Кто следующий: предсказания кризисов

Предсказания в политике и экономике – неблагодарная вещь. Хотя бы потому, что они основываются на предположении, что существующие сегодня тенденции сохранятся и завтра.

Кризис 2008 года показал, насколько смелым в действительности является данное допущение: несмотря на обилие и техническое совершенство известных моделей финансового рынка, ведущие мировые экономисты не смогли предсказать ни неизбежность наступления кризиса, ни тем более точное время его наступления.

Показательны массовые протесты в Монголии в начале августа 2008 года. Они стали сюрпризом не только для властей этой страны, но и для лидеров оппозиции, а также для большинства их непосредственных участников.

Нет, спокойно спать сегодня нельзя решительно никому.

Серия масштабных массовых протестов сначала в постсоветских странах, а теперь и в арабском мире, подтверждает этот неутешительный вывод.

Конечно, во многих случаях протесты не были спонтанными, а им предшествовала длительная подготовительная кампания и отработка технологий мобилизации, скажем, использование социальных сетей.

Впрочем, основной вопрос не в том, какие технологии облегчают массовую мобилизацию, а какие более фундаментальные факторы делают ее вероятной.

В контексте нынешней Украины этот вопрос звучит отнюдь не праздно. С одной стороны, Украина уже пережила масштабные массовые протесты – "Оранжевую революцию" ноября-декабря 2004 года.

С другой, как убеждает пример Киргизии, "прививки" против повторного возникновения протестов быть не может, если сохраняются фундаментальные факторы нестабильности.

Формула нестабильности

Если написание уравнения, которое могло бы помочь предсказать, где и когда возникнут массовые протесты в следующий раз, представляется невозможным, разумно хотя бы определить список фундаментальных факторов нестабильности.

Этот список и поможет оценивать степень критичности ситуации в той или иной стране, в том числе, и в Украине.

Подспорьем при определении списка факторов нестабильности служит сравнение основных экономических, социальных и политических параметров тех стран, в которых на протяжении последнего десятилетия произошли наиболее масштабные массовые протесты (см. Таблицу).

Критерием отнесения к числу фундаментальных могло бы быть присутствие того или иного фактора в большинстве этих стран.

Интересно, что такой показатель как уровень социально-экономического развития служит плохим подспорьем в определении следующего "слабого звена".

Ведь массовые беспорядки произошли как в беднейших, если судить по величине ВНП на душу населения, так и в относительно благополучных странах.

Ни в одной из стран массовым беспорядкам не предшествовал ярко выраженный экономический спад. Наоборот, наблюдался экономический рост, а в Монголии он даже выражался в двухзначных цифрах.

Величина Индекса человеческого развития, при его расчёте учитывается, наряду с ВНП на душу населения, ожидаемая продолжительность жизни и уровень грамотности населения, также находился в достаточно широком спектре – от низкого до средне-высокого (см. таблицу ниже).

Следовательно, следует обратить внимание на показатели состояния институциональной системы, ведь именно от них зависит, как именно население воспринимает складывающуюся на данный момент ситуацию.

Одно и то же событие – резкое повышение цен или арест уличного торговца – может либо остаться практически незамеченным, либо стать "спусковым крючком" для массовых беспорядков в зависимости от заложенных в существующих институтах критериях его оценки.

Таблица Основные показатели экономического, социального и политического развития стран, в которых произошли массовые протесты в 2003-2011 годах

Примечание: данные приводятся на тот год, который предшествовал началу массовых протестов (например, за 2003 год в случае "Оранжевой революции" в Украине).

Источники данных:

http://data.worldbank.org/data-catalog/world-development-indicators

http://hdr.undp.org/en/statistics/

http://www.freedomhouse.org/images/File/fiw/historical/FIWAllScoresCountries1973-2011.xls (среднее значение индексов политических прав и гражданских свобод, по 7-бальной шкале, где 1 соответствует полной свободе, а 7 – ее полному отсутствию)

http http://www.fundforpeace.org/global/?q=fsi

http://www.transparency.org/policy_research/surveys_indices/cpi

Степень развития демократии

Состояние политических институтов оценивают с помощью индексов развития демократии, например тех, что на протяжении почти 40 последних лет рассчитываются экспертами Freedom House.

При их расчете принимается во внимание состояние с реализацией политических прав, например, на создание оппозиционных партий, и гражданских свобод, например, свободы слова.

Влияние демократии на стабильность подтверждается эконометрическими расчетами. Если устойчивой связи между индексами Freedom House и темпами экономического роста не наблюдается, то степень демократизации оказывает влияние на равномерность, или волатильность экономического роста.

Чем более развиты демократические институты – свободные выборы, принцип верховенства закона, гражданское общество – тем более устойчивы темпы социально-экономического роста.

Впрочем, в группе переживших массовые протесты стран наблюдается совершенно разный уровень развития демократии: от свободных (Монголия) до несвободных (Ливия, Египет и другие).

Этот факт наталкивает на мысль, что и достаточно высокая степень формального развития институтов демократии не гарантирует отсутствия угрозы массовых протестов.

Степень дееспособности государства

Американский политолог Чарльз Тилли предлагает не ограничиваться анализом степени развития институтов демократии, а учитывать и такой показатель, как дееспособность, или состоятельность государства – state capacity.

Под несостоятельностью государства, предшествующей стадией которой является слабость институтов, а последующими – коллапс и прекращение существования государства как такового, понимается неспособность государства поддержать территориальную целостность, обеспечить безопасность страны и человека, выполнять свои функции для всех групп населения, особенно, для бедной и социально уязвимой прослойки.

Комплексная оценка рисков радикализации конфликтов, приводящих к дезинтеграции и коллапсу государств, может быть получена на основе использования индекса несостоятельности государства – Failed States Index.

Индекс несостоятельности, который ежегодно рассчитывается по 12 группам показателей, как то неравномерное экономическое развитие, нарушение прав человека, криминализация и падение легитимности государства, разобщенность элиты и ряд других, на основе методологии, сочетающей статистический анализ и экспертные оценки, дает возможность составить рейтинг наиболее предрасположенных к дезинтеграции государств.

Большинство недавно переживших массовые волнения стран находятся в верхней или средней части списка наиболее несостоятельных государств (он частично использован при составлении приведенной в тексте таблицы).

Показательно соседство в 2011 году Грузии и Египта, а также Ирана и Киргизии (значение индекса – 86,4, 86,8, 90,2 и 91,8 соответственно).

При этом относительно благополучно в 2011 году выглядят стоящие рядом в рейтинге несостоятельных государств Ливия и Украина (69,7 и 69 соответственно).

Именно поэтому пример Ливии – трагедия гражданской войны – должен стать уроком для Украины. Ужесточение власти, политические репрессии, ограничение прав человека и фундаментальных свобод не являются прививкой от революций.

Наоборот, укрепление власти и ужесточение управленческих механизмов способно привести к обострению социальных конфликтов, разрушающих государство.

Однако применения одного только индекса несостоятельности государств для выявления фундаментальных факторов нестабильности все же недостаточно. Поскольку в ряде самых несостоятельных государств в последние несколько лет массовых беспорядков не наблюдается, и, соответственно, наоборот.

Интенсивность отчуждения от государства

Видимо, дело заключается не столько в состоянии формальных институтов, а в их соотношении с неформальными. Формально свободные выборы не гарантируют соблюдения закона их победителями.

Более того, ценность соблюдения закона как представителями властвуюшей элиты, так и обычными гражданами может оказаться низкой, если не отрицательной.

Например, принцип, хорошо известный в ряде латиноамериканских стран – "законы писаны только для тех, кто носит судебную мантию" – применим и для постсоветских, и для ряда арабских государств.

Закон непонятен для основной массы населения, а его исполнение слишком дорого, а потому невыгодно.

Эрнандо де Сото, перуанский исследователь и общественный деятель, приобрел известность именно благодаря указанию в своей ставшей бестселлером книге "Иной путь" на отчуждение бизнеса и населения от закона как источника нестабильности и даже терроризма.

Какими бы демократическим и "дееспособными" ни были государственные институты, их отчуждение от основной массы населения увеличивает риск кризисов вообще и массовых протестов в частности.

Институциональная система тогда принимает форму песочных часов. Верхняя, относительно небольшая, полусфера касается деятельности представителей государства и всего того, что с ним связано.

Нижняя, бόльшая полусфера, включает в себя повседневную жизнь большинства людей и бизнеса, лишенного привилегированного доступа к представителям государства и распределяемым ими ресурсам.

В нижней полусфере действует не закон, а неформальные нормы – традиции, неписаные нормы и даже пришедшие из криминальной среды "понятия" – которые оказываются ближе, понятнее и доступнее основной массе населения.

При высокой степени взаимного отчуждения контакты между обитателями двух полусфер – чиновниками и остальным населением – сведены к минимуму. При наличии формальных институтов демократии одним из поводов для встречи оказываются выборы.

Отсюда привязка практически всех массовых волнений в постсоветских странах к моменту выборов: встречу отчужденных друг от друга властвующей элиты и населения отменить нельзя, как нельзя и заставить их "полюбить" друг друга.

Данный подход позволяет объяснить, почему от массовых протестов не застрахованы даже относительно дееспособные и относительно демократичные – по формальным критериям – страны, подобные Монголии.

До тех пор, пока их институциональная структура сохраняет форму песочных часов, риск социальных взрывов сохраняется, а их наступление наиболее вероятно в момент различного рода выборов.

Косвенно о степени отчуждения общества от государства позволяет судить индекс восприятия коррупции, рассчитываемый на основе массовых опросов специалистами международной организации Transparency International.

Коррупция означает неспособность обеспечить выполнение требований закона в бизнесе и повседневной жизни, то есть замещение закона суррогатами: действиями "по понятиям", например.

Здесь исключений нет: все пережившие массовые волнения государства находятся в списке наиболее коррумпированных, даже если по другим показателям они относительно "дееспособны" или относительно "демократичны".

Риск кризиса в украинском случае

Украина представляет собой типичную постсоветскую страну с институциональной структурой в форме песочных часов. События 2004 года оказались недостаточными, чтобы ее изменить, уничтожив административные барьеры между государством и обществом.

Действие закона по-прежнему ограничивается только верхней полусферой такой структуры. Он не используется для регулирования всех социальных, экономических и политических взаимодействий.

Процветает нелегальная экономика, начиная с "копанок" на Востоке и заканчивая хорошо отлаженной системой альтернативного правосудия "по понятиям" практически повсеместно, но особенно в Крыму.

Программа поисков "особого пути" Украины, провоглашенная Виктором Януковичем, не отвечает на главный вопрос: какими методами и когда именно будет изменена структура в форме песочных часов.

В этой связи следует напомнить, что начавшиеся много ранее аналогичные поиски "особого пути" в России до сих пор не решили этой ключевой проблемы, в действительности лишь усугубив ее.

Фактически признавая этот факт, Дмитрий Медведев в мае 2011 года утвердил Основы государственной политики Российской федерации в сфере развития правовой грамотности и правосознания граждан.

Но разве можно стимулировать использование закона в повседневной жизни чтением соответствующих курсов в школе и университете или распространением популярной литературы?

Решение может быть либо системным, затрагивающим всю институциональную структуру, либо его просто нет.

В последнем случае нельзя точно предсказать, когда именно начнутся очередные волнения. Можно быть уверенным лишь в том, что это рано или поздно произойдет.

Антон Олейник, профессор университета Мемориал, Канада и ведущий научный сотрудник ЦЭМИ РАН, Москва; Татьяна Маляренко, аналитик Международной Ассоциации Институциональных Исследований, для УП