Александр Морозов: Эти выборы могут стоить "Нашей Украине" 60 миллионов

Продолжение интервью с членом президиума партии "Народный Союз Наша Украина", руководителем "Ощадбанка" Александром Морозовым. Первую часть читайте здесь: "Ющенко не хватает нашего тепла"

– Известно, что в 2002 году вы были казначеем предвыборной кампании "Нашей Украины". Сколько стоили ты выборы для блока Ющенко и сколько будут эти?

– Тогда я был не казначеем, а финансовым директором. В 2002 году в целом на "поддержку демократических институтов" и предвыборную кампанию было потрачено порядка 12 миллионов долларов. На этих выборах все будет раз в пять дороже.

– Кто будут те люди, которые теперь возьмут бремя финансовой поддержки "Нашей Украины"?

– Я в это число не вхожу.

– Почему? Вот Бродский говорит, что готов внести в выборы Тимошенко 300 тысяч гривен.

– Ну Миша и весельчак!

– А как выделение денег выглядело в 2002 году?

– Были желающие, которые сами приходили и говорили: "Мы хотим помочь".

– Так называемая покупка мест в списке?

– В какой–то степени можно сказать и так... Но тогда это не был основной источник.

– А сейчас будет продажа мест?

– Я не думаю. 60 миллионов – это ведь не просто кто–то должен эти деньги передать в чемодане. Например, мне хочется издать книгу, я говорю: "Ребята, вы не возражаете, я с целью помочь кампании хочу реализовать такой-то проект стоимостью 5 тысяч гривен?". Кто–то флажки напечатал, кто–то красивым почерком лозунги написал – вот из всех таких акций складывается эта цифра.

БРОДСКИЙ СКАЗАЛ, ЧТО ЕМУ БУДЕТ ТЯЖЕЛО МЕНЯ ЗАЩИЩАТЬ

– Говорят, что именно вы привели Александра Зинченко в избирательную кампанию Ющенко и помогали ему освоиться на новом месте…

– Я единственный, наверное, кто об этом не говорил публично. Да, я этим занимался. Но просто сейчас уже такое количество людей, которые "привели Зинченко в кампанию Ющенко", что я согласен быть последним в этой очереди.

– А если бы вы знали, что так все закончиться, вы поступили так же?

– Милан Кундера писал, что "поскольку мы проживаем жизнь только один раз, то эти вопросы "а вот если бы…" являются бессмысленными". У меня тогда были все аргументы, чтобы действовать таким образом в отношении Зинченко.

– Как вы считаете, он был полезен тогда, на выборах 2004 года?

– Мне сложно оценивать. Я не был активно вовлечен в штаб избирательной кампании, действовал как младший офицерский состав. Мне сказали на выборы ехать в Луганск – я и поехал.

Помню как один депутат из фракции БЮТ, когда появилась моя статья на вашем сайте "Вопросы к Ющенко и Тимошенко", заявил мне: "Что–то я вас не видел на Майдане, а вы про такие вопросы пишете!". Я говорю: "Ну, правильно, вы меня не видели на Майдане, потому что я был в Луганске".

Помню, после того, как я в два часа ночи вернулся оттуда, мне надо было срочно заехать на Майдан, зарядиться энергией... Потому что было невозможно – тогда были ощущения, что ты как будто приехал из другой страны.

– И новая власть не поменяла ситуацию в Луганске?

– Я, например, сожалею об отставке Данилова с поста луганского губернатора. Считаю, что его потенциал был далеко не исчерпан. Я не услышал никаких внятных аргументов в пользу его отставки.

– Но дружба с Бродским – чем не аргумент?

– Я тоже, кстати, дружу с Бродским… Хотя дружбой это, возможно, нельзя назвать – но у нас с ним хорошие отношения. Он меня, кстати, предупреждал: если я буду продолжать писать статьи на "Украинскую правду", то ему будет тяжело меня защищать, когда они победят на следующих выборах.

Я говорю: "Миша, мой прогноз следующий: даже если вы победите на этих парламентских выборах, то ты при власти будешь максимум сорок пять дней. А в сорок шестой день ты уже будешь в оппозиции к этой власти!".

Поэтому у меня в этом смысле уникальная ситуация: я в дружеских отношениях с Третьяковым и в каких–то невражеских отношениях с Бродским.

– Так, может быть, вы помирите всю команду Майдана?

– Это бессмысленное занятие. Я не занимаюсь гиблыми проектами. Они все слишком разные люди.

– Разве Зинченко изменился после прихода в секретариат?

– Мне сложно судить, потому что он все время приглашал в гости, но реализовать это не удалось. Когда я ему звонил в приемную, то говорили, что он сильно занят.

– В чем была ошибка Третьякова – если он тоже попал под раздачу?

– Третьяков не умел корректно отказывать большому количеству людей в желании попасть к президенту. Например, если бы отказ звучал: "Дружище, президент все время спрашивает, как у тебя дела, но он сейчас занят, и как только освободится, то обязательно пригласит тебя в гости". Тогда не было бы многих обвинений в отношении Третьякова. И у Александра была бы даже другая внутрипартийная позиция.

Я к Саше отношусь с любовью, потому что он открытый и откровенный человек. В этом его плюс и минус.

– А в чем ошибка Порошенко?

– Почему мы говорим только об ошибках? Зачем их так позиционировать? Они конструктивные системные люди. Потенциал и того, и другого не был использован. По ним было удобно нанести удар, потому что президент прислушивается к их мнению при принятии решений.

Ведь удары были не по ним, а по президенту. И чем меньше рядом с Ющенко будет людей, которым он может доверять – тем тяжелее ему будет.

– Кому он сейчас может доверять?

– Я не знаю кому, кроме Рыбачука и Еханурова. Хотя когда мы последний раз были у президента, то мне показалось, что он с профессиональной симпатией относится к Яценюку. Мне было это важно услышать, потому что мы много общаемся с Яценюком – я спросил и был удовлетворен положительным ответом.

– Также вы много общаетесь с Николаем Мартыненко. Он попал в этот "коррупционный скандал" на теме неоплаты аренды своего офиса "Национальному резервному банку" России. Вы должны об этом знать, поскольку его офис тогда был и вашим – у вас были соседние кабинеты. Кроме того, НРБ был акционером "Европейского страхового альянса", где вы работали до 2002 года.

– Я не занимался вопросами арендной платы. Мы находились в этом помещении вместе с Центром Разумкова, членами наблюдательного совета которого является: я, Юлия Мостовая и Николай Мартыненко. Насколько я знаю, там задолженности не существует. Возможно, была какая–то не совсем корректная информация внутри НРБ.

– Вы поддерживаете отношения с владельцем НРБ Александром Лебедевым? Он ведь хочет быть воротами российской политики в Украину?

– У меня с ним нормальные отношения. Последние месяца три–четыре мы с ним не общались и я не знаю, на каком он пути.

– Он помогал финансово во время революции?

– Он тоже помогал "демократическим институтам".

КУЧМА ЗВОНИЛ ЮЩЕНКО И НАЗЫВАЛ МЕНЯ ПОДЛЕЦОМ

– А еще раньше, до выборов 2002 года, вы были советником премьера Ющенко?

– Да. И Леонид Данилович тогда звонил Виктору Андреевичу и требовал, чтобы меня уволили.

– За что?

– Ну, он говорил, что я подлец. А Виктор Андреевич отвечал: "Леонид Данилович, вы когда-нибудь видели этого человека? Все, что вы говорите, не соответствует правде". На что, как потом рассказал Ющенко, он услышал, как по кабинету Кучмы полетела телефонная трубка.

– А отчего была такая президентская ненависть?

– Потому что Виктор Михайлович (Пинчук) решил, что страховая компания "Оранта", где я был председателем наблюдательного совета, должна принадлежать ему. В конце концов он этого добился.

Депутатская группа "Разом" образца 2002 года

– Кстати, Тимошенко хотела вернуть "Оранту" в госсобственность. Объясните, где здесь черта: с одной стороны, вы лично были свидетелем всех процессов сомнительного получения Пинчуком "Оранты". С другой стороны, Тимошенко хотела ее реприватизировать. Но Ющенко говорит реприватизации "Стоп!". Где же истина?

– Перед уходом из парламента мой последний законопроект назывался "О гарантии имущественных прав". Я считал, что у меня морально есть право подавать такой законопроект – потому что я не участвовал в приватизации ни одного объекта на территории Украины.

В законопроекте предлагалось всем, кто участвовал в приватизации, доплатить от 50 до 70% от тех сумм, которые ими были когда–то заплачены. Если же владельцы предприятий считали это несправедливыми, то тогда по договоренности с Фондом госимущества эти объекты могли выноситься на аукцион.

Определять список объектов, предлагаемых к доплате, должна была комиссия, сформированная по десять человек от президента, Кабинета министров и Верховной Рады.

Чем этот законопроект отличался от того, который готовил мой еще один товарищ Сережа Терехин? Тем, что у Сережи предлагался принудительный принцип доплаты, а у меня – добровольный.

– Говорят, сейчас Пинчук вроде бы продает "Оранту"? И все закончилось тем, что реприватизации нет…

– Что делает Пинчук с "Орантой", мне не интересно. Слышал, что фигурировали какие–то цифры относительно продажи – но, на мой взгляд, совершенно нереальные.

Мне в детстве нравился фильм "Неуловимые мстители", но я никогда не относил себя к таким людям. Поэтому, конечно, можно поставить главной задачей "отомстить режиму за все его злодеяния". Но тогда экономические показатели в стране будут с устойчивой динамикой ухудшаться. К сожалению, правительство Тимошенко от этого не удержалось.

Это может быть очень популярной задачей среди населения. Потому что "отнять и поделить" будет модно всегда. Когда мимо тебя проезжает какая–нибудь хорошая машина, то человеку, у которого похуже, хочется ударить ей по лобовому стеклу или поцарапать гвоздиком. Кстати говоря, это свойственно не только гражданам Украины, например, в Чехии постоянно вижу исцарапанные гвоздиками именно хорошие автомобили.

– Если Тимошенко вернется во власть, то она может вновь реализовать идею реприватизации.

– Под такого премьера нужно другого президента. Отсутствие гармонии – это самое худшее для страны. Можно реализовывать какой–то один курс, невозможно реализовывать два курса одновременно. Это безумие!

При всем моем уважении к госпоже Семенюк, считаю, что это неправильное решение – о ее назначении на Фонд госимущества. Если человек выступает в целом против приватизации, против либеральных механизмов экономики, а президент везде говорит о необходимости таких принципов, то это тоже дисгармония. Это не приведет к положительным результатам.

У МЕНЯ НИКОГДА НЕ БЫЛО ПРОБЛЕМЫ СООБЩИТЬ ЧТО-ТО ВАЖНОЕ ЮЩЕНКО

– Сейчас вас занесло работать в "Ощадбанк". Несколько лет назад много говорили, что Игорь Плужников, тогда один из лидеров СДПУ(о) и председатель наблюдательного совета "Ощадбанка", злоупотреблял в этой структуре. Когда вы вникли в ситуацию, то действительно были какие–то нечистоплотные операции с его стороны?

– Во–первых, есть такая традиция: "О покойниках либо хорошо, либо ничего". Он как председатель наблюдательного совета никаких документов, договоров или поручений не подписывал. Если и было какое–то влияние, то я никаких служебных расследований не пытался проводить.

Есть, конечно, очень много ошибочных решений. Но у меня не было такой задачи – выяснять, связано это с Плужниковым или нет.

– В каком сейчас состоянии Ощадбанк? Это надежный банк, вы бы рекомендовали сюда вкладывать средства? Бывший помощник Ющенко Александр Третьяков сказал, что держит у вас 5 миллионов гривен.

– У нас есть и более крупные вкладчики. Но для меня неэтично об этом говорить, потому что существует тайна вкладов.

– А вы сами держите свои деньги в Ощадбанке?

– Что могу – держу. По крайней мере, у меня счетов в других банках нет. А сам "Ощадбанк" сейчас впервые за последние три года вышел на прибыльность.

– Это ваше достижение или ваших предшественников?

– Это положительные результаты действия тех ограничений, о которых договорились Национальный банк, правительство и Мировой банк еще в 2003 году. А моя заслуга в том, что я добавил динамики. На эти результаты можно было бы рассчитывать, может, не сейчас, а немного позже. Но все равно банк достиг бы этих результатов.

– Кстати, когда мы поднимались к вам без двух минут шесть вечера, со всех лестниц люди посыпали домой – прямо как в министерстве…

– В любом случае, это государственное предприятие.

– В "Бизнесе" писали, что ваша зарплата как руководителя "Ощадбанка" – 10 тысяч долларов. Это правда?

– Нет. К сожалению, намного меньше. Могу сказать, что она почти в пять раз ниже, чем у моего товарища Капустина в "Укрэксимбанке". Зарплата является справедливым отражением состояния банка с доходностью. Думаю, что со следующего года мы будем менять подходы к мотивации труда. В том числе, я надеюсь, это коснется и правления, и его председателя.

К сожалению, в банке есть много замкнутых кругов. Один из таких кругов касается оплаты труда. Почему низкая оплата труда? Потому что не хватает доходности банку. Почему низкая доходность у банка? Потому что нет качественных продуктов, которые банк продает. Почему нет качественных продуктов? Нет профессиональных людей… Почему нет профессиональных людей? Потому что низкая зарплата.

– С чего начнете?

– В любом случае нужно начинать повышать зарплату и нанимать тех людей, которые в состоянии заниматься более профессиональной деятельностью.

– Сейчас начались процессы продажи украинских банков западным – купили Аваль, на очереди Укрсиббанк, россияне приобретают "Мрию". Может ли такое случиться с "Ощадбанком"?

– У меня совсем недавно была очередная нелегкая встреча с Мировым банком. Они четыре месяца назад сделали презентацию видения "Ощадбанка", и я был шокирован: она заключалась в том, что либо этот банк надо немедленно продать, либо перевести в процесс глубокой заморозки – до тех пор, пока его не продадут. Я сказал, что у меня нет компетенции обсуждать ни первое, ни второе – я могу говорить только о развитии банка.

– А при чем здесь вообще Мировой банк?

– Они имеют право говорить с нами эту тему, потому что являются кредитором государства Украина. А в отношении "Ощадбанка" действует 57 статья закона "О банках и банковской деятельности", о государственных гарантиях всех вкладов населения в банк.

Поэтому, если гипотетически представить, что с "Ощадбанком" что–то не так, то правительство должно будет заплатить по всем вкладам, в отличие от других банков. Это единственный банк, который имеет такую преференцию. Поэтому Мировой банк рассматривает ситуацию в отношении "Ощадбанка" как потенциальный риск правительства. И в связи с этим хочет получать более подробную информацию. Кстати, чему мы никогда не противились.

– То есть продажа "Ощадбанка" если и произойдет, то не скоро?

– Я считаю, что, если бы до прихода Дубины на "Криворожсталь" поставили задачу продать комбинат, то тогда пришлось бы общаться с инвесторами, чтобы государство доплатило им за предприятие. Тогда у "Криворожстали" была огромная задолженность.

Здесь то же самое. Мы разработали два плана, которые будем утверждать в декабре. Короткий план – на 18 месяцев, а длинный – на 5 лет. Короткий не предполагает продажи ни одной акции. В длинном заложена идея, что правительство будет решать, стоит или нет продавать Ощадбанк, какой пакет, кому – стратегическому инвестору или населению Украины. Там может быть огромное количество вариантов, как в партии в шахматы.

– Кстати, а вы попали на должность руководителя Ощадбанка без конкурса, хотя сами были поборником их проведения на определение руководителей госструктур – "Нефтегаз", "Энергоатом"?

– Мой приход был протестом против того, что в "Ощадбанке" мне не удалось провести конкурс. Меня сперва избрали председателем наблюдательного совета Ощадбанка. И проведение конкурса на место председателя правления было первым вопросом на заседании.

– Кто–то выступил против конкурса?

– Некоторые члены наблюдательного совета. Не буду называть "кто": наблюдательный совет не является публичным органом.

– А перед назначением вы как–то советовались с президентом, он приглашал вас на собеседование?

– У нас с ним был 45–минутный телефонный разговор. У нас была профессиональная дискуссия. Я все–таки тоже был банкиром.

– Как часто сейчас вы видитесь с президентом?

– На прошлой неделе два раза. У меня никогда не было проблемы, чтобы я не мог что–то важное сообщить президенту. Ведь кроме встреч существует масса других способов доставки информации. Всегда есть возможность передать служебную записку или пообщаться по телефону.

– То есть это был миф, что доступ к президенту ограничен?

– Считаю, что все это как–то устаканиться... Потому что, когда избрали президента, то изначально вал желающих пообщаться был огромный. Каждый, кто стоял на Майдане, считал, что он вправе зайти к президенту и помочь ему в реформировании нашей страны. Но естественно, что реализовать желания всех невозможно.

– Как изменился президент за это время? Он по–прежнему тот же человек, которого избрали год назад?

– У нас изменилось все население страны, и, я думаю, что президент в том числе. Невозможно быть тем же самым человеком до избрания президента и после. Даже, к сожалению, невозможно быть одним и тем же человеком до избрания в народные депутаты и после. Должность предполагает ответственность. Ответственность предполагает полномочия. Все это реализовывается через поступки. Поэтому человек должен менять свой график. И это все сказывается на человеке.

– По–вашему, Ющенко удается достичь этой гармонии?

– Думаю, что использован еще не весь потенциал его возможностей.