лет. Общество уже готово было к тому, что у него появится более масштабная цель. Я далек от мысли, что в Кремле сидят какие-то пророки и стратеги, просто так получилось, что Украина стала мишенью, но общество было готово к следующему врагу совершенно точно.

Сейчас, я думаю, силы ненависти от украинцев перенаправляются внутрь. То есть, столкнувшись с довольно сильной стеной противодействия Запада и Украины, сейчас эта волна ненависти вернется в Россию.

И там начнут искать врагов с не меньшим упоением, уже независимо, наверное, от национальности. Думаю, евреям достанется в первую очередь, крымским татарам, в силу понятных причин. А потом уже и национальность не будут играть роль, просто – "ты не свой, не с нами, значит ты враг". 

Как это произошло с Обществом защиты прав потребителей – так сделали врага. Просто здравая мысль: "Извините, будь внимательны при переходе проезжей части". Совет о том, что осторожно ездите в Крым и не покупайте там недвижимость, вот это нормальное сообщение, совет приняли как трусость, как призыв к дезертирству. Таков уже уровень идиотизма.  

– Ваша мама – русская из Тамбова, ваш отец – крымский татарин, рожденный в Узбекистане, в ссылке. Почему именно крымскотатарская половина вашей души взбунтовалась, а например, вы не приняли сторону русского мира и не приветствовали аннексию Крыма?

– Я думаю, что "русский мир" – это то, что для меня все равно в кавычках. Потому что я не могу представить себе вписанным в этот "русский мир" моего русского деда или прадеда. Ну, не могу я. Видимо, это все-таки не "русский мир", это какой-то все-таки советский мир. На мой взгляд, это, конечно, их название, но для меня есть менее романтичное название – "совок". И здесь все достаточно просто.

"Русский мир" – это не об этническом происхождении, среди них есть люди всех национальностей, они выросли таким улюлюкающим, завистливым, малопроизводительным, достаточно злобным и беспринципным сообществом людей. Уникальным, на мой взгляд, в мире, потому что трудно себе представить более беспринципное общество, чем российское, и более отвязного и аморального мира, чем этот занесенный в кавычки всеми разумными людьми "русский мир".

Мы видим, что никакие принципы не работают, слово ничего не весит, "мы действуем ради нашей как мы понимаем пользы, мы плюем на законы, мы плюем на все, вот как нам надо, так мы и сделаем". Такое первобытное состояние.

Айдер Муждабаев на пикете в поддержку журналиста Сергея Соколова

– Когда произошла аннексия Крыма, вы очень активно встали на защиту крымских татар и многие ваши публикации были радикальными. Часто ли вы слышали от своих московских друзей какие-то скептические комментарии: "Ну, какая разница, Айдер, ты крымский татарин, это твоя крымскотатарская половина возобладала. Ну, был в составе Украины Крым, но там особо украинцы не приветствовали крымских татар, двери им не открывали. Сейчас Крым будет в составе России. Наоборот же, Путин пообещал, что крымским татарам какие-то будут послабления". Почему вы не прислушались к своим русским друзьям, что вас смущает в этих утверждениях?

– Нельзя назвать их русскими друзьями, давайте все-таки кавычить это… Друзья разных национальностей и бессмысленно обсуждать их национальную принадлежность. 

– Согласны, – россияне.

– Да, россияне, большинство их, которые являются сторонниками Путина, говорят, что у него скоро будет очередной рекорд – скоро уровень его поддержки дойдет до 100% и, возможно, он перепрыгнет этот рубеж. Чему тоже нельзя верить, но поддержка велика и она существует. Я просто вижу, что все, что они говорят – все вранье, настолько это все белыми нитками для меня шито.

Здесь даже нет никакой национальной подоплеки. Они просто все время врут. Они же русских так же обманывают. На Донбассе они же всех обманули. Что сейчас видят условные русские дончане, которые поверили этим националистическим лозунгам о восстановлении так называемого русского мира? 

Что они крымским татарам пообещали? Да крымские татары, надо признаться, и не верили им с самого начала. А в чем феномен крымского татарства - и не только во мне, а в любых людях, которые имеют какое-то отношение к этому народу: крымские татары достаточно серьезно вакцинированы от этого государственного вранья. Мы эту ложь от властей слышали 50 лет постоянно.

Крымские татары – скептики по отношению к властям. Народ очень самодостаточный. Потому что если бывает какая-то польза от плохого, то польза от депортации была одна – крымские татары, во-первых, почувствовали себя единым народом, раньше они тоже были разделены по месту проживания в Крыму. Депортация эти вещи во многом сгладила. Но еще и появилась, есть такое сейчас модное слово, политическая нация. Нация как сообщество людей, объединенных какими-то общими ценностями. 

Почему крымским татарам так проблемно с Россией и почему России проблемно с ними? Я думаю, что в Кремле реально не понимают менталитет крымских татар. Они работают с ними как со всеми остальными, давно живущими в этой атмосфере "русского мира".

Крымские татары презирают "совок". На внутреннем ощущении. Это не зависит даже от уровня образования. Все равно им не мил этот "совок". Они все помнят, они при этом "совке" жили, он насквозь для них ржавый, гнилой и никаким способом не подкрасишь это. И вряд ли какому-то крымскому татарину можно объяснить, как зашибись было в Советском Союзе. Не поверят люди, потому что они жили в других, отличных от всех остальных условиях. 

Это, может быть, единственный такой народ… Опять же – все же вернулись из ссылки, и только два народа не вернули – крымских татар и немцев Поволжья. Но немцев Германия забрала, а татарам пришлось столкнуться еще с теплой встречей в Крыму, где тоже распропагандировано… Тоже не новость – пропаганда, в Крыму тоже пропагандой готовили к встрече крымских татар местное население. Все боялись, что всех зарежут, убьют – такая была пропаганда.

У крымских татар все-таки есть вирус – они обрели свободу и вернулись на родину, это сыграло с ними историческую шутку, что татары все равно никогда не привыкнут к жизни в Российской Федерации. 

Крымским татарам Украина была близка тем, что она даже если в лице местных чиновников противодействовала, она все-таки не ломала ментальность крымских татар. А ментальность их состоит в первую очередь в таком банальном слове, как стремление к свободе. Это, может, высокопарно звучит, но мне кажется, что у крымских татар эта свобода прошита где-то в крови.

– Сейчас кажется, что это все на годы, и практически нет шансов освободить Крым. В этой ситуации, может быть, было бы целесообразнее как бы затихориться, спрятаться, а не идти на обострение, не идти в лобовую атаку? Конкретно вам, а не народу. 

– Это невозможно, у меня не получается. У меня не получалось никогда. Я везде лез куда-то, еще в школе. Ничего не могу с собой поделать. 

– Когда вы почувствовали перелом? Когда вы поняли, что вы не удержитесь в "Московском комсомольце"? Что можете сорваться?

– У меня не было никакого срыва, было осознанное пресыщение этим. Я не могу назвать конкретного момента. Это начиная с аннексии Крыма. Я понял, что совершенно не знаю этих людей в тот момент, когда Путин выступал со своей знаменитой речью о присоединении Крыма. Когда я зашел в столовую в нашей редакции, шел просто за каким-то салатом и не смог пройти к стойке сразу, я поднял глаза, увидел толпу людей, которые стояли перед телевизором и аплодировали стоя.

Я такого не мог себе представить ни в каком виде, это меня шокировало. А дальше все шло по нисходящей, я разочаровывался во многих людях. Мне просто перестало быть интересным с ними разговаривать. 

– Как вам работалось все это время?

– Тяжело работалось… Нет, мне-то было легко, в принципе, я своим делом занимался, у меня был свой участок и довольно хороший. Просто нельзя постоянно находиться в окружении людей, которые отворачиваются от тебя, ходят, зубами скрипят. 

Я общался в последнее время буквально с пятью людьми из всего огромного коллектива. И это, подчеркиваю, при том, что я очень неконфликтный человек, я ни с кем лично не ссорился и никого лично никогда не оскорблял.

– У вас были довольно жесткие публикации про Крым.

– И про Крым тоже.

– Что говорили ваши родители? Советовали ли не лезть на рожон?

– Конечно. Папа и мама, конечно, мне говорили, что лучше как-то потише, может, это время пересидеть, помолчать. Я их полностью понимаю, но помочь ничем не могу. Я ж не какой-то радикал, мне кажется, я ничего радикального не говорю и не говорил никогда. Это воспринимается радикализмом, только когда у тебя совсем мозги загнуты в какую-то странную сторону. Потому что все, что я говорил – это такие банальности, которые вообще на каждом заборе должны быть написаны. Не бери чужого, не обманывай соседа, не бей женщину, когда она не может сопротивляться, и когда может – не бей. 

Просто в России это все так изогнуто! Вы тут все равно не понимаете. Даже находясь в Киеве короткое время, когда я читаю российскую ленту новостей, я понимаю, что мне не хватает сил читать дальше заголовка. 

– Например?

– Я начинаю читать заголовок, что Владимир Путин сообщил, что детям дают гранты иностранные и что-то… Я не смог дальше читать! 

– Или боевики "Правого сектора" в очередной раз что-то учудили…

– Они опять кого-то съели и распяли. Это я уже давно не читаю. Мне кажется, российская власть делает одну ошибку. Они вступают в противоречие со здравым смыслом, перегибают. Все-таки большинство родителей, у которых дети учатся в школе, они понимают, что в идеале было бы хорошо, если бы их ребенок уехал учиться в другую страну. Потому что цену российскому образованию все прекрасно знают. Поэтому никакие научные или учебные гранты к разрушению России в глазах родителей не имеют. А тут вроде признается вражеским какой-то совершенно полезный с точки зрения большинства людей акт, как обучение ребенка.

Я бы показал голосование на "Эхо Москвы", понятно, что там аудитория все-таки более либеральная, но все равно 94% сказали, что они не видят ничего плохого в научных грантах. А что тут увидел президент и чем он хочет напугать – непонятно.

И мне кажется, что много таких вещей, которые переходят грань здравого смысла. Вообще мне кажется, что мы все отличаемся от европейцев тем, что меры не знаем ни в чем. А тут мера уже давно перейдена и этим они только ускоряют свой конец.

– Если вернуться к крымским татарам… Вот украинцы под ударом в Крыму, Сенцов ни за что сидит, каждый украинец в России под подозрением как агент Киева, СБУ, террорист, но все равно каждый украинец может все-таки уехать в Киев, Львов, Харьков. А для крымских татар Крым – это их исконная земля, им ехать некуда. Но все равно подсознательно многие люди в той же Украине ждут какого-то сопротивления российской оккупации со стороны крымских татар. Как вы думаете, стоит ли крымским татарам идти на рожон и подставлять себя или, может быть, нужно перетерпеть, залечь на дно?

– Это тот случай, когда я не могу никаких советов давать. Я думаю, что каждый этот выбор сделает для себя. Я знаю только одно, что даже если крымские татары затихорятся, это совсем не будет значить, что они со всем этим согласны. Они не смирятся никогда. Тут никаких иллюзий питать не стоит. 

– Почему?

– Потому что человек не может смириться с положением второго сорта человека. Никогда. А крымские татары это все равно чувствуют. Все равно чувствуют, что в этом "русском мире" другие – это люди второго сорта – и украинцы, и крымские татары. Вообще страны, которые начинают этой фигней заниматься – этнической сортировкой, по степени хорошести – они все плохо заканчивают. И зря Россия на это пошла.

Вообще Крым – это серьезный наркотик, который работу всего организма нарушил. 

– Какого государства?

– Я считаю, что он разрушил первым делом мораль людей, с которыми я имел счастье или несчастье общаться. Люди стали аморалами, у них стерлась граница между добром и злом. Украинцев убивать в Донецке – это абсолютно нормально, посадить всех крымских татар – это нормально, для пользы государства – зашибись, хорошо!

Но самый переломный момент был для меня, когда на многих людей я перестал смотреть как на людей – это отношение к катастрофе Боинга. Вот этот момент был переломным. Я просто понял, что эти люди прекрасно знают, кто сбил этот Боинг, они все прекрасно понимают, большинство из моих знакомых – журналисты, они видели эти радостные вопли около сбитого самолета, видели, как стирают информацию, пытаются свои восторги стереть из интернета.

Все прекрасно все знали, кто за этим стоит. Но с какой яростью люди начали это оправдывать! Я им говорил: "Слушайте, это ваше счастье, что там не ваши родственники летели". Договорились до того, что виноват экипаж, что он летел над этой территорией, а Украина – что позволила. Все можно объяснить на клеточном уровне. Я говорю: "Хорошо, если ваша дочь пойдет в темном районе в мини-юбке и ее там изнасилуют и убьют, то ей поделом?" 

Но опять – никакие аргументы в разговорах не работают, поэтому я уже перестал общаться. Ты с ними разговариваешь в разных системах координат. Для них это просто норма – такое отношение к украинцам, к крымским татарам, неважно к кому.

На самом деле это такой национал-шовинизм. Большинство россиян считают себя абсолютно элитными по сравнению со всеми остальными вокруг живущими. Посмотрите, какая риторика: "Эти тупые, те такие, эти такие, эти сякие, а мы великие, а мы все в белом".

– Ты крымский татарин из Тамбова, 18 лет прожил в Москве. И тебя с Украиной ничего не связывает. Теперь ты в Киеве. Какие у тебя впечатления? За твой русский язык на тебя косо не смотрят?

– У меня хороший русский язык.

– Это и вызывает подозрение.

– Мне пока такие бдительные люди не встречались. Не распяли еще. Но я тут всего два дня нахожусь.

Недавно Айдер все бросил в российской столице и теперь осваивается в Киеве. Фото: mobile.aboutru.com

– Вы можете говорить, что вы крымский татарин.

– Я думаю, не успею – тут такие звери орудуют, они младенцев распинают и едят, рабов захватывают. (Смеется - УП) Поэтому думаю, что я не успею ничего выговорить. Но если серьезно, то на самом деле нет, конечно, я связан с Украиной.

Во-первых, то, что я крымский татарин, я каждый год бывал в Крыму, это все-таки была Украина в понимании всех людей, которые там жили. Чувство, что это "наше", появилось за пять минут, как-то внезапно реализовалось. Тоже интересные перемены в людях. Потому что все давно смирились, что это Украина, и вдруг такой хапок: "А что? Шапка "наша". Да, я нашел. Вот подобрал. Она мне идет. И у деда была такая же". 

Я тут был и на первом Майдане, у меня тут много друзей. За второй Майдан я очень переживал, постоянно приезжал, не как журналист, мне самому важно было здесь быть и видеть это своими глазами. Это было абсолютно как… опять высокий стиль… вот русский язык полон высокого стиля… "веление души", порыв такой был эмоциональный. Я не очень эмоциональный человек, но мне казалось, что все, что здесь происходит – это правильно. 

Для меня нынешняя Украина – это Россия, в которой я бы хотел жить.

– А какой вы видите нынешнюю Украину, в какой стране вы хотели бы жить?

– Я имею в виду, что это живая страна. Тут можно миллион проблем найти в политике, обществе, но все это дело можно препарировать и спорить до потери пульса. Эта страна живая, все уже, выплюнула из себя этот "совок", а все остальное – это уже вопрос времени.

– А почему вы такой враг "совка"?

– Потому что я считаю, что он превращает людей в вампиров, в оборотней. Разве в нормальном обществе человек может стать оборотнем за один день, вдруг потерять свои моральные ориентиры и стать марионеткой или членом толпы?

Вот украинцев невозможно представить толпой. Они быстрее переругаются друг с другом в этой толпе, чем этой толпой куда-то пойдут.

Киев такой спокойный, тихий город. Я даже слова громкого ни от кого не слышал. Какие-то абсолютно тихие люди. Но когда на площади избили студентов, эти тихие люди вышли. И когда здесь был самый страшный ад, эти тихие люди никуда не ушли. Они победили, вот эти тихие люди, которых я сейчас вижу на улицах. Это очень важный феномен, которого не хватает в России.

В чем этот феномен? Я пытаюсь в нем разобраться. Больше общаюсь с людьми в Киеве, я хочу понять это для себя, потому что я вижу результат. 

– Когда вы уезжали из Москвы, ваши друзья и знакомые знали, куда вы едете и зачем?

– Не знали. Я вообще никому не сказал. Не люблю лишних разговоров. "Вот он уволился и поехал в Киев, вот он все так спланировал". Я же про себя знаю, что я ничего не планировал. 

– Ваши друзья вам больше сочувствовали?

– Нет, мне все завидуют. Потому что у меня друзья-то нормальные остались, они же любят Киев. У меня друзья – это вся вражеская гоп-компания, которая в России причислена к пятой колонне, такие национал-предатели. Журналисты, которые в том числе про Украину пишут, это люди здравые, такие в России тоже есть, в немалом количестве, но просто их не слышно.

Я не афишировал не потому, что я скрываюсь. Чего о себе рассказывать? Это как некоторые пишут в Facebook: "Я пошел в такое-то кафе, сфотографировал салат, потом пошел в туалет". Я не такая значимая фигура, чтобы сообщать о своих перемещениях. Будет что-то значимое происходить – это другой вопрос.

– Поскольку мы сейчас сидим в центре Киева, фактически в 50 м от Майдана, задавать вопрос, в чью победу в конце концов вы верите, бессмысленно, наверное?

– Победа уже состоялась. Сейчас есть попытка путинского реванша, она абсолютно бессмысленна. Ничего у них не получится. И может быть, эта обреченность… Хотя нет, мне кажется, они все-таки верят, что у них получится.

Но глядя со стороны, я думаю, что всему этому отведен конечный срок. К сожалению, мы просто не знаем этого срока. Поэтому всем тяжело – и украинцам, и крымским татарам. 

– Вы для себя как-то определяете этот срок?

– Нет, я не знаю… После всех этих арабских весен планировать что-либо бессмысленно. Точно я знаю только одно, что начнется все с совершенно непредсказуемого повода, о котором, может быть, сейчас никто и не думает. Это может начаться с совершенно неожиданного повода. 

– Если бы ты остался в Москве журналистом "Московского комсомольца", ты бы мог ездить в Крым. А теперь ты в Крым не сможешь ездить.

– Почему? У меня российский паспорт. Я гражданин Российской Федерации.

– Ты враг народа. 

– Какого народа? Крымскотатарскому народу я друг.

Севгіль Мусаєва-Боровик, Павєл Шеремет, УП