Августо Пиночет и разделенная страна
Когда в чилийской столице Сантьяго хоронили бывшего диктатора Августо Пиночета, половина страны грустила в трауре, половина радовалась.
Несколько дней после смерти часть чилийцев даже танцевала на улицах Сантьяго. Очевидец пишет о женщине на седьмом месяце беременности, которая прыгала, радуясь вместе с толпой.
В то же время около 60 тысяч других чилийцев проходили мимо гроба своего покойного кумира со слезами на глазах.
Такие вещи называются расколом, раздвоением, или, если менее мягко, шизофрения страны.
Кажется, это так далеко от Украины, но ближе, чем можно было бы подумать.
Чили как игрушка больших государств
Чили 1973 года – это пример обычной страны, которая оказалась в роли площадки для выяснения отношений двух больших государств.
Десятилетиями, даже столетиями, Соединенные Штаты считали Латинскую Америку чуть ли не законной сферой своего влияния.
Но после поддержанной Советским Союзом победы Фиделя Кастро на Кубе, в Соединенных Штатах поняли, что всякий раз должны защищать "право" на свое "ближнее зарубежье".
Когда в 1970 году коммунист Сальвадор Альенде победил на выборах, это не могло понравиться Вашингтону. Еще меньше должно было понравится Белому Дому почти месячное чилийское турне 1971 года Фиделя Кастро.
Но своей кульминации напряжения достигло в 1973 году. Это был также год нефтяного кризиса, который вполне мог показаться началом эры глобальной нестабильности. Наверное, поэтому защита государственных интересов США в Чили и вылилась в переворот, а не в менее кровавые события.
Сейчас, с расстояния континентов и лет, ситуация в Чили выглядит как фатальное расстройство во внутриполитической борьбе, когда разные правящие группы предпочитали обратиться за помощью за границу, а не искать пути к согласию.
Результат всем известен: за годы правления генерала было убито не менее трёх тысяч чилийцев, без суда и следствия.
Эти люди стали жертвами "холодной войны" и раздора внутри чилийских элит.
Пиночет как отец чилийского капитализма
В Украине годами принято считать прозападную ориентацию четким путем в сторону рынка и демократии.
Семнадцатилетний опыт Чили после 1973 года свидетельствует, что капитализм не является синонимом демократии. По крайней мере, в бедной стране.
Вообще, демократия и капитализм каким-то чудом уживаются только благодаря традиции и богатству.
Традиция – это когда два непростых соседа долго и нудно воспитывают и уравновешивают, обсаживая сторожевыми псами общественности: печатью, церквями, судами, в конце концов, чувствами стыда и меры.
Богатство – это другая составляющая мирного сожительства: основой демократии является только средний класс. Бедность и чрезмерное богатство – ее враги, и на них, как хорошо известно, базируются совсем другие формы правления.
Но что делать бедной стране, которая хочет жить хорошо? Радикальный рецепт погибшего в 1973 году президента Сальвадора Альенде предусматривал демонтаж капитализма.
Рецептом Пиночета было ускоренное внедрение рынка, слом патриархальных обычаев и демонтаж первых достижений марксистов.
Пригласив для осуществления скоростных реформ американских экономистов, известных как "чикагские мальчики" и тщательно прислушиваясь к советам светила свободной экономики Милтона Фридмана, Пиночет дал Чили толчок на пути к окончательному утверждению капитализма.
Но, кроме позаимствованных мозгов, другой составляющей чилийского "экономического чуда", был, естественно, репрессивный аппарат Пиночета.
Закрепление капитализма – очень рискованная вещь для любой страны. В Британии 17-18 века предвестниками начала эры рыночных отношений стали массовые бедность и голод. В России конца 19 века – начала 20-го казалось, что мир летит кувырком.
В случае Чили экономическое развитие 1970-х было положено на шаткую основу 28 тысяч арестов и массовой эмиграции интеллектуалов.
На вопрос, могло ли все быть иначе, каждый из нас может ответить самостоятельно.
Что разделяет страны
Реформами господина Пиночета, кроме всего прочего, во второй половине 1990 годов восхищались экономисты, приближенные к Леониду Кучме.
К счастью, Кучма так и не стал Пиночетом. С одной стороны, не были доведены до конца капиталистические реформы. Например, до сих пор не стала товаром земля.
С другой стороны, страну обошло стороной братоубийство чилийского масштаба, и президенту хватило десятка лет, чтобы уйти из Администрации без массовой резни.
Нельзя забывать и о давлении на инакомыслящих и таинственной смерти Георгия Гонгадзе. Да, мы ждем, что скажут следствие и суды в нескольких чрезвычайно острых делах.
Но факт остается фактом – ситуации полного погружения в ненависть в 2004 году не было. Нет ее и теперь, через два года после этих событий.
У нас отсутствует та степень противостояния, которое на много лет разграничило Чили. Мы не стреляем друг в друга, как это делают русские граждане в Чечне. Наши граждане не подкладывают бомбы друг под друга, как это случается в Турции или Испании.
Так получилось, что у нас нет двух системно организованных силовых полюсов, готовых методически убивать одно одного.
Нет тысяч бесповоротно уничтоженных судеб. Нет обстановки взаимного массового подозрения, которое базируется на кровной мести.
Да, у нас есть раздвоение политических элит. Но их несовместимость – искусственно раздутый вопрос.
Это раздвоение больше похоже на тяжеловесные зачатки двухпартийности, чем на предчувствие общественного раскола.
Мыльная опера нашей политики – печальная, банальная, второстепенная. Да, мы можем не пожать руку депутату N, отказаться поцеловать ручку депутатке NN. Нам мерзко от мысли, что этот политик врет, а тот – ворует. Мы в сердцах можем бросить, что их всех нужно перестрелять.
Но у нас нет ситуации, когда тысячи людей готовы танцевать на чьих-то похоронах.
Чего следует бояться
Точнее сказать – у нас ПОКА ЧТО нет ситуации, когда тысячи людей готовы танцевать на чьих-то похоронах. Но появляются неприятные сигналы.
Все выше поднимаются интонации, все более болезненными для оппонентов становятся политические ходы. Одни люди доказывают другим, что они более сильные и имеют больше прав.
Одни политики считают себя победителями 2004 года, другие гордятся политическим доверием-2006. Ни один из лагерей не считает себя в проигрыше, оба стремятся к окончательной победе.
Украина страдает от посредственных стратегов, которые ищут спасения в хорошо продуманной тактике. Они знают, что и как надо сделать, чтобы отхватить власть, но не задумываются о цене своей победы.
Дальнейшая конфронтация в политике угрожает увеличением общественной ненависти и может привести к намного более тяжелым последствиям, чем недопуск Бориса Тарасюка на заседание правительства, назначение Нестора Шуфрича главой МЧС, роспуск парламента с отставкой Кабмина или отмена политреформы.
Цена договоренностей давно уже стала очень низкой, доверие украинских политиков друг к другу уничтожено бесконечными торгами и махинациями. Мы можем прийти к ситуации, когда исчезнет даже желание торговаться.
Тогда доверие во внутренней политике может показаться противоположным группам менее надежным, чем договоренности внешние.
Если же внешние договоренности касаются стран с противоположными взглядами относительно Украины – именно тогда и будет выглядеть возможным развитие событий по чилийскому варианту. Раскол.
Как это быстро, удобно и радикально – решить спор одним махом, одним ударом! И кажется, все совершенно четко – нет никаких двузначных слов, византийства, многоходовых комбинаций. Схема остается одна и она очень простая – есть мы и есть наши враги!
И это самый плохой выход, сценарий Судного дня.
В чем надежда
Украинские политики, у которых может появиться соблазн поставить на раскол, чудесно знают, что обещания больших государств – вещь, еще более сомнительная, чем сто раз поднятые меморандумы, протоколы, секретные договоренности и базары с пацанами.
Вот, например, Москва уже давно бросила на произвол судьбы верного друга Фиделя Кастро. Так как Россия изменилась быстрее, чем Куба.
Александр Лукашенко, который когда-то считал себя фактором европейской политики благодаря благосклонности Москвы, допивает до дна чашу своего давнего выбора. Так как нефть и газ стоят дороже, чем судьба президента Беларуси.
А Белый Дом после смерти Пиночета устами своего спикера заявил, что в этот день он вместе с жертвами правления Пиночета и их семьями. Потому что когда идет война в Ираке, неудобно упоминать о другой непростой внешнеполитической ситуации.
Большие государства имеют только вечные интересы и ценят только свои мессианизмы. Конечно, это своего рода идолопоклонство, но то уже другая история.
Использовав своих маленьких друзей, они сначала делают их своими заложниками. А потом считают их спасение делом их собственных рук.
Те же до конца жизни остаются один на один с тенями своих бывших преступлений.
Итак, выход у наших политиков один: договариваться.
