О национализме, патриотизме и мазохизме

Когда-то давным-давно единый народ, говорящий на одном языке, построил город в нижнем течении Тигра и Евфрата. Одновременно он замыслил увековечить своё имя и добраться до богов, построив невиданно высокую башню.

За этот грех Бог смешал язык людей и рассеял их, переставших понимать друг друга, по миру. Так, согласно ветхозаветному мифу о вавилонском столпотворении, возникло множество наций и народов. Так сурово и жестоко Яхве наказал людей, обрекая их на непонимание, ведущее к вражде и страданиям. Так зародилась эпоха национализма.

По этой ли схеме образовались нации и национализм, либо по другой (как считают учёные), но позитив этой библейской истории очевиден: "врата богов" приоткрылись и пролили свет на метафизический смысл наказания, тем самым породив несколько вопросов:

Зло или благо есть национализм? Является ли он формой расплаты за гордыню, или поводом для переосмысления и преодоления?

На эти и другие вопросы пытались ответить многие, в том числе Ренан, Вебер, Хэйес, Андерсон, Геллнер, Кон, Гринфельд.

Останавливаться же на подробном анализе самих идеологий национализма едва ли имеет смысл, ибо все они похожи, как близнецы, и страдают, по словам Геллнера, от пронизывающей их ложной значительности.

Скуку и тоску вызывают повторяющиеся из манифеста в манифест тезисы о славном историческом прошлом, о последовавшем за ним угнетении врагами и упадке нации. О пассивности и инертности порабощённого народа и, наконец, о призыве к пробуждению и борьбе.

Всё это не столько вдохновляет трезвый рассудок, сколько удручает его.

Поэтому гораздо больший интерес представляют теории вышеуказанных авторов, раскрывающие суть национализма, причины его неожиданного пробуждения и возможные перспективы.

Национализм не случаен и не стихиен. Он возникает там, где есть нация, государство и культура. Каждое государство несёт в себе определённую долю национализма. Но не каждое государство можно назвать националистическим.

Он презираем, там, где царит гармония.

Он востребован там, где масса проблем, где в океане отчаяния спасительной кажется любая соломинка. И возникает национализм, принося еще большие проблемы.

Существует множество определений национализма, суть которых можно свести к двум основным. Первое трактует его как "верность и преданность нации и государству". Второе как "идеологию национального превосходства".

Преданность нации в этой идеологической доктрине объявляется основой личной идентичности, а высшей целью считается служение нации. Такую личностную ассимиляцию националисты называют патриотизмом, и доверчивые люди соглашаются с этим, совершенно забывая, что патриотизм определяется как любовь к Отечеству.

Любовь как тезис в гегелевской триаде. Любовь, которая зарождается в далёком детстве, а затем осознаётся и крепнет в зрелости. Любовь с оттенком ностальгии.

Это чувство Родины, это "тихий свет воспоминаний, который заставляет чаще биться сердце". Ну, разве можно променять эту любовь и этот свет на фальшивые многозначительные лозунги Тягныбока с контрацептивным оттенком "Українці, бережіть себе!"?

Можно сказать, что нет национализма, а есть национализмы, подчёркивая их эксклюзивность. Действительно, при определённой схожести, все они разные, особенные и неповторимые.

Американская исследовательница Лия Гринфельд выделяет три типа национализма: индивидуалистский, коллективный гражданский и коллективный этнический.

Предметом гордости национализма первого типа являются конституционные права и демократические свободы граждан. В этом они видят собственное своеобразие и национальную неповторимость. Причём, язык, история, территория, религия, раса считаются второстепенными.

К этому типу можно отнести национализм США, который сами американцы и не только с гордым упрямством называют патриотизмом. Возможно, это происходит потому, что данный вид национализма наиболее "мягкий".

А может быть это просто ложная политкорректность. На самом же деле не такой уж он мягкий и безобидный. Об этом намного лучше знают японцы, вьетнамцы, жители бывшей Югославии, иракцы и многие другие. Дорого они заплатили за попытку американцев приобщить их к собственным демократическим ценностям и свободам.

Второй тип национализма базируется на особом культурно-политическом фундаменте, внушающем народу уверенность в своих силах и даже чувство определённого превосходства.

Это умеренный национализм Франции. Сюда я бы отнёс и Израиль, который так же считают наиболее успешным национализмом диаспоры. В том, что еврейство, как этническая целостность, в течение многих веков сумело выжить, я вижу две причины.

Во-первых, религиозность, идея богоизбранности, строгая регламентация жизни Торой (613 предписаний). Во-вторых, всемирный антисемитизм, который способствовал консолидации, сплочённости и препятствовал ассимиляции данного этноса. Еврейский национализм, как ответ на антисемитизм, не дал исчезнуть нации.

И, наконец, третий и самый жёсткий вид национализма кроется в глубоком комплексе неполноценности, который основан на вере в то, что уникальность нации надо искать в её сущности, во внутренних свойствах, а не в достижениях.

К этому типу можно отнести немецкий, русский и украинский национализмы. В основе данного типа лежит состояние, подпадающее под определение "досады" (понятие введено Ницше и Шелером и переводится как подавленное чувство зависти).

Досада или экзистенциальная зависть появляется там, где терпят неудачу попытки подражания более высоким культурным и социальным ценностям других государств.

В итоге возникшее состояние может служить основой для развития и творчества, либо вести к самоизоляции и ксенофобии. Так, Россия, не сумевшая при Петре I и Екатерине II приобщиться к западным стандартам жизни, приглушила досаду и нашла относительное успокоение, сотворив националистическую доктрину, основанную на мифе о загадочной широкой и трепетной русской душе.

О неповторимости и уникальности русского пути развития, о кристальной нравственности и очищающей врождённой религиозности русского народа, которые призваны спасти и одухотворить грязный и циничный западный мир.

Данная доктрина в упрощённо-вульгарном, маргинальном варианте в последнее время всё чаще проявляется в России в форме профашистских движений, в виде избиений и убийств иностранцев, по воле судьбы оказавшихся в этой стране.

И теперь о нашем, до боли знакомом, национализме. О том, что досада и зависть характеризуют не только украинский национализм, но и являются отличительными личностными особенностями большинства украинцев, знает каждый.

О том, что сравнивая себя с Россией, мы, как правило, проигрываем (у них и страна больше, и энергоносителей предостаточно, и фильмы лучше, и президент с премьером не ссорятся, и журналисты профессиональнее…) тоже известно всем.

А вот о существовании ещё одной, не менее важной особенности украинского национализма знают совсем немногие. Особенность эта обозначена страшным словом и звучит как приговор: мазохизм.

Смысл культивирования перманентного всенародного "плача Ярославны" лежит на поверхности. Народом, отягощённым сладострастным чувством обиды, легче управлять.

Обиженная нация – инфантильная нация, нация-ребёнок. А добиться от ребёнка любви и послушания очень просто. Нужно дать ему конфету и рассказать сказку на ночь. Не случайно президент (читай: "отец") любит повторять "моя нация" (читай: "моё дитя").

Не случайно Голодомор, как символ всенародной обиды, был отмечен с таким вселенским размахом, а воздвигнутые по всей Украине памятники призывают наши души возлюбить и взлелеять светлое чувство скорби и обиды.

Заведомо известное непризнание Голодомора фактом геноцида украинского народа Россией и международным сообществом, предполагает ещё большее укрепление обиды и замыкание в себе.

Трагедия в Крутах также является частью тех печальных декораций, которыми националистически озабоченная власть пытается отгородить нас от внешнего мира.

Исторические лузеры Мазепа, Бандера, Шухевич, Петлюра и другие, как писал Бузина, "истинно украинские полководцы, то есть прославившиеся исключительно тем, что их кто-то где-то разбил", тоже звенья этой же цепи.

Сюда же можно отнести КУНовца Ивченко (бывшего руководителя "Нафтогаза"), который отличился полным провалом переговоров с Россией по поставкам газа и таким же результатом по добыче нефти в Ливии и обиженный и непонятый всё же удалился от государственных дел.

Я уж не говорю о ручовце Тарасюке и его наследнике Огрызко, деятельность которых заключается не в вызволении из пиратского плена соотечественников и не в укреплении международного авторитета Украины, а в терпеливом и радостном ожидании заявлений Лужкова или Жириновского, как повода для обиды и закреплении её в очередной бессмысленной ноте протеста.

Постепенно становясь отщепенцем, Украина и в друзья выбирает таких же обиженных – Грузию и Польшу.

Положительный результат "оранжевой революции" (в отличие от тех, кто видит его в достижении некоторых свобод) я усматриваю именно в постреволюционном периоде, который принёс людям разочарование, а вместе с ним раздумья и взросление, который, я надеюсь, сформирует у народа прагматичный подход к национализму, в том числе.

Национализм с оговорками можно сравнить с эгоизмом. Поэтому так же, как разумный эгоизм отыскивает гармонию своего существования, так и разумный национализм, пусть и с маленькой частичкой национальной хитрости, должен ловко и умело отстаивать свои интересы.

Главное не перехитрить самих себя и быть более гибкими и не столь откровенными в своих националистических устремлениях.

Необходимо всегда помнить, что разумный эгоизм – незаметный эгоизм, а разумный национализм – незаметный национализм. Ведь не говорят же американцы с пугающей и отталкивающей откровенностью, что им нужна иракская нефть. Они оповещают мир, что спасают его от оружия массового поражения, а заодно и несут в Ирак демократию и свободу.

Этому всему нужно учиться начинающему украинскому националисту:

Пониманию цели – как у американцев.

Крепости духа – как у русских.

Отсутствию разрыва между словом и делом – как у немцев.

Высокой культуре – как у англичан.

Интеллигентному чувству некоторого превосходства – как у французов.

Упорству в достижении цели – как у японцев.

Пропаганде своей деятельности – как у евреев.

Позитиву во взглядах – как у индусов.

Скромности и трудолюбию – как у китайцев.

И даже некоторой ксенофобии – как у чехов.

Отсутствие этих качеств у среднестатистического украинца нельзя заменить ношением вышиванки.

Если идти вперёд, глядя назад, то непременно споткнёшься. А поэтому устремлённость в будущее – одно из необходимых качеств разумного национализма. Каково же оно, его будущее?

Как известно, нет ничего неизменного. Меняется всё, в том числе и нации, и государства, и культура, а, следовательно, и национализм.

Тенденции этих изменений очевидны. Это нарастание объединительных межгосударственных движений, это необходимость расширения беспрепятственной коммуникативной среды, ускорение темпов жизни, рост объёма межгосударственной торговли, развитие уже существующей международной трансидеологической молодёжной культуры, уменьшение пропасти между языками и культурами.

Уже сейчас существует довольно многочисленная прослойка так называемых граждан мира, которые живут и работают в нескольких странах, говорят на разных языках, являются носителями многих культур.

Геллнер писал: "Национализм, как вечная проблема, как дамоклов меч, занесённый над любой политикой, осмеливающейся не признавать националистические требования политических и культурных границ, будет уничтожен и перестанет быть постоянной и опасной угрозой... Эпоха национализма останется в воспоминаниях". Я верю, что так и будет.

Когда Яхве наказал людей, то была кара за совершённый ими грех. Ибо гордыня есть грех. А национализм есть гордыня. Следовательно, национализм – это грех. Рассеяв людей, Бог тем самым дал им время, чтобы через боль и страдания осмыслить и осознать этот силлогизм.

Автор полностью согласен с Яхве и надеется, что украинский национализм не уничтожит страну, как это сейчас происходит, а перерастёт в патриотизм, который и поведёт нацию к звездам.

 

Александр Прогнимак, доктор философии в области права, член Партии Регионов, для УП