"Это все народное творчество": как проходил псевдореферендум на Донбассе

Утром на избирательном участке в одной из центральных школ Донецка собралась толпа. Сотни людей пришли поставить "птичку" в бюллетене, в котором значился один вопрос: "Поддерживаете ли вы акт о государственной самостоятельности Донецкой народной республики?"

Референдума здесь ждали давно. И когда начались антитеррористические операции в Славянске, количество поклонников ДНР явно возросло. Киевскую власть здесь стали воспринимать как агрессора, готового расстреливать мирных жителей, не желающих оставаться в составе Украины.

Как и в Крыму 16 марта, в день референдума здесь должен был произойти катарсис. Жителям Донбасса казалось, что 11 мая напряжение, накапливавшееся в последние недели, разрядится.

Люди шли на референдум как на праздник. Повсюду на участках мелькает флаг Донецка – солнце, поднимающееся из черноты.

"Ни на одних выборах у нас такого не было, вы посмотрите, сколько людей!" – восторженно вещает бабушка у входа в школу.

Вскоре становится ясно, откуда такая высокая явка: открылись не все избирательные участки.

По словам председателя местной комиссии Ирины Сергеевны, рано утром она потребовала от директора школы, чтобы та открыла участок. Директор отказалась, но потом с ней "поговорили". В самой школе все для голосования уже имелось – шла подготовка к президентским выборам.

За партами, накрытыми постоянно сползающими на пол голубыми скатертями, расселись члены избирательной комиссии: несколько женщин среднего возраста, пенсионерки и взрослый мужчина в костюме. С таким потоком голосующих они не справляются. На участке практически давка.

Вдруг в толпу врывается молодой парень в полосатых шортах и начинает взывать к совести: "Люди! Пожалуйста, не устраивайте хаос! Не толпитесь здесь все одновременно!"

Спустя мгновенье парень оказывается прямо передо мной и просит отозваться: нужны волонтеры, готовые "пару часов" посидеть в избирательной комиссии и раздавать бюллетени, потому что "не хватает рук". Отзываюсь моментально.

"Родненькие, да голосуйте все! Это ж наш Донбасс!"

Меня усаживают за парту прямо перед входом на участок, документов не спрашивают, интересуются только, как меня зовут.

Председательница комиссии выдает пустые списки избирателей – это дополнительные листы, потому что, объясняет она, Киев закрыл базы данных. Заталкивает мне в сумку пачку бюллетеней. Никакой защиты на них нет: просто листы, напечатанные на принтере.

"Ты когда будешь выдавать бюллетень, ставь в верхнем уголке свою подпись, и все", – ласково советует Ирина Сергеевна.

Ко мне выстраивается очередь с паспортами. У большинства из них год рождения начинается от 50-го. Ярко накрашенная женщина с пышной прической громко обращается к кому-то абстрактному: "Я здесь уже проголосовала, а моя дочь не проголосовала! Но ее здесь нет, дайте мне за нее проголосовать!" Ирина Сергеевна тотчас же подводит женщину ко мне и говорит: "Запиши-ка дочь ее, пускай за нее отметится".

Подходят двое мужчин, с виду – рабочие. "Мы голосовать пришли, – говорит один. – За Донбасс! Как же не поддержать наш Донбасс?" Другой продолжает: "И против Бандеры. Не надо его нам тут". Один из них отмечает "птичкой" ответ "Да" прямо у меня на столе.

Рядом подсаживаются еще две женщины, вызвавшиеся поработать в избирательной комиссии, – пенсионерки. К ним тоже выстраивается длинная очередь. "Скорее, скорее! Все сюда! Голосуем, дорогие! Родненькие!" Люди, получая от них бюллетени, жмут им руки и восклицают: "Поздравляю! Вы такие молодцы!"

Кто-то отмечает: "Держите наши паспорта, все равно мы – террористы все тут".

"А жену мою запишите, пожалуйста, она не может прийти, сидит в больнице, – обращается ко мне растерянный мужчина и протягивает стопку паспортов. – И мать запишите. Она, старая, заболела, и тоже в больнице. За ней моя жена смотрит".

Подходит длинноногая девушка на каблуках, интересуется: "Можно я тоже проголосую? Я с Запорожья, но уже давно в Донецке живу". Насчет людей из других регионов мне никаких указаний не давали.

Обращаюсь к мужчине в пиджаке, который заполняет списки рядом: "Можно с Запорожья брать?"

"Да, конечно можно. Всех можно!" – смеется и смотрит на меня как на наивную дуру.

Подходит молодой парень и протягивает ксерокопию паспорта. "Нам говорили, что можно по ксерокопии голосовать. Можно?" – спрашивает он и скромно улыбается. Зову Ирину Сергеевну, она мило улыбается и отвечает: "Естественно! Мы всех принимаем. Пускай все голосуют!" Пенсионерки-волонтерки ей вторят: "Родненькие, да голосуйте все! Это ж наш Донбасс!"

Дополнительные списки избирателей составлялись прямо на участках.  Фото Екатерины Сергацковой

Заполнено уже три листа избирателей, подавляющее большинство – жители Донецка. Прошло полтора часа после того, как меня посадили за парту с голубой скатертью, которая постоянно сползает на пол. Зову Ирину Сергеевну, объясняю, что мне нужно идти.

"Куда это ты собралась? Нет-нет, подожди. Раз ты за это взялась, то должна сидеть с нами до конца. До утра. Поняла?"

К горлу подкатывает ком. Ирина Сергеевна забирает у меня сумку со всеми вещами и документами.

"Пока ты здесь, сумка будет у меня", – говорит она строго и оставляет сумку в подсобке.

"Но тот парень просил же всего на два часа…" – пытаюсь объяснить я.

"Какой парень?" – спрашивает Ирина Сергеевна. "Тот парень" с участка уже ушел.

"Девочка, ты попала. Извини, конечно, но ты с нами будешь до последнего. Уйти я тебе не дам".

Толпы избирателей продолжают складывать паспорта мне на стол. Прокручиваю в голове план, как выбраться из этого странного плена. Позади меня стоят ребята из "самообороны" – не вооруженные, но доверия не внушают. Как только Ирина Сергеевна даст им команду, они скрутят меня и отведут в место, из которого меня придется выдирать когтями.

Замечаю, что Ирины Сергеевны на горизонте не видно, забираю сумку из подсобки, оставляю списки избирателей у нее на столе и стремглав выбегаю из школы.

"Надо, чтобы все проголосовали "за". Иначе нам каюк"

В Макеевке, городе-спутнике Донецка, на одном из избирательных участков людей почти нет. На ступеньках у дверей сидят молодые ребята, назвавшие себя "самообороной", слушают по радио, как назначенный главным в донбасский "ЦИК" Роман Лягин озвучивает предварительные итоги голосования. Внутри на входе за занавеской сидит мужчина с автоматом.

Фотографирую на айфон старый советский потолок. Мужчина с автоматом тут же поднимается и подходит ко мне. "Здесь снимать нельзя", – сурово говорит он.

"Почему? Это же просто потолок".

"Нельзя, я сказал. Удали фото".

Приходится подчиниться. Позже мне сообщают, что в руках у него был не настоящий автомат – муляж.

На другом участке на территории горного училища на украинском написано: "Ласкаво просимо!" На кабинках для голосования занавесок нет – не успели повесить.

Участок в Ворошиловской районной администрации. Фото Екатерины Сергацковой

"Нам сказали, что училище готово к выборам, – рассказывает тихая и кроткая женщина, председательница комиссии. – А потом сказали, что на самом деле тут готовились к выборам президента, а не к референдуму. Мы стали делать свои урны для голосования из подручных материалов. Утром нам сказали пролезть через решетки, но директор все-таки открыла училище, и нам привезли нормальные урны, пластиковые".

Избирательные урны на участке в Макеевке. Фото Екатерины Сергацковой

"Не успели мы подготовиться, видите, – добавляет она. – Совсем мало времени было. Вот, даже списков избирателей у нас нет – в Партии регионов сказали, что свои списки они сожгли".

Возле кабинки с ноги на ногу переминается женщина в цветастом пиджаке. Она увидела журналиста с камерой. "Я бы хотела что-то сказать, но не знаю, как, – делится она со мной. – Если скажу, что хочу присоединения к России, меня же объявят террористом… Надо, чтобы все проголосовали "за". Иначе нам каюк".

Училище в Макеевке, где оборудовали участок для голосования. Фото Екатерины Сергацковой

На участок заходят два парня. "Дайте-ка проголосовать сепаратистам! – бодро выпаливают они. – Только мы с другого района, это ничё?"

"Мы абсолютно мирные, мы просто хотели провести референдум"

С утра жители Красноармейска принесли к зданию городской администрации коробки и бюллетени для голосования. По словам местных жителей, за полдня явка составила больше 50 процентов.

Днем исполком заняли вооруженные люди, представившиеся спецподразделением "Днепр" – батальон, входящий в структуру МВД. Они сняли флаг Донецкой народной республики с палатки, где проходил сбор голосов, и вывесили над исполкомом то ли на палке, то ли на удочке, украинский флаг.

Расстроенные жители переместились от исполкома в сквер. Там несколько женщин уселись на лавочку, поставили картонные коробки на колени и продолжили собирать бюллетени.

"Мы абсолютно мирные, мы просто хотели провести референдум, а тут пришли люди с автоматами. Они что, стрелять по нам собираются? Почему?" – говорит одна из самых активных местных жительниц и предлагает поехать посмотреть на местных милиционеров, которые, по ее словам, прячутся неподалеку, "чтобы не выполнять свои обязанности". Но в это время к исполкому начинает сходиться толпа.

За стеклянной дверью на входе в администрацию стоят вооруженные молодые люди. Они молча наблюдают за тем, как толпа кричит, требуя, чтобы те уходили.

"Пускай просто мирно уйдут, мы им сделаем коридор, – советуются парни на площади. – Если хотят уходить, мы им просто дадим уйти".

Подвыпивший мужик кидает в дверь стеклянную бутылку. Вскоре к исполкому подъезжает черный кроссовер, из него выходят люди в камуфляже с "калашниковыми".

Местные жители окружают машину. "Уезжайте отсюда! Сваливайте!" – кричат они вооруженным людям. Один из местных хватает вооруженного за автомат, раздается выстрел, потом еще один, следом – автоматная очередь. Убегая, успеваю заметить, как на козырьке здания администрации мужчина в камуфляже палит из автомата вверх.

Приезжает "Скорая". У парня, который пытался отнять автомат, нога висит на ниточке, журналисты помогают грузить его в машину. На траву неподалеку от входа в администрацию перетащили мужчину с ранением в голову. Кто-то сложил ему руки на груди: он погиб.

Как только уехали медики, у исполкома снова собралась толпа. "Фашисты! Убийцы!" – кричат они. В здании по-прежнему находятся вооруженные люди.

Из-за деревьев вижу, как снова подъезжают автомобили и несколько инкассаторских машин. Местные жители их окружают. Раздается еще одна автоматная очередь, коллега валит меня на землю. Стрельба длится минут десять.

Вижу, как от исполкома отъезжает машина инкассации с открытой дверью, из которой выглядывают люди с автоматами. Где-то вдалеке слышны выстрелы.

Мы берем машину и уезжаем обратно в Донецк.

"Это же все – народное творчество! И это прекрасно!"

"Что будет после референдума? Ну, мы будем выстраивать новую власть, проведем новые выборы", – рассказывает основатель "Восточного фронта", один из руководителей так называемой Донецкой народной республики Николай Солнцев.

"А вы считаете, что этот референдум хоть сколько-нибудь легитимный? Это же просто бумажки", – спрашивает коллега.

"Понимаете, тут такое дело… – отвечает Солнцев и как-то даже мечтательно закатывает глаза. – Нам хотелось довести все до конца. Это же все – народное творчество! И это прекрасно!"

Поздний вечер, Ворошиловская районная администрация. Здесь, в вестибюле, разместилась территориальная избирательная комиссия референдума. Сюда должны были привезти бюллетени с района, а я собиралась присутствовать при подсчете голосов – так мне обещал Солнцев.

У входа на избирательный участок за занавеской сидит мужчина с автоматом. Фото Екатерины Сергацковой

"Нас отсюда эвакуировали из-за событий в Красноармейске, – объясняет Солнцев, стоя на улице возле здания администрации. – Теперь никого не пустят, опасно. Они там сами все подсчитают, а завтра озвучат результаты".

Бумажки, называемые здесь бюллетенями, собраны в коробки и посчитаны. Хотя, скорее всего, никто их толком не считал – для "народного творчества" это не обязательно. В областной администрации небольшой праздник, но массового ликования нет – после событий в Красноармейске люди попрятались по домам.

Над Донецком развиваются флаги: солнце, поднимающееся из черноты.

Хотя, может быть, оно вовсе никуда не поднимается. Может, солнце в этой черноте просто застряло.

Екатерина Сергацкова, УП