Антипрезидентское фэнтези
Вооруженное восстание против президента, который любуется этнографическими старобытностями, возрождает Десятинную церковь и имеет имидж поборника национальных интересов, является вполне реальным.
По крайней мере, в две тысячи ...надцатом году, когда во многом подобный Виктору Ющенко опротивеет украинцам, предпосылок для очередной революции будет достаточно – уверяет автор повести "Четвертая революция" Павел Солодько.
Повесть написана в 2000 году, впервые она увидела мир в журнале "Молодая Украина" в 2003-ем, а отдельной книгой вышла в издательстве "Факт".
Власть развращает: сегодня гарант с упорством возглашает присягу о верности народу и, лишь бы в конце концов окончательно соединить Восток и Запад вместе, переименовывает государство на Киевскую Русь, а завтра подписывает тайный приказ о расположении на территории Украины иностранных войск - так как в поддержке собственных вооруженных сил он, оказывается, никогда не был уверен.
С легкой руки президента СБУ превращается в спецслужбу с благородным названием Государственная Стража, которая полностью гэбистскими методами укрывает все интеллектуальное пространство сетью стукачей и сперва скрыто, а потом и открыто истребляет диссидентов.
Президент в повести Солодько – сборный образ: как и Ющенко, влюблен в национальную историю и традиции, как и Кучма, преследует оппозиционную печать.
А также имеет откровенно диктаторские наклоности (твердая рука, которая выжимает миллионы с олигархов во имя народного благосостояния) – это уже аллюзии на Юлию Тимошенко или миф, которым сопровождалась кампания Евгениа Марчука во время президентских выборов 1999 года.
"Четвертую революцию" автор писал в разгар (как-то не подходит под то время слово "расцвет") правления Кучмы. Тогда все понимали, что правящий режим недолговечен и на его место в скором времени прийдет другой, но будет ли он лучше...
Повесть Солодько– это инъекция против заболевания синдромом доброго царя. Мол, имидж и предвыборную программу "крепкого хозяйственника" и пылкого патриота надо всегда проверять практикой.
И если из-под маски доброго царя со временем выглянет морда диктатора, власть которого держится на гэбэшниках, милицейских спецотрядах и иностранном оккупационном корпусе, то народ может воспользоваться правом на восстание.
Этого права нет в Конституции, и это является безусловным плюсом, так как ни одна реформа его не отменит. Мы недавно воспользовались им на Майдане, осенью 2004-го. О праве на восстание вспоминают и герои "Четвертой революции".
Кстати, почему четвертой? Автор оставляет решение этого вопроса на читательское усмотрение. Возможно, нужно считать так: студенческое голодание 1990-1991, после которого произошло еще два восстания - "Украина без Кучмы" и оранжевая революция.
Если учесть, что повесть писалась в 1997-2000 гг., то при такой нумерации произведение нужно воспринимать как откровенное пророчество.
Впрочем, Павел Солодько недаром раз за разом вспоминает отца Махно, Гуляй-Поле и черные флаги.
Ведь гуляйпольский предводитель считал, что он вслед за Февральской и Октябрьской революциями 1917 г. совершает свою Третью, которая ликвидирует государство полностью. В такой нумерации существует свой подтекст: революция – это когда народ вооружен огнестрельным оружием, а не цветными лентами.
Затем четвертая. Следующая после махновской. И всеукраинского масштаба – сперва отдельные подпольные группировки, а потом целые повстанческие армии от Донбасса к Карпатам хлынут на Киев, где вступят в последний и решительный бой с президентской гвардией и интервентами, которые для узаконения своего пребывания в Киевской Руси облачились в голубые Ооновские шлемы – опять же таки, эта тема в этом году всплыла в Крыму.
Батальные сцены с множеством взрывов, грохотом военной техники и героической гибелью повстанческих предводителей, происходят то на станции "Лыбидская", то на мосту Метро, то на Крещатике и возле Печерской Лавры.
Эпическая битва в стенах пивзавода "Авалон" – стоп-кадр, после которого наступает перемирие и новая стабильная жизнь, рождающая новых юношей, готовых в случае потребности снова бросить вызов власти, если она станет преступной. Такая себе сказка без конца о неусыпном глазе обычного человека, который следит за большим братом.
Повесть, по авторскому определению, адресована детям старшего школьного возраста. Похоже на шутку. Но нынешний читатель романа – ровесник перестройки, а то и независимости. Это поколение юных максималистов, родившееся с правом на протест.
И автор будто напоминает, что о своем праве на восстание не следует забывать даже тогда, когда президент выглядит как образцовый патриот и заботливый хозяин.
Ведь вельможа может своей рукой держать казацкую саблю или креститься на Десятинную церковь (не поверите, но Десятинная церковь отстраивается и в повести!) , а потом той же рукой подписывать преступные указы о продаже за бесценок больших заводов, пожимать руки оккупантам, которые захотели разместить на нашей земле свои базы.
Под каким флагом реализуют свое право протеста молодые люди – это уже не так важно.
"Любая идеология отвратительна. Коммунистическая не менее ненормальна, чем фашистская... Антисемитизм так же гнусен, как сионизм. Американский империализм равен исламскому фундаментализму... Анархия, может, еще хуже железного порядока. Но это сейчас.
Главное– не победа, главное– процесс ее получения. Пройдет лет десять-двадцать – и большинство из нас будет зарабатывать деньги и с печалью смотреть на новое поколение, которое избирает сопротивление. Но мечта о свободном обществе будет жить, постепенно или периодически воплощаясь в жизнь. Важно – не опоздать," – говорит мудрейший из предводителей Четвертой революции Ганжа, который в конце текста окажется... легендарным казаком Мамаем.
"Молодежность" ощущается и в авторском жанровом определении произведения - "капреалистическое фэнтези" - первое слово может показаться юношам и девушкам слишком заумным, тем не менее второе – родное и выстраданное. Повесть для тех, кто вырос на книжках этого жанра и способен отличить Гендальфа от грифона.
Сказочные чудеса в романе Солодько случаются по крайней мере дважды. Первый раз, когда повстанцы заводят старенький танк Т-34 вблизи от станции метро "Шулявская" в Киеве и отправляются в атаку на президентских гвардейцев.
Второй - перевоплощение повстанческого предводителя Павла Ганжи в вечного революционера казака Мамая и его мистическое бегство с Лукьяновской тюрьмы каким-то чудным дзен-буддистским методом через рисунки на стенах.
Вообще приключения в "Четвертой революции" более или менее реалистические. Подпольщики, изображенные в романе Солодько - это будто "отцифрованные" персонажи призабытой фадеевской "Молодой гвардии", которых в ходе форматирования лишили комсомольских билетов и пафоса 40-х лет, однако оставили главное – достойный и оправданный риск, который никогда не сравнится ни с одним экстримом, которым любят разбавлять свои серые будни менеджеры среднего звена.
Военные действия, которым отведена немалая часть повести, не поражают чрезмерным натурализмом или инстинктивной окопной философией и больше похожи на компьютерную игру.
Поколение, которые выросло на "стрелялках" и "стратегиях", такие батальные сцены едва ли разочаруют, а, скорее, позволят более ярко вообразить себе бои на улицах Киева.
Вместе с тем в чувственности этим сценам также нет недостатка – картинная гибель юных героев в конце романа может растрогать не одну закаленную в "квэйках" и "думах" молодую душу.
Солодько – свой тусовочный парень для "целевой аудитории".
"Четвертая революция" переполнена названиями известных в молодежных кругах групп, реалиями студенческого быта, имена героев также созвучны тинэйджерской культуре. Фамилия Дубощит – родом с "Властилина колец" Толкиена, псевдоказака Мамая – Ганжа - напоминает сленговое наименование марихуаны (хотя это фамилия одного из полковников Хмельницкого), а танки идут в бой под флагом с изображением Боба Марли – удачный реверанс в сторону раста-дредовой молодежи, которая сегодня способна проявлять свой протест исключительно в формате конопляных маршей.
Однако и эстеты, которые уже давно променяли засаленные кухни общежитий на гламурные суши-бары, найдут в "4Р" знакомые ноты. Им известно понятие fusion.
Это когда на первое – украинский борщ, на второе – китайская лапша с немецкими сосисками под индийским соусом, а на десерт – тульский пряник с кока-колой.
"Четвертая революция" написана именно в этой кулинарной традиции. Изысканная латынь соседствует с неказистым суржиком, а летописный староукраинский книжный язык – с отборным молодежным сленгом. Да и сюжет то направляется широким классическим путем, то вдруг сбивается в почти абсурдистскую пьесу или скандинавскую сагу.
Летом 1997-го, когда Солодько только начинал писать, по Киеву блуждал перевод американской "Поварской книги анархиста", где собрано множество рецептов взрывчатки и других террористических средств.
Тогдашние украинские левые и правые радикалы жадно листали страницы опасного справочника и искренне надеялись, что эта книга разрешит им вырасти из говорливых мечтателей в настоящих революционеров .
Однако заокеанскими рецептами никто из них так и не воспользовался – весьма уж американскими, не пригодными к нашим условиям, оказались советы анархистов США.
Возможно, эта атмосфера украинской молодежной радикальной кухни конца 90-х и вызвала у Павла Солодько желание приготовить повесть-fusion, где среди выстрелов, взрывов, побед подполья и идеологических споров обнаружилось место и для немногословных, но искренних высказываний о Боге и Истине.
PS: Книжка может рассчитывать на успех и за пределами Украины – если перевести "Четвертую революцию" на русский, она найдет отклик среди молодых граждан путинской РФ.
В изображенной Солодько стране, во главе которой стоит президент, который опирается на силовиков и горластых ура-партиотов, они увидят много знакомых реалий. И пусть мысленно перенесут воображаемые киевские бои 201* года на московские улицы.
