Туркменский император
Неожиданная смерть Туркменбаши, которого похоронили в воскресенье в его родовом имении, вызвала резкое усиление внимания к этой полузакрытой стране. Добавляет интерес и непонятный пока что ответ на вопрос, кто же станет наследником диктатора?
Впрочем, ответ на этот вопрос, так же, как и на другой: умер ли Туркменбаши своей смертью, не является темой данной статьи.
Попробуем выяснить причины и предпосылки появления "туркменской" политической модели, к созданию которой Туркменбаши имел прямое отношение.
Но прежде чем перейти к описанию политической культуры Туркменистана, вспомним одну интересную деталь. Сапармурад Ниязов умер практически в то же время, что и другой известный диктатор Августо Пиночет.
Фидель Кастро заболел и Удалился от руководства страной. Неужели к нам пришла зима патриархов?
 |
Хотя для восприятия обычного жителя СССР, Ашхабад был вполне понятной столицей союзной республики, которая считалась неотъемлемой частью СССР, этот факт был обычной исторической случайностью.
Земли, на которых со временем благодаря особенностям ленинско-сталинской национальной политики образовалась Туркменская ССР, попали в состав Русской империи достаточно поздно, в конце девятнадцатого века. Это был один из последних территориальных успехов империи.
18 января 1881 года российские войска вошли в аул Асхабад, который потом станет столицей Советской Туркмении. Они могли продвинуться дальше на просторы Ирана и Афганистана, но времени не хватило. Так туркмены стали "ближним зарубежьем", а афганцы, которые жили поблизости (и среди которых также было много туркмен) – "дальним".
Туркмения не испытывала большого влияния советской власти. Представители местного истеблишмента, в отличие от казахских и узбекских соседей, достаточно посредственно владели колониальным русским языком. Патриархальные отношения были либо законсервированы, либо интегрированы в структуры республиканской компартии.
Расположенная на окраине империи, Туркмения была своеобразной антитезой Эстонии, самой западной из всех союзных республик.
Самая восточная (или южная?) из республик не бросала вызов союзному центру (если не считать басмачей, но они были слишком слабыми для противостояния молодой "красной империи").
1991 год случился неожиданно. Колониальная квазиэлита не желала приобретать самостоятельность даже в условиях деградации имперского центра.
Туркмения была одним из участников эфемерного "ССГ – Союза Суверенных Государств". Того самого объединения, которое в условиях распада СССР должно было стать спасательным кругом для Михаила Горбачева.
Не стало. А в 1992 году независимый Туркменистан уже самостоятельно продавал "голубое топливо". Кто знает, возможно, именно оно сыграло злую шутку с гражданами этой страны?
Ожидаемая тирания
Первый секретарь ЦК Компартии Туркмении, президент Туркменистана Сапармурад Ниязов, он же Туркменбаши. Об этом человеке все, что можно было сказать, было сказано еще в девяностые года прошлого века. Абсолютное зло для "СНГшных" демократов и типичный азиатский деспот. Основатель современного Туркменистана и самый известный туркмен в мире.
Кто до Ниязова знал о существовании государства на территории между Ираном и Казахстаном, настоящими героями региона? Возможно, не следует преувеличивать личный вклад лидера туркменских "коммунистов", который в нужное время оказался на нужном месте. Однако кроме исторического везения, нужно еще суметь ним воспользоваться.
Авторитаризм в той или иной мере присутствует во всех центральноазийских республиках. Просвещенный – в Казахстане и раньше в Киргизии, антиклерикальный – у узбеков, партизанско-армейский – в Таджикистане. Об Иране и Афганистане даже говорить не нужно.
То, что Ниязов превзошел всех своих соседей в создании собственного культа, объясняется совокупностью объективных причин.
Туркменистан – маленькая республика со сложными природными условиями. Людей немного, они уважают силу. Родина среднеазиатских овчарок вряд ли выдержала бы нерешительного президента.
Этнический состав, в отличие от того же Казахстана, намного сильнее подталкивает к построению национальной государственности. Российско-украинский компонент (который мог бы выступать агентом европеизации) незначителен.
В северных районах живут казахи и узбеки, но это уже особенности местных границ.
Их советская власть нарезала почти так же, как британские и французские колонизаторы разграничивали "государства" в Центральной и Южной Африке (там геометрический фактор учитывался больше, чем любые другие).
Кланового деления, которое скрыто влияет на характер политической борьбы в Казахстане и Киргизии, у туркмен не было. Первый среди туркмен мог спокойно быть Первым. Что он и сделал.
Советизация Туркмении была незначительной. Конкуренция элит скорее могла появиться в полу-светском, полу-религиозном Узбекистане, чем в маленькой республике в пустыне, которая благодаря историческим случайностям, сделала "большой прыжок" из патриархального прошлого в социалистическое "светлое будущее".
Итак, вполне понятно, что, получив колоссальные финансовые ресурсы и имея полное равнодушие газозависимых соседей, Ниязов направил все на создание собственного культа. Одна постсоветская страна этого никогда не хотела замечать.
Киев и Ашгабат – города-побратимы?
Украинская рецепция туркменского режима была и остается довольно парадоксальной. С одной стороны, Туркменистан всегда был для Украины одним из двух заграничных газопоставщиков. Это создавало для обычного украинца пестрый образ туркмен, которые одновременно давали долгожданные в домах тепло и бессовестно наживались на этом.
Возникал и печальный вопрос: куда же девался дашавский газ и почему у этих "азиатских дикарей" есть этот крайне важный естественный ресурс, а в Украине – почти нет?
С точки зрения энергетической безопасности, много кто хотел видеть в Туркменистане противовес российскому "Газпрому". Не повезло с "северными соседями", договоримся с южными!
Так можно было думать некоторое время, но потом азиатские трубопроводы стали российскими, и все равно пришлось иметь дело с Черномырдиным и его потомками. Мечта о "туркменской опции" ушла в небытие.
Все же много кого во время "газовой войны" с Россией в январе 2006 года согрели слова министра топлива и энергетики Плачкова о туркменском газе, который, якобы, потребляла Украина во время русской блокады.
Однако не следует забывать, что после событий 2004 года, Украина декларировала свое стремление к демократизации постсоветского пространства. Если кого и надо было демократизировать первым, то, конечно, Туркменистан. Но президент Ющенко никогда не делал попыток давать Ниязову советы, как лучше создавать в песках Кара-Кума фундамент гражданского общества.
Украинская дипломатия боялась потерять "стратегического партнера"! Кроме того, если демократизировать, то с кем и против кого? В данном случае в растерянности оказались даже США и Россия, не говоря уже о беспомощной в Центральной Азии Украине.
Оппозиция, которой не будет
Конечно, можно много говорить о преследовании и вынуждении к эмиграции, цензуре и уничтожении политического поля (впрочем, его в Туркмении и раньше не было). Но очертить черты туркменской оппозиции тяжело. Есть несколько политических деятелей, которые поссорились с Ниязовым и переехали в Москву. Однако видеть в них носителей туркменской либерализации сложно.
Все они являются выходцами из одной национальной элиты, которая поднялась на газовом средстве. Причины, которые заставили их стать критиками режима Туркменбаши, разные, но преимущественно имеют отношение к сфере личных денежно-имущественных отношений, чем к идейным спорам.
В стране, в которой нет политических партий, и в которой одним из кандидатов в президента является начальник личной охраны Туркменбаши (даже в "полицейской" России такое невозможно себе представить), бесполезно искать "демократов" и "либералов".
Что ожидает Туркменистан в ближайшие месяцы?
Гражданская война или придворная резня, иностранная оккупация или временная победа электоральной демократии?
Мы не знаем ответ на этот вопрос, но можем утверждать, что характер отношений между государством и гражданами там существенно не изменится.
Условий для революции в песках пока что нет.
Юрий Корогодский, для УП
