Путин и пустота, или Противостояние телевизора и холодильника
В украинской медиасреде принято писать о Путине либо плохо, либо никак.
Это можно понять, потому что очеловечивать противника тяжело. Особенно, если этот противник хочет, чтобы твоя страна стала его страной.
Но вчера на общении с народом в кресле между Марией Ситтель и Кириллом Клейменовым и правда сидел не столько человек, сколько функция. Именно это отличает Владимира Путина образца 2015-го от него самого двухлетней, скажем, давности.
Сам формат общения с народом выполняет функцию камертона. Многочасовые ответы на вопросы призваны были обозначить структуру взаимоотношений между обществом, интеллигенцией, оппозицией, силовиками, бизнесом и государством. Легонечко пожурить одних, послать сигналы другим, одернуть третьих, воодушевить четвертых.
Если кто успевал забыть, в какой пропорции делятся виртуальные акции ЗАО "Российская Федерация" (реальные были давно и надежно поделены), то на ежегодном собрании акционеров ему давали повод уточнить.
И в этом клубке взаимных эмоций и претензий в центре всегда был самый человечный человек. Который в течение года целовал мальчиков в живот, скакал на конях, оголял торс и летал со стерхами. Идеальный барин, который должен был выйти к народу, улыбнуться, ободрить цифрами, а народ сам и без подсказки прокричал бы ему "Любо".
А в этом году все было немного иначе.
Практически не было включений с мест – вопросы задавали либо из зала, либо прокручивали в записи, либо их зачитывали ведущие.
Путин не решал проблем в прямом эфире, не устраивал показательных порок чиновникам и не рубил гордиевых узлов. Он не выполнял привычной для себя в подобных ситуациях роли – модератора между обществом и элитами.
Более того, все его общение было построено так, что он элиты от общества как раз и защищал.
Общение с ним всегда укладывалось в канву барин приедет, нас рассудит. Считалось, что царь на самом верху хороший, а бояре ему всего не говорят. А ежели рассказать ему все напрямую, то кривду поправят, а правда восторжествует.
Но квинтэссенцией последнего общения был вопрос фермера о том, уверен ли президент, что к нему поступает полная и исчерпывающая информация о происходящем в стране. И ответ: "Да, мы владеем всей информацией. Полной. Исчерпывающей".
Черт побери! А ведь, как минимум, полстраны списывали происходящее на то, что не владеют.
Владимир Путин вчера впервые не играл роль судьи на этом мероприятии выполнял роль адвоката. Адвоката той самой системы, которую создавал последние пятнадцать лет, и которая год назад покатилась под откос.
На протяжении трех часов он рассказывал о том, что чиновники поступают правильно, что Центробанк работает хорошо, что ситуация в экономике укрепляется, рубль усиливается, кризис преодолевают и скоро все снова будет по-прежнему.
И это тоже элемент новой реальности.
Потому что весь "путинский" период для России, начиная с 1999-го года – это время постоянного роста доходов. Этот рост в глазах обывателя искупал все остальное – отмену выборов, сокращение политической конкуренции, неэффективность госуправления. А нынешнее общение с народом – это первая прямая линия, когда не выросло, а упало; не сложилось, а отнялось.
Россия погружается в эпическое противостояние телевизора с холодильником. И реальность, данная в ощущениях, сама и без подсказок опровергает оптимизм и уверенность российского президента.
От него все ждали немного иного.
"Ястребы" хотели официального ввода войск в Украину и виртуальных пощечин Киеву. Вместо этого звучали слова о том, что войск на Донбассе нет, и что Донецк и Луганск должны принадлежать Киеву.
Экономисты хотели понять, почему пятнадцать лет назад нефть стоила 30 долларов, а экономика росла на 7% в год, а теперь при 60 долларах за баррель растет на полтора. В ответ прозвучали ритуальные слова о том, что нужно работать и улучшать.
Все хотели понять, как жить дальше, а он говорил, что будем жить так, как прежде, хотя именно это кажется все более призрачным.
Год назад Кремль в Крыму и на Донбассе пересек черту. Черту, которая отделяла два способа существования государства. В прежней реальности остался экономический рост, попытки догнать Португалию по уровню ВВП, последовательность и предсказуемость.
Год назад Москва попыталась доказать всем, что она способна вести себя как суверен – принимать важные решения без оглядки на кого бы то ни было. Но проблема ведь в том, что не бывает суверенных бензоколонок.
Либо надо и впрямь становиться "окруженной крепостью" и вырабатывать новые правила игры, либо возвращать Крым Украине и возвращаться к прежним.
Но нельзя аннексировать Крым и при этом жить так, как будто тебе его подарили.
Владимир Путин привык быть модератором, но хорошо выполнять эту роль, когда ресурсов больше, чем трат. А теперь он вынужден быть модератором в ситуации, когда выстроенная им система начинает распадаться.
Впрочем, судя по его ответам, он будет последним, кто это поймет.
Павел Казарин, для УП
