Мова VS Язык
В течение августа-сентября языковую карту будут активно разыгрывать коммунисты и витренковцы – в надежде отобрать голоса у Партии регионов, благополучно не выполнившей прошлогодние обещания о государственном статусе для русского языка. Регионалы постараются успокоить родных избирателей новыми посулами.
Не исключено, что языковые спекуляции, как и в 2006-м, будут задействованы во время грядущей коалициады для ненавязчивого шантажа Банковой.
Электорат, восприимчивый к теме языка, отыскать нетрудно. Об этом свидетельствуют результаты свежего опроса, проведенного центром "Социальный мониторинг". Почти 27% респондентов высказались за придание русскому языку государственного статуса наравне с украинским. Еще 25% заявили, что русский язык надо легализовать в тех областях, где это поддерживает большинство населения.
То бишь за узаконенный билингвизм по-прежнему ратует добрая половина граждан Украины. И как выразился бы герой известного анекдота застойных времен, "чукча знает, где живет эта половина".
В среде патриотичных интеллектуалов принято содрогаться от одной мысли о двуязычной Украине. Двуязычие априори воспринимается как нечто порочное и запретное, сравнимое разве что с кровосмешением. Но действительно ли билингвизм настолько ужасен и деструктивен? Живут же с этим "злом" многие вполне благополучные демократичные страны!
Допустим, примеры Канады или Швейцарии не особенно удачны, ибо, в отличие от украинского, ни канадский, ни швейцарский языки лингвистам не известны. Но ведь можно вспомнить государства, демонстрирующие мирное сосуществование некогда ущемленного национального языка и языка бывшей метрополии.
В Бельгии фламандский отнюдь не вытеснен французским, в ЮАР африкаанс неплохо уживается с английским, наконец, в стране Суоми финский преспокойно сосуществует со шведским…
Достаточно спорным является и популярный тезис о том, что билингвизм-де неизменно подрывает основы государственности, а моноязычие – залог единства страны. История знает немало примеров обратного.
В XVIII веке английский был родным языком для абсолютного большинства американских колонистов, но это не помешало им восстать против британского владычества. А в XIX столетии тот же языковой фактор не помешал тем же американцам развязать кровопролитную междоусобную войну. Бельгийские солдаты храбро сражались на фронтах Первой мировой и были полны решимости отстоять независимость родной страны, хотя одни называли ее "Belgie", а другие "Belgique". Новейшая история сербского и хорватского народов омрачена взаимными этническими чистками. Палачи и жертвы говорили на одном и том же языке, но ни в 1941-м, ни в 1991-м это обстоятельство не предотвратило трагедии…
Вообще, любой язык является прежде всего средством коммуникации и не обладает сакральной сущностью, которую пытаются приписать ему чересчур рьяные патриоты всевозможных мастей.
Так что в билингвизме нет ничего страшного – это нормальная демократическая практика. И по финским или бельгийским меркам количество украинских граждан, считающих родным языком русский, просто-таки обязывает власти ввести в нашей стране двуязычие.
К сожалению, СНГ – не Бельгия и не Финляндия. Об этом ярко свидетельствует двуязычная вотчина товарища Лукашенко, где белорусский окончательно маргинализирован и находится на грани исчезновения. Белорусская история – частный случай лингвистической болезни, поразившей всю территорию бывшего СССР.
Постимперские комплексы мешают жителям СНГ воспринимать язык (родной или чужой) адекватно и непредвзято. К нему относятся либо с благоговением, безосновательно наделяя самодостаточной ценностью, либо с неприкрытым предубеждением. И Украина тут не исключение.
Если не в меру активные патриоты Львовщины воспринимают русский как "мову окупантів" и тавро пятой колонны, то русскоязычное население Донбасса переживает кризис утраченных привилегий. Общеизвестно, что в покойном и формально интернациональном СССР русские пользовались определенными преференциями. В частности, проживая в любой из национальных республик Союза, они могли совершенно не знать местного языка.
Распад СССР покончил с этим достаточно диким порядком. Но какой бы абсурдной ни была привилегия, ее потерю человек всегда воспринимает как жуткое ущемление своих прав. Так что русскоязычных граждан Юго-востока Украины, вынужденных изучать "эту чертову мову", вполне можно понять. Восток борется не за право говорить на русском, а за право не знать украинского, по инерции воспринимаемого как туземное наречие.
Неадекватное восприятие чужого языка и его носителей, активно поощряемое отечественными политиками, ввергло страну в горнило лингвистической конфронтации. В этих условиях двуязычие на основе предоставления русскому статуса второго государственного становится неприемлемым.
Допустим, что русский и украинский языки все же уравняют в правах. Что ждет Украину в этом случае?
Естественно, полного вытеснения украинского в область маргинеса – по сценарию Беларуси – не произойдет: в западных областях страны более чем достаточно естественных носителей "солов’їної мови".
Тем не менее, последствия будут достаточно серьезными. Как только русский получит статус второго государственного и необходимость в самом поверхностном знании украинского отпадет, русскоязычное население Левобережья немедленно воспользуется уникальной возможностью вернуть былую привилегию. Украинская речь на Востоке страны исчезнет как класс.
Разумеется, глубоко оскорбленный Запад не замедлит с ответом, объявив тотальный бойкот русскому языку (Ах, вы так?! А мы вот так!). Верх возьмут агрессивные радикалы, коих во Львове не меньше, чем в Донецке или Симферополе. Незнание "мови клятих московських окупантів" будет возведено на территории Западной Украины в ранг высшей гражданской добродетели.
В итоге через некоторое время реальностью может стать ситуация, когда юный житель Донбасса и его сверстник с Волыни вообще окажутся неспособны объясниться между собой, поскольку первый не поймет, что такое "парасолька", а второму не будет известно значение слова "зонтик". Перспектива, что и говорить, неутешительная…
Так возможен ли в нашем государстве цивилизованный билингвизм, не сопровождающийся полным отторжением двух частей страны друг от друга? Конечно, возможен. Что нужно сделать, дабы он стал реальностью? Ровным счетом ничего. Ибо в Украине уже давно сформировалась модель двуязычия, по-видимому, являющаяся для нашего общества оптимальной.
Давайте проанализируем критику языковой ситуации в Украине со стороны поклонников Тягнибока и Витренко.
Если одни утверждают, что русского языка в стране слишком много, а государственного украинского слишком мало, то другие, наоборот, сетуют на ущемление русского и засилье украинского.
Любопытно, не правда ли? Когда радикалы из противоположных лагерей одинаково недовольны, это, как правило, свидетельствует о достижении компромисса.
Наш отечественный компромисс основан на своеобразном языковом паритете: юридическая защищенность украинского как государственного языка компенсируется явным преобладанием коммерческой продукции на русском языке, и наоборот.
В результате жители Востока и Запада вынуждены если не знать в совершенстве, то как минимум понимать оба языка, а, следовательно, понимать друг друга, что уже само по себе является большим достижением.
Конечно, de facto существующее в Украине двуязычие сопряжено с некоторым дискомфортом для обеих частей страны, но уровень этого дискомфорта не критичен. Украинская модель билингвизма позволяет избежать вытеснения одного языка другим, а, значит, дискриминации половины наших граждан.
Главное в данной ситуации – сохранить статус кво. Уроженец Донецка должен примириться с необходимостью заполнять официальные документы на государственном украинском языке, а львовянин – примириться с тем, что русскоязычной продукции (книг, журналов, газет, фильмов и т. п.) на отечественном рынке будет заметно больше, чем украиноязычной. Обеим сторонам следует воздержаться от деструктивных шагов, способных подорвать установившийся языковой баланс.
Из этой серии – настойчивые требования Юго-востока сделать русский язык государственным, официальным etc. Как было показано выше, предоставление особого юридического статуса "великому и могучему" не только не нужно, но и чревато большими неприятностями.
С другой стороны также можно наблюдать явный деструктив – попытки искусственно повысить конкурентоспособность украиноязычной продукции с помощью административных мер. Особенно преуспел в этом Нацсовет по вопросам телевидения и радиовещания.
Нас убеждают, что 50-процентная квота для украинских исполнителей, навязанная радиостанциям, это очень хорошо и патриотично.
Но знание элементарных основ рыночной экономики побуждает не согласиться с Нацсоветом. Опыт свидетельствует, что т. н. "защита отечественного производителя" неизменно бьет по интересам отечественного потребителя.
Не важно, что именно производит опекаемый государством производитель: банальные мясо и сахар (которые два года назад так рьяно защищал недоброй памяти министр Баранивский) или возвышенный творческий продукт – песни, книги, телепрограммы. Законы рынка универсальны, и любое искусственное ограничение конкуренции приводит к печальным последствиям.
Протекционистская квота не подарит нам плеяду новых вакарчуков и руслан, а может лишь взрастить мощную когорту украиноязычных бездарей и халтурщиков.
Никаких стимулов петь лучше у них не будет, т. к. любая радиостанция все равно охотно поставит в эфир их вокальные упражнения: надо же чем-то заполнить пресловутую квоту!
Хорошо известны и результаты административного воздействия на рынок телепродукции – безграмотные, никому не нужные титры, сопровождающие советские комедии 60-х годов, кошмарные дубляжи современных российских телешоу… Нарушая естественный языковой баланс, наши горе-патриоты вредят и Востоку, и Западу. Тем более что качественная украиноязычная продукция найдет потребителя и без абсурдных протекционистских мер.
Видимо, все мы должны научиться ценить наличествующий компромисс. Раскачать лодку не составляет большого труда – особенно в пылу предвыборных баталий и политических войн. Зато потом бывает очень нелегко восстановить утраченное равновесие.