Авдеевка. От дискотеки до дискотеки*

Анастасия Рингис, УП — Вторник, 23 июня 2015, 16:28

Несмотря на ежедневные обстрелы, в Авдеевку, которая находится в двадцати километрах от Донецка, возвращаются люди. Из 37 тысячного населения, 12 тысяч – уже в городе. Треть из них – работники Авдеевского коксохима.

Здесь, на дверях панелек с выбитыми окнами и дырами в стенах, пишут списки с номерами квартир, в которых живут люди – кто-то так и не выехал, а кто-то уже успел вернуться.

Мы едем по Авдеевке разбитой дорогой, лавируя между ямами, на военной машине бойцов 2-го батальона 95-й бригады – той самой, которая долгое время держала Донецкий аэропорт. Это во время их ротации родилось понятие "киборг".

– Пару минут, и ты увидишь центр города, – обещает мне улыбчивый "киборг" Валентин.

Навстречу нам по центральной дороге выезжают трое мужчин на велосипедах, за ними аккуратно едет БТР, бойцы машут нам руками. Они возвращаются с передовой. Полдень – время мира.

"Выживу, пойду учиться"

Первое, что поражает в Авдеевке, одной из самых горячих точек на карте АТО, – это дети.

Вот чего не ожидаешь увидеть в городе, через который фактически проходит передовая, так это чумазых пацанов, гоняющих мяч во дворах советских многоэтажек.

– Днем Авдеевка оживает, – многообещающе говорит мой новоиспеченный экскурсовод. – Можно пообщаться с жителями. Вот сейчас подъедем к магазину. Тут это – центр жизни.

В центре Старой Авдеевки когда-то находился рынок, сейчас от него остались только бетонные "пеньки", изрядно посеченные осколками.

Рядом с магазином за столиками сидят скучающие авдеевские мужчины с пивом.

– Добрый день, – бодро здоровается Валентин. Он вежлив, и даже подчеркнуто дружелюбен.

Он просит поговорить со мной продавца магазина. 24-летний Сережа хлопает ресницами, выпрямляет спину, кажется, готовиться рапортовать, но мое сопровождение его явно смущает. "Киборг" хоть и веселый, но с автоматом на плече. Валентин понимает ситуацию без слов и оставляет нас наедине.

В магазине пахнет пивом, здесь это ходовой товар. Еще сохранившиеся с советских времен витрины уставлены газировкой, чипсами, алкоголем.

– Выезжал в Краматорск. Жил там у родственников. А сейчас вернулся. Сколько можно, надо же работать, – сухо отвечает парень.

– А друзья твои где? Родители? Тоже вернулись? – спрашиваю.

– Родители не выезжали, а друзья – кто где: кто-то уехал на Украину, а кто-то там, в Донецке, – неохотно отвечает он.

Молодой человек не разговорчив. Из медитативного состояния его выводит громко жужжащая муха. Он сворачивает газету и пытается попасть по насекомому.

– Да, мне не о чем рассказывать, – пожимает он плечами. – Ну, да, жил зимой без воды, да, стреляли по ночам. Ну, да, приходилось быстро бежать в подвал или в нем ночевать. Сейчас легче. Сейчас ведь лето.

В этом "ну да", которое он повторяет через слова, столько усталости, что хочется перед ним извиниться.

Мы стоим, смотрим, друг на друга – жители одной страны, живущие, кажется, не в сотнях километрах, а в разных временах, возможно, в разных цивилизациях.

– Сережа, о чем ты мечтаешь?

– Мечтаю выжить, – устало отвечает он и добавляет. – Выживу, пойду учиться.

На этой же площади, недалеко от магазина, находится отделение почты. Бойкие пенсионерки, заприметив нас с Валиком издалека, начинают суетиться – то ли зайти в здание, то скорее уйти.

– Добрый день, можно с вами поговорить? – интересуется у пенсионерок Валик представительным голосом. Валику, похоже, нравится его новая роль.

– А вы из Украины, да? И с какого канала будете? – спрашивает одна женщина.

– У нас как журналисты не приедут, так сразу начинаются обстрелы. Так хоть запомним, кто приезжал, – с подозрением в голосе говорит ее подруга.

– Извините, ну у вас же тут все время стреляют. Уже почти год, – пытаюсь завязать беседу.

– Ага, а вы знаете, откуда? – присоединяется к беседе пожилой мужчина.

– Так ясно ведь откуда. Или разве нет? – спрашиваю в ответ.

– То-то же! – говорит пенсионер. – Вот иногда как летит… Так вы знаете, какая траектория? Оттуда, со стороны Донецка, не могут, – он осекается, глядя на Валика.

– У него дети в Донецке. Он к ним уже год не может приехать. Они ему звонят, рассказывают, беспокоятся, – почему-то решает вступиться за него одна из женщин.

Валик пробует пояснить, как действует украинская армия, что смысла обстреливать территории, которые находятся под ее контролем, нет, но у него не получается достучаться до пенсионеров.

– Мы уже ничего не понимаем. Уже ничего не сможем сделать, нам бы дожить, – говорит ее подруга.

Наш разговор не складывается. Позже Валик поясняет: "Пойми, тут нет украинских каналов. Тут по телевизору показывают только "Оплот ТВ". Вот у людей и другая картина мира".

"Надо было ехать на Майдан, убивать этих сук"

Наша экскурсия по Авдеевке пролегает от магазина к магазину. Так проще – возле магазинов больше людей, они общаются, обсуждают последние новости. Мы останавливаемся возле компании из шести человек, трех молодых пар.

Молодые люди сидят на корточках. Девушки стоят, общаются. На мое предложение поговорить, откликаются с интересом. Валик остается в машине.

Только в поселке Химик серьезные конструктивные повреждения получили 60 многоэтажек, в Старой Авдеевке разрушены три сотни домов. Фото: Вконтакте

– Знаете, как мы тут живем? – сходу начинает один из мужчин. – Нас с семьей два месяца в городе не было. Приехали – две квартиры разбиты. Отец больной, ухаживать надо, его уже не перевезти. А вчера встретился с друзьями, там сидели украинские военные. Я у них спросил, почему они стреляли из гранатомета с территории школьной площадки. А они меня избили.

Он снимает рубашку и демонстрирует ссадину на плече. Других видимых следов избиения на теле нет.

– Я что, в своем родном городе, не могу спросить, откуда приехали эти военные? – подходит он ко мне ближе и ближе.

– Я работаю контролем на Водоканале, – перебивает его подруга. – Мой район, который я обслуживала, разбомбили… Там очередь, представляете, длинная собралась, люди за водичкой пришли, человек сто пятьдесят. И тут раз - снаряд прилетел. И женщину одну на месте разорвало.

От девушки, которая эмоционально рассказывает историю, сильно разит пивом. Она повторяет ее несколько раз, повышая голос, когда другие пытаются ее перебить. Она никого не слышит, а я не могу понять, когда случилась трагедия, то ли вчера, то ли в конце мая, то ли вообще полгода назад.

– Слушай, забери свою жену, – не выдерживает молодой мужчина.

Муж хватает ее за плечи и пытается увезти. Но она все продолжает: "Ее разорвало на месте. Оторвало ноги, руки… Вы такое можете себе представить?".

– Я сидел с друзьями на скамейке. Прилетел снаряд, одного друга убило, меня ранило, – демонстрирует шрам на голове долговязый мужчина.

Он все время пытался встрять в разговор, но более активные приятели его постоянно перебивали. Он стоял в стороне улыбался и терпеливо ждал.

– Я все прокручиваю события. Думаю, надо было не сидеть дома, - говорит он мне в упор. – Надо было ехать на Майдан!

Я смотрю на него с удивлением.

– Надо было ехать, убивать этих сук, – отвечает он.

– Валик, вы местных бьете? Из гранатометов в жилых кварталах стреляете? – уже в машине спрашиваю "киборга".

– Ага, ты еще скажи, убиваем, – шутит в ответ. – Знаешь, тут на днях в пятиэтажку снаряд попал, мы выехали, чтобы оказать помощь хозяевам. Нас обступили пенсионеры и давай: "Это все из-за вас, уходите из города, кто вас звал". И тут одна молодая девушка "Суки, вы сепаратистские, из-за таких, как вы, в Донецке людей расстреливают!". Тут же все замолчали".

"Кто нам все это теперь вернет?"

– У нас такие люди хорошие, талантливые, есть свои герои, вот например, Юлий Войнарович, руководитель детской киностудии, а еще этот фотограф известный донецкий Сергей Ваганов, он у нас доктором работал. Библиотекарь Авдеевского коксохимического завода Наталья искренне удивляется, когда я говорю, что Авдеевка – мрачный город и пытается меня переубедить в обратном.

Она прожила всю жизнь в Авдеевке.

– Сын говорит, что городок наш семь минут по периметру, ну он же комфортный, – настаивает женщина. – У нас все есть: и ДК, и поликлиника, а какая школа прекрасная! А еще был свой ансамбль скрипачей, танцевальный коллектив. Кто нам все это теперь вернет?

Она выехала из Авдеевки в январе, после того, как 25-го января взрывом выбило окна на балконе. Вернулась в город в мае. Говорит, что многие ее знакомые тоже возвращаются. Из 15 квартир в ее подъезде, по ее словам, люди не живут только в трех квартирах.

– Подруга мне рассказывала, что одна женщина, когда зимой выезжала из города, оставила кошку. Так за кошку переживала. Приехала в Авдеевку, а кошка выжила. Она, когда хозяйку увидела, плакала как человек, – рассказывает женщина дрожащим голосом.

В ее арсенале еще несколько удивительных авдеевских историй. Она рассказывает, что когда в конце мая разбомбили книгохранилище, то не вылетели только те стекла, рядом с которыми стояла банка со священной водой, а еще не вылетели стекла в детском садике, окна которого были обклеены рисунками.

– Знали бы вы, что мы пережили! – причитает она. – Зачем же это все они устроили? Почему нельзя договориться? Зачем же нас бомбить? Ну, отпустили бы вы их!

"Умирать, так хоть красивой"

В районе Химик я встречаю молодую девушку, ярко одетую, накрашенную, в джинсовых шортах. Она выглядит так, словно живет не в городе, где война, а на курорте, где кругом пляжи и дискотеки.

Тут и, правда, есть свои "дискотеки" – так наши военные называют артиллерийские бои.

Девушка идет с высоко поднятой головой. Я окрикиваю ее трижды. Она нехотя соглашается ответить на мои вопросы.

В конце нашего короткого разговора я делаю ей комплимент.

– Умирать, так хоть красивой, – отвечает она.

В городе по-прежнему есть проблема с водой

В многоэтажке, где она живет, в каждую пятую квартиру уже вернулись хозяева.

– Мы с мужем вернулись, потому что и мои, и его родители тут живут и никуда выезжать не собираются, – говорит она. – Нам повезло, наши квартиры целы. А то вот нашей знакомой пришлось зимовать в ванной. Когда бомбили, в ее квартире выбило окна.

Она работает продавцом, муж мелкий предприниматель, торгует продуктами. Пока родители на работе, с их сыном сидят бабушки.

– Живем одним днем. Ничего не планируем – тяжело выдыхает моя собеседница. – Раньше думали, что осенью отдадим ребенка в сад. Сейчас уже четыре месяца оплачиваем съемную квартиру в другом городе, вдруг выехать придется.

Ее брат работает на Авдеевском коксохимическом заводе. За последний год, говорит, раз десять попадал под обстрелы. Иногда ночует в бомбоубежище прямо на территории завода.

Девушка пересказывает слова ее брата о том, что по заводу, который принадлежит олигарху Ринату Ахметову, стреляет украинская армия, потому что она на стороне Игоря Коломойского.

Я начинаю смеяться и она вместе со мной.

– А что это разве не так? – удивленно интересуется она.

Когда спрашиваю у замполита 2-батальона 95 бригады, какие настроения в городе, он по-военному рапортует: "Город – пример нормальных людей. Они отстаивают и отстраивают свой город". По-человечески он, конечно, признает, что большой процент населения поддерживает сепаратистские настроения.

Нет завода – нет металлургии

Почему люди возвращаются?

Авдеевка – это моногород. Ключ к нему – Авдеевский коксохимический завод.

Местный коксохим – одно из крупнейших в Европе предприятий по производству кокса. Отсюда его везут на крупнейшие металлургические предприятия страны. Зарплаты здесь, как говорят местные, всегда были выше среднего.

При этом завод обустроил неплохую инфраструктуру для заводчан – хорошая поликлиника, бесплатные кружки для детей, праздники.

Если остановится Авдеевский коксохим, который снабжает промышленные гиганты Мариуполя, это добьет не только город, но и отчасти украинскую металлургию. Отрасль, до сих пор дающую львиную долю экспортной выручки Украины.

– В 2013-м мы производили 12 миллионов тонн кокса, в 2014-м - 5 тонн. У нас в этом году 700 миллионов гривен убытков", – рассказывает генеральный директор предприятия Муса Магометов.

Только за последний обстрел 23 мая на территории предприятия разорвалось больше 45 снарядов. На предприятии работает 3 800 человек. За год 700 сотрудников уволилось, на их место пришли новые. Еще 300 человек числятся на предприятии, но находятся в "вынужденном простое".

Последние 12 месяцев Магометов, по личному признанию, прожил в режиме "год за пять".

Ему не раз приходилось придумывать, как восстанавливать производственные процессы из того, что еще работает, на ходу, а иногда - под обстрелами, ремонтировать электросети, оборудование, чинить разрушенные цеха.

О таком не пишут в учебниках по кризис-менеджменту.

Он рассказывает, что иногда ему звонят друзья из Донецка: "Ребята, к вам полетело", подразумевая, что начался артобстрел со стороны ДНР.

Иногда Магометов звонит, чтобы предупредить ту сторону о начале артдуэли.

– Муса, ваши заводчане рассказывают, что по ним стреляют украинские военные. А вы как считаете? – спрашиваю его.

Муса лишь смеется. "Слушайте, я уже не раз просил поставить глушилки. Ну, нет у нас украинского телевидения! Люди смотрят Оплот-ТВ, ДНР-ТВ или как там это называется". А потом, подумав, добавляет: "Последние обстрелы были из района Минерального и Ясиноватой. Это точно не украинские военные".

Война и мир тут на одной территории

В конце мая президент назначил 7 руководителей военно-гражданских администраций. В начале июня в Авдеевку приехал новый "рулевой" - полковник Павел Малыхин.

Подполковник родом из Дрогобыча, до назначения семь лет был заместителем командира 22 отдельной бригады по охране дипломатических представителей и консульских учреждений.

"Задача моя – восстановить мирную жизнь, отремонтировать школы, госучреждения, дома" – чеканит он. Одно из ярких событий последних трех недель он называет выпускной в местной школе.

– Только вручили трем выпускницам медали, так спустя полчаса начался обстрел артиллерийскими снарядами. Война и мир тут на одной территории, - говорит он.

Мэром города по-прежнему остается Юрий Черкасов, который еще год агитировал местных жителей участвовать в "референдуме ДНР". Хотя в разговоре с "Украинской правдой" он это опровергает.

Когда в июле прошлого года в город зашли украинские войска, прошла информация, что его похитили, и даже этапировали в Киев. Но комментировать этот инцидент он отказывается напрочь.

Говорит, что лучшим доказательством своей позиции является то, что он никуда не сбежал, жена и старший сын, по его словам, живут в Авдеевке.

"Статистика по городу такова: 42 человека погибли, более трехсот раненых. Из 200 домов в поселке Химик имеют серьезные конструктивные повреждения 60 многоэтажек, в Старой Авдеевке разрушены три сотни домов", – отчитывается мэр.

Самая большая потребность города – упростить бюрократические процедуры, чтобы, по словам Черкасова можно было быстрее закупать стройматериалы – шифер, батареи, рубероид, стекло. Мэр говорит об этом так, словно по городу не наносят ежедневные артудары.

У него – своя война. Война с коммунальным хозяйством.

Вместо эпилога

В штабе 2-го батальона 95 бригады бойцы неспешно играют в покер с волонтерами фонда "Вернись живым", которые привезли им очередную партию ночных прицелов, тепловизоров и другого оборудования.

До очередной "дискотеки" еще пару часов.

Комбат Медведь – "киборг" из Донецкого аэропорта, прежде чем ответить на вопрос "как тут?" делает многозначительную паузу.

Комбат Медведь – "киборг" из Донецкого аэропорта

Он просто перечисляет оружие противника: 82-миллиметровые минометы "Василек", 120-миллиметровые минометы, танки, самоходные артиллеристские установки - "гвоздики" и "ноны", гаубицы Д-30 и установки залпового огня.

– Ни дня без дискотеки, – говорит Медведь.

Ему всего-то 27 лет. Но кажется на полвека старше своих ровесников.

Где-то вдалеке слышатся залпы. Я вздрагиваю.

– Сиди, не дергайся, – говорит спокойно комбат. – Это что-то уронили.

Мы уезжаем из города, где война и мир сплелись в одну реальность.

У Медведя в руках планшет, который ему передали волонтеры для облегчения артиллерийских расчетов. Он пристально всматривается в какие-то карты, что-то бубнит себе под нос.

Уже добравшись до Киев, мы узнаем, что в тот вечер "диджей Медведь" отыграл свою дискотеку. Настолько удачно, что Гиви пришлось доказывать, что он еще жив.