Переходной возраст
21 декабря 1991 года в вечно зимней Москве Михаил Горбачев подписал указ о собственной отставке. На следующий день СССР формально прекратил существование, хотя фактически это событие произошло на две недели раньше, во время "беловежской встречи".
Над Кремлем запестрел российский трехцветный флаг, но в Киеве не сразу поняли, что, вместо того, чтобы впадать в эйфорию, нужно говорить "Империя умерла! Да здравствует империя!".
Пятнадцать лет для человека – это переходный возраст. А для государства, где живут те же люди? Биологические законы – интересная штука. Возможно, экстраполировать их на социальные явления слишком смело? Но, как бы там ни было, попробуем разобраться, что происходило все это время в бывших союзных республиках.
Болеют ли они детской болезнью суверенитета, и нужно ли в скорости ожидать периода зрелости?
Буковский, Вы не правы!
Несмотря на существенное преимущество в глобальном противостоянии с советскими пропагандистами, американские аналитики даже в 1989 году не предусматривали распад СССР. Возможно, они его не очень планировали, потому что обессиленный падением цен на нефть, гонкой вооружений и фантастическим для аскетической страны ростом потребительских ожиданий Советский Союз их вполне устраивал как единое государство. Но не все вышло так, как ожидали.
Только диссиденты, которые очень хорошо знали систему, против которой боролись, предположили подобный сценарий. Еще весной 1991 года, Владимир Буковский уверенно заявил, что советская власть падет после массовых протестов, которые будут продолжаться несколько дней.
Он ошибся только в одном. Пала коммунистическая власть, но не власть коммунистов. Фактически это и определило дальнейшее развитие союзных республик, которые стали "суверенными государствами".
Особой была ситуация в Прибалтике. Латвия и Эстония, и в немного меньшей мере Литва, сохраняли остатки "западного образа жизни" во время "советской оккупации". Лидеры трех балтийских республик всегда мечтали о независимости и знали, что с ней делать. Что из этого получилось, стало чсно в мае 2004 года, когда страны Балтии вошли в ЕС.
Мечети Бухары и Самарканду вряд ли когда-нибудь ощущали присутствие советской власти. Кавказ жил своей жизнью. Абхазия была раем для "теневиков", а партизанское движение в горах Чечни продолжалось до... 1976 года. Итак, в рамках данного анализа остаются только Россия, Беларусь и Украина.
Каким были особенности политической культуры в этих постсоветских странах?
Унаследованное президентство
В 1991 году многих не оставляло впечатление, что локомотивом распада государства была Россия. Почему же она так быстро и самостоятельно отделилась от союзных республик?
Отделилась, потому что имела возможность, благодаря нефти и газу, прокормить себя и не зависеть от украинского сахара, хлеба или угля (все равно на Кузбассе добывать его дешевле), молдавского вина или белорусского картофеля. Наоборот, в условиях сырьевой экономики, намного лучше было ограничить круг потенциальных потребителей.
Но во время распада СССР Россия максимально сохранила все традиции государственного управления и политической культуры, присущие Кремлю. Собственно, сам Кремль сохранился как политический, культурный и архитектурный феномен.
Командующий ВВС СССР маршал Шапошников был готов бомбардировать его во время трех дней ГКЧП. Наверное, много патриотов в разных республиках СССР были бы ему признательны за этот смелый, но бессмысленный поступок. Но ГКЧП пал, и в скором времени Кремль стал домом для "демократической" русской власти.
Попытки демократизации системы закончились, как только стала понятно, что имперская идея так же желаема и ожидаема обществом. Интересно посмотреть на метод решения конфликтов, предложенный российскими политиками.
Силовой путь оказался для них самым удобным. Юрий Луценко обобщил эту ситуацию в своем знаменитом выражении времен Майдана: "В России символ преобразований – танки, а у нас – палатки". Танков, действительно, было много. И в Москве в 1993-м, когда президент решил в свою пользу спор с парламентом. И в Чечне, когда центр попробовал "успокоить" мятежную республику.
Следовательно, Ельцин на танке в августе 1991-го – это не случайность, это закономерность. Если вспомнить, что Россия – страна не европейская, а евразийская, то все становится на свои места. Ростки западной электоральной демократии очень плохо приживаются на российской почве.
Линия замерзания в этой стране держится на уровне 1,30 см, а это совсем не американские 15-30 см. В таком климате не то, что фруктам, людям сложно. Остается только пожелать успехов объединению "Другая Россия" и его лидеру Михаилу Касьянову в нелегком деле внедрения достижений глобального потепления в жизнь простых россиян.
Авторитаризм с транзитным лицом
Кажется, Беларусь – это единственная республика СССР (если не считать самопровозглашенного Приднестровья), в которой власти удалось построить сообщество под названием "советский народ". Националистическое движение в этой республике всегда было слишком слабым. В аспекте самосознания многие белорусы чувствуют себя либо русскими, либо людьми неопределенной национальности.
Новейший "лукашенковский" патриотизм – интересное явление, но его черты еще до конца не понятны.
Не удивительно, что отсутствие или слабость демократических сил позволила в середине девяностых построить в стране авторитарную вертикаль власти. Беларусь тесной взаимодействует с Россией, но при этом не теряет, а даже укрепляет собственную политическую систему.
Заигрывания президента Беларуси с ЕС в вопросах строительства Могилёвской атомной станции только подчеркивает серьезность его намерений.
Транзитный характер экономики позволяет государству, которое контролирует главные сферы хозяйства, неплохо зарабатывать. Близость Москвы, Санкт-Петербурга и Эстонии с Калининградом, прямая граница с Литвой, Латвией и Польшей предоставляют слишком много возможностей, чтобы ними пренебрегать. А в Москве еще многие обыкновенные россияне считают Лукашенко ... другом России.
Жертва дуализма
Независимая Украина, этот ребенок советской перестройки, попал в передрягу, как только убежал из-под власти "ядерного чемодана", рублевой зоны и Советской армии. Кризис 1993-1995 годов ощутимо ударил по людям. Именно после нее началось бесконечное движение трудовой миграции на "нефтяные" стройки Москвы. Движение, которое своим появлением дискредитировало идею постсоветской независимости как таковой.
Диаспора долгое время была в интеллектуальном шоке, так и не поняв, что имеет дело не с Украиной Льва Ребета и Дмитрия Донцова, а с обыкновенным обломком советской империи. Напрасно Вячеслав Чорновил кричал о "неукраинской Украине, которая строится властью государства". Прозрение пришло потом. Но время было потеряно, и диаспора так и не стала существенным фактором общественной жизни в Украине.
Итак, гражданам новой страны пришлось иметь дело с бывшими коммунистами Киева и центра страны, диссидентами запада и русскоязычными бизнесменами востока и юга. Последние оказались самыми горячими патриотами украинской государственности. Возможно, потому, что, в отличие от первых и вторых, видели в ней не затуманенный историческими мифами идеал, а средство для развития своих личных дел и укрепления власти.
Ну, не хотели они быть губернаторами Донецкого края РФ! Мариинский дворец привлекал их намного больше, чем далекий и непонятный Кремль.
Сценарии российских политологов, которые пророчили распад этого, на их взгляд, "исторического казуса" под названием Украина на две части, не учли одну важную деталь. И не могли учесть, потому что эти академики политических наук в украинских делах не могут помочь ни себе, ни другим (они вообще плохо понимают, что происходит за границами МКАД).
Невежество этих специалистов с пропиской в Третьем Риме – отдельная тема. Но что же они забыли учесть?
Экономически развитый восток не может в идейном плане без националистического запада, потому что без Львова и Тернополя, Ивано-Франковска и Дрогобыча будет сложно объяснить крайнюю необходимость построения государства на запад от России.
Плюс транзитные возможности западных областей, у которых есть прямой выход в ЕС. Это равновесие уже более десяти лет драматически влияет на ожидаемый характер выборов. В Украине запад и восток, безусловно, разные, но не могут друг без друга. Дождемся 2009 года?
Юрий Корогодский, для УП
