После/предновогодняя рефлексия

За четыреста лет западной журналистики выработалась определенная конвенция относительно структуры подачи новостей в прессе. Принципы этой конвенции (дискурсивность, релевантность, рекурсивность, семантическое свертывание и т.п.) лет двадцать назад достаточно широко исследовал Тойн ван Дейк.

Кратко ее суть можно свести к трем пунктам: сначала сжато сообщается суть новости, потом информация конкретизируется и детализируется, и только в конце идет комментарий и интерпретация того, что произошло.

При такой структуре читатель, получив "чистую" новость, в процессе ее осознания автоматически интерпретирует сообщение согласно собственной системе ценностей и уже потом может сравнить собственную интерпретацию с авторской.

У советской журналистики тоже была своя конвенция, в определенном смысле противоположная - задачи были другие. Как правило, сначала излагался общий фон того, что происходит - "советский народ уверенно шагает к победе коммунизма, только кое-где кто-то когда-то и что-то", а уже потом на эту картину накладывалось новостное сообщение.

Читатель таким образом получал новость уже проинтерпретированной: еще перед тем как подать новую информацию автор помещал ее на совершенно конкретное место в определенной (знаем какой) системе ценностей. Потом читатель, конечно, мог проинтерпретировать сообщение заново, в соответствии с собственной системой ценностей, но, заметьте, реинтерпретация дается намного сложнее.

Не является целью этого текста информировать читателя, что 14 января отечественное восточнообрядное христианское население будет праздновать Новый год. Смыслом этой реплики является субъективная мысль обычного и практикующего представителя этого населения по поводу этого празднования, поэтому после общетеоретического вступления, которое очерчивает фон дальше сказанного, следует перейти к рефлексиям.

Логика церковного календаря Рождественских праздников четко выстроена: Рождественский пост в ожидании чуда рождения Сына Божьего –> чудо Рождества, которое каждый год переживается снова –> Новый год в ознаменование нового качества, которое получила история человечества с рождением Сына Божьего (в конце концов, и "н.э." является эвфемизмом к "от Р.Х." – Рождества Христового).

И все бы было нормально, если бы александрийские астрономы эпохи Юлия Цезаря умели правильно рассчитывать продолжительность года.

Они этого не умели, и их ошибку (с бегом тысячелетий календарное весеннее равноденствие неустанно приближалось к астрономическому осеннему) пришлось исправлять иезуитским математикам.

Подозреваю, что именно в результате этого конфессионного нюанса упомянутое восточнообрядное христианское население и должно ждать две недели (а с 2101 года – на день дольше) со своим отдельным празднованием Рождества и Нового года.

И снова таки, не было бы проблем, если бы в своей обычной жизни это население не вынуждено было пользоваться календарем хоть и сомнительной кошерности, но четко определенной претенциозности.

Но и здесь не было бы проблем, если бы четкое разделение мирского и церковного праздничного цикла у нас продолжалось дальше.

Еще два-три десятилетия назад в Галичине, скажем, елки массово ставились не раньше сочельника; 1 января был "их" Новым годом, а 14 января – "нашим". А для "них" – "нашего" и "вашего" вообще не существовало: этот старый Новый год вместе с Рождеством был просто курьезным пережитком религиозных предрассудков. Четко и ясно.

Проблемы пошли, когда "они" исчезли, а Новый год 1-го января остался. И здесь оказалось, что естественней как-то Новый год начинать с первого числа, а не с 14-го. И в Европе (где "их" и не было), в конце концов, тоже Новый год, празднуется 1-го января. Ведь праздновать, когда все празднуют - намного приятнее, чем поститься, когда все празднуют.

Трансформации произошли и в обратном к секуляризации направлении: старый Новый год опубличнился, а Рождество из пережитка превратилось в "гордость нашей идентичности, которую мы героически пронесли через тяжелые исторические испытания".

Словом, прошло сближение двух взглядов, а с ним – интерференция (наложение) двух смещенных циклов праздников. С нивелированием сути обоих. Григорианский Новый год своей цивильностю полностью оторвался от рождественской первопричины, а юлианский цикл потерял целостность рождественского поста и "правдивость" Нового года.

Греко-католическая (не знаю как в православии) диспенза, хоть и снимает для самой практикующей части восточнообрядного населения "юридическую" проблему поста, но эмоциональную целостность восстановить не может (подход епископа Хомышина был куда более эффективным).

И еще один аспект. Мировоззренческий. Он может не такой замечаемый ("экзистенциальная очевидность тем менее видима, чем более очевидна"), но вдумайтесь: что в результате мы получаем?

Вместо естественной последовательности: Рождество как событие (24 декабря по новому или старому стилю), которое потом получает должную оценку (Новый год 1 января по новому или старому стилю), мы фактически имеем: Новый год (1 января), а потом Рождество (7 января).

Де-факто Новый год в массовом сознании передует Рождеству. Сначала мы получаем интерпретацию новости (чудо Рождества), а потом обыденно размещаем ее в подсказанном нам месте системы ценностей. Рождество становится вторичным, не мы сами каждый год, удивляясь, снова признаем его чудом, а обыденно воспринимаем разжеванное чужое объяснение его ценности.

Церковные иерархи, без сомнения, догматически в чем-то правы (хотя интересно – если бы иудеи сместили Песах, мы снова начали бы смещать календарь?).

Но есть и общественная правда, которая вне догматов (это компетенция теологов) требует признать календарную ошибку Юлия Цезаря, пусть даже узаконенную Никейским собором. Желательно раньше, чем вследствие этой ошибки юлианское Рождество сместится к григорианской Пасхе.