Многоязычие. Принципы интеллектуальной политики

Поколению своей дочери посвящаю

Ubi concordia, ibi Victoria!

Простые политические решения, возможно, будут еще какое-то время популярными, но уже никогда не будут эффективными. Украина столкнулась со сложными проблемами, требующими сложных решений.

Сложные решения невозможно найти внутри старой рациональной или разумной политики, которая руководствуется интересами. Для принятия сложных решений должен существовать новый тип политики – интеллектуальная политика, которая руководствуется принципами.

Этим текстом мы пытаемся совершить постепенное формирование интеллектуальной политики, требование которой: "поступай так, чтобы максима твоей политической воли была общим принципом, который объединяет твои интересы и интересы твоего политического оппонента". Сам принцип должен быть не в виде компромисса, а виде консенсуса.

Компромисс — это равновесие интересов оппонирующих сторон за счет их симметричных уступок, а консенсус – когда никто не уступает, но изменяет виденье и способ реализации интересов на основе найденного общего принципа.

Статья "Многоязычие" является второй статьей цикла из 10 статей "Принципы интеллектуальной политики. Платформа единства".

Проблемы многоязычия

Существует множество статей и отзывов на тему двуязычия, которая постоянно всплывает в связи с референдумами и решениями местных советов об использовании русского языка.

Главный недостаток почти всех этих статей о двуязычии - позиция авторов.

Все авторы говорят верно, защищая украинский или русский язык, неверно только одно – их позиция. Все они, практически без исключений, занимают позицию политической целесообразности.

Позиция политической целесообразности это всегда прямой или скрытый интерес одной из сторон: или "давайте развивать украинский язык, потому что он пока что на равных не может конкурировать с русским" или "давайте поддерживать существование русского, потому что это язык определенной культуры, потому что это язык нашего экономического интереса".

Каждая из таких позиций является позицией политической целесообразности, то есть выражением интереса лишь одной из заинтересованных сторон. При этом украиноязычные думают, что они хитрее, и пытаются всеми правдами и неправдами вытеснить русский из официального деловодства, с радио, кино, телевиденья.

Русскоговорящие тоже думают, что они хитрее, и пытаются провести референдум о двуязычии , наивно при этом полагая, что право на использование русского языка в качестве второго государственного даст им возможность не учить украинский, если русский тоже государственный.

То есть фактически, украиноязычные выступают за украинское одноязычие, а русскоговорящие за русское одноязычие, но и та, и другая сторона, говорят о двуязычии.

Ссылки на закон, в этом случае – тоже проявление политической целесообразности. Могут быть законы в пользу одной позиции, могут быть законы в пользу другой. И это не решает вопрос, если законы не формулируют общий принцип.

Но украинские законы, пока еще, к сожалению, не формулируют общий принцип отношения государства к языку как многоязычие или как право. Украинские законы формулируют отношение к языку, как политическую целесообразность, а это и является основной причиной постоянных конфликтов в государстве.

И Европейская хартия региональных языков и языков меньшин – не поможет ни одной из сторон языкового конфликта. Поскольку дело – в неадекватном подходе украинской элиты к языковому вопросу. То есть русскоговорящие граждане, требующие, чтобы русский язык стал вторым государственным, делают это потому, что законодательным давлением ранее воспользовалось государство, сделав государственным украинский язык, и не предусмотрев защиты прав граждан, говорящих на другом языке.

И раз уж государство использует этот закон исключительно для ограничения прав русскоговорящих, они тоже хотят, чтобы их права были зафиксированы на уровне закона. Но в таком случае и остальные носители языков этого тоже захотят. Таким образом – законодательная защита языка – это тупик. Язык нужно защищать в правовой плоскости. А в законе – предусмотреть правовую защиту для тех, кто говорит на других языках.

Дело не в следовании Конституции или Европейской Хартии, дело в интеллектуальной решительности украинской элиты перенести языковой вопрос в правовую плоскость.

Что мы имеем на сегодня? Мы имеем реакцию власти на потуги местных чиновников на счет двуязычия в законодательном поле, а не в правовом. Государство ограничило право русскоговорящего сообщества на волеизъявление, а не предложило приемлемый принцип такого волеизъявления. Оппозиция апеллировала к другим законам и угрожала референдумом.

Государство отстаивало интерес одних носителей языка и действовало против интереса других носителей языка, также действовала и оппозиция. То есть и государство и оппозиция демонстрировали интеллектуальную беспомощность, и неспособность занять лидирующую позицию в правовом поле, занять принципиальную, содержательную позицию.

Настоящих политических лидеров, которые бы интеллектуально поднялись до разговора на уровне принципов в сфере права не видно. Намного легче действовать через Европейскую Хартию, украинские Конституцию и законы, прокуратуру.

Административные ограничения прав местных общин со стороны власти или путем провокационных референдумов со стороны оппозиции. Это ведет власть и оппозицию к поражению.

Lapsus linguae

Мы не сможем решить вопрос языка в Украине до тех пор, пока не поставим его как вопрос права, а не закона, пока не будем искать принцип, который бы создал равные условия для разных языков, пока не найдем способ реализации принципа путем консенсуса на всех уровнях общества, где принимается решение об использовании языка, пока не прекратим рассматривать язык, как важнейший инструмент культурной политики, каковым он уже давно не является.

Еще недавно язык был инструментом экономической и политической конкуренции. С появлением управляющих инфраструктур трансляции смыслов нового типа, которые независимы от языка, язык как политика утратил свою былую силу. Более мощные смыслы порождают более мощный язык, а не наоборот.

Таким образом язык не может выступать инструментом политической конкуренции государства, он может быть лишь инструментом духовной конкуренции культуры, то есть язык становится вопросом принципиального права и многоуровневого согласия в процессе интеркультурного духовного развития.

Культурная политика может исправить те или иные исторические перекосы, может создать условия для духовного лидерства, но культурная политика не создает духовное лидерство культуры.

Язык превращается в пустую оболочку, когда за ним нет мощных науки, литературы, кино. Вы можете принимать любые законы о языке, но структура государственного бюджета отображает истинное отношение к языку.

Хотите, чтобы любой язык сохранился, займите на протяжении долгого времени истории, позицию культурного лидерства на этом языке. А если вы не можете этого сделать, то ни государство, ни демократическое право не изменят такую культурную ситуацию в принципе.

Более того, нам нужен не принцип права, а право принципа. Пускай, апеллирование к праву не вводит вас в заблуждение, поскольку право, как мы его понимаем – это право, как принцип, а не демократическое право, как право доминирования большинства над меньшинством.

Право принципа выше, чем отдельные языки всякая отдельная культура, независимо от того составляет она большинство или меньшинство. Но еще выше смысл, как основа права принципа и как принцип духовного развития – явление интеркультурное и историческое.

Смысл того или иного языка порождается не силой государства или демократического права, а силой духовного лидерства культуры и ее языка в том или ином по величине обществе на протяжении длительного времени истории , и против этого ни одно государство, ни одно демократическое право устоять не может.

Сразу скажем, что принцип "Cuius regio, eius lingua" —"Чья страна, того и язык" - здесь не подходит, поскольку у нас слишком большое русскоговорящее сообщество, то следовательно мы не можем не учитывать их права, если мы цивилизированная страна.

То есть перед нами непростое задание – найти принцип многоязычия, который бы позволил достичь платформы единства страны в языковом вопросе, чтобы еще раз и навсегда уберечь Украину от раскола в этой сфере.

Такой принцип не может служить ничьим интересам отдельно, он должен объединять интересы украино- и русскоговорящих и носителей других языков. То есть, чтобы еще раз и навсегда научиться решать вопросы языка в Украине нам нужно постоянно совершать три процесса:

периодически согласовывать интересы разноязычных граждан Украины на уровне постоянно уточняемого принципа симметрии интересов этих граждан;

периодически пересматривать разделение полномочий между государством и местным самоуправлением о языковой политике, поскольку компетенции местных сообществ будут возрастать, а компетенции государства уменьшаться;

периодически находить новые способы сотрудничества в сфере языковой политики с теми государствами, которые являются носителями языков распространенных на территории Украины.

Прежде всего, мы должны говорить не о двуязычии, а о многоязычии. То есть общий принцип многоязычия формулируется примерно так: многоязычие означает право для граждан Украины учить и использовать родной язык (язык общения в семье гражданина), и обязанность знать, при необходимости использовать другой(-ие) язык (-и), которым (-ими) пользуется другая большая часть людей в Украине.

То есть русскоговорящие могут учить и использовать русский, но обязаны знать украинский. Украиноязычные могут учить и использовать украинский, но обязаны знать русский. Этот правовой принцип сильный и действенный только тогда, когда он симметричный. Если одна из сторон отказывается от обязанности знать другой язык, у другой стороны появляется такое же право.

Теперь вторая составляющая принципа многоязычия – как распределяются полномочия государства и местных сообществ в развитии, изучении и использовании языков. Пример конкретизации – государство Украины поддерживает развитие, изучение и использование украинского языка.

Местное сообщество любого региона может принимать решение по организации изучения языка, который является родным для большинства местных сообществ этого региона, и финансирует это из своего местного бюджета. Государство отказывается от законодательного давления на носителей любого языка, если они действуют в правовом поле.

Третья составляющая этого принципа – как распределяются полномочия между государствами в вопросе развития , изучения и использования языков друг друга, например в отношениях России и Украины.

Пример конкретизации - развитие , изучение и использование языков на территории каждой страны относится к компетенции государств каждой страны.

Украинское государство обеспечивает поддержку украинского языка в Украине и за ее пределами из собственного бюджета, и предоставляет право России, как государству, поддерживать русский язык на территории Украины из своего бюджета в рамках договоренностей по взаимной и соотносительной доле частей населения другого государства по поддержке языков – украинского для украинцев в России, и русского для русских в Украине.

Таким образом, принцип "Lapsus linguae" звучит так:

1) использование языка в стране это вопрос не политической целесообразности, а согласия в обществе;

2 ) это согласие достигается не путем законодательного давления власти на общество, а согласием общества в целом в сфере демократического права (consensus omnimum);

3) правовое согласие подтверждается в законе не столько путем компромисса интересов между сообществами, говорящими на разных языках или политическими силами, которые их представляют, сколько путем права принципа на основе принципиального консенсуса(consensus facit legem);

4)Принципиальный консенсус заключается в трех уровнях, между сообществами, говорящими на разных языках; между государством и местным самоуправлением; между государствами;

5) Для создания принципиального консенсуса на трех уровнях нужны Настоящие Политические Лидеры (consensus elitum).

6) Цивилизационная культурная политика, которая создает мощные смыслоборазы – парадигмально выше политической целесообразности.

Вот это и является тем, что мы называем принципиальным подходом к языку, в отличии от подхода к языку с точки зрения политической целесообразности. Предложенные нами примеры конкретизации нашего принципа могут критиковаться, уточняться, заменяться другими.

Но сам предложенный принцип: поиск правового консенсуса на платформе единства о языке как "Lapsus linguae" — самый эффективный.

А до тех пор пока мы будем разговаривать на языке интересов, языке политической целесообразности, будем иметь от случая к случаю конфликты, ведущие к расколу страны. Для этого нам нужны Настоящие Политические Лидеры, способные внедрять интеллектуальную политику – например в языковом вопросе.

Но пока у нас нет Настоящих Политических Лидеров. У нас есть только политики – как при власти, так и в оппозиции. В этом смысле принцип "lapsus linguae" означает "не делайте ошибок в вопросах языка".

И отныне, если кто-то из политиков начнет говорить о языке с точки зрения политической целесообразности – кричите ему изо всех сил "lapsus linguae", "lapsus linguae", особенно, если он даже не понимает этих слов.

Сергей Дацюк, корпорация "Гардарика", в рамках проекта "Украинский клуб"

***

Ubi concordia, ibi Victoria! (лат.) "где согласие, там и победа "

Lapsus linguae (лат.) "оговорка", использовано в переносном значении – ошибка, касающаяся языка.

consensus omnimum ( лат.) "согласие (консенсус) всех"

consensus facit legem (лат.) "согласие (консенсус) создает право"

consensus elitum (лат.) "согласие (консенсус) эліт"