Воспитание власти или Мораль, как новая ценность украинской политике
Понедельник, 31 января 2005, 12:03
Удивительно, но украинская оранжевая революция была окрещена таковой в свой первый же день. Никто не сомневался, что это революция.
Правда, пытаясь объяснить, почему это именно так, комментаторы вначале по привычке пустили в ход клише столетней давности, насчет "низов, которые не хотят, и верхов, которые не могут".
Хотя нет ничего более чуждого духу событий этих дней, как деление на верхи и низы, ибо народ вполне осознанно защищал свои права суверена, единственного источника власти, а не просто выступал за хорошего правителя и против продления господства скверного.
Это была революция демократическая, направленная на то, чтобы сделать власть предержащих подконтрольными народу.
События последних пятнадцати лет на советском и постсоветском пространстве изрядно дискредитировали слова "демократия" и "демократ". Начавшиеся под лозунгом демократизации, преобразования обернулись, в конечном счете, неправедной "прихватизацией" и переходом власти на режим самообслуживания.
Служащая только самой себе, власть не утруждалась лицемерием.
Такие слова как "служение народу" полностью вышли из употребления. Чуткие к конъюнктуре политологи рассуждали не о народе, а о "населении" и "электорате". Иными словами, формально провозглашенный единственным источником власти народ рассматривался только как совокупность людей, по какой-то случайности живущих на данной территории и представляющих интерес лишь с точки зрения избирательных технологий.
Зато власть предержащие стали фигурировать под гордым самоназванием "политическая элита", а то и "бомонд".
Словечко "бомонд" просто выражает бесхитростную радость прорвавшихся к кормушке по поводу того, что уже не нужно прикрываться никакими лозунгами о равенстве и солидарности. Можно отбросить эгалитарную маскировку и прямо заявить о своем аристократическом превосходстве.
С "элитой" дело обстоит сложнее. Это выражение претендует на статус научного термина и используется уже не только отечественными певцами высокого бюрократического статуса, но и западными политологами, правда, в основном теми из них, кто не является большим поклонником демократии.
Неудобство этого термина заключается в том, что он предполагает не просто превосходство статуса, а высокий интеллект и уровень морали, которые реализуются в успешном служении обществу. Однако результаты деятельности украинских самозванцев таковы, что они превратили словосочетание "отечественная политическая элита" в оксюморон.
Наша власть не только не способствовала достижению коллективных целей, но и ради собственных интересов по мере сил и возможностей вносила в общество дезорганизацию и раскол. Свидетельством тому - титанические усилия по рассечению единого тела нации на две враждебные друг другу части во время двух последних избирательных кампаний.
"Власть ради власти и личного обогащения, а что сверх того – то от лукавого" – такова формула автократизма, выросшего на развалинах советского режима. Свою лепту в его формирование внесли отечественная политология и политическая журналистика, изгнавшие всякое упоминание о морали и служении народу из так называемого политологического дискурса.
Вынесенная из марксистского прошлого догма о том, что всякая политика есть выражение материальных интересов тех или иных групп, была дополнена концепцией "реальной политики", берущей начало от Макиавелли.
Положение о внутренней и внешней войне стала основной предпосылкой политической теории, и политика рассматривалась исключительно как борьба за власть. Последняя, в духе Вебера, определялась как возможность навязать свою волю другому, даже вопреки его сопротивлению.
Для объяснения поведения политических игроков использовалась заимствованная из экономической теории модель рационального выбора, согласно которой субъект руководствуется в своих действиях исключительно расчетом собственной выгоды. Такая установка сразу исключала из поля зрения аналитиков основную фигуру демократического политического процесса – народ.
Мотивы действий профессиональных политиков и обслуживающих их политтехнологов можно свести к преследованию личной выгоды. При всем своем цинизме эта объяснительная схема выглядит хотя бы внешне правдоподобной.
Но избиратель, коль скоро он не проигнорировал выборы, руководствуется иными мотивами, чем личная корысть.
В результате своего голосования он не получает никаких непосредственных бонусов, а может лишь надеяться на общее улучшение положения в стране. Иными словами, избиратель озабочен общим благом, а это уже идет по ведомству морали, а не рационального расчета индивидуальной выгоды.
Демократизация неизменно ведет к усилению морального компонента политики. Там, где выборы из простого ритуала превращаются в реальный механизм смены власти, политики начинают всерьез считаться с моральной мотивацией действий избирателей. Думая об общем благе, человек стремится отдать свой голос тому, кто, на его взгляд, способен послужить этому благу. А для этого недостаточно менеджерской хватки, силы характера и развитого интеллекта.
Только порядочность является гарантией того, что эти качества будут использованы на пользу общества, а не во вред ему. Поэтому избиратель всегда будет ориентироваться на моральную репутацию личности или партии при голосовании.
И не следует рассчитывать на то, что публику можно легко обмануть, манипулируя СМИ. Избирательная кампания 2002 года показала, что слухи о могуществе политической рекламы сильно преувеличены. И в этом нет ничего удивительного. Моральные нормы, требующие честности, взаимности и выполнения обязательств, порождены необходимостью совместной деятельности.
А поскольку человек – существо социальное, то очевидно в самой человеческой природе заложено стремление создавать моральные правила и следовать им. Этические нормы, в отличие от законов природы, можно нарушать, имитируя их соблюдение.
Действенность морали, как средства поддержания социального порядка, предполагает наличие у человека особых познавательных способностей, помогающих отличить обманщиков. Кстати, некоторые биологи объясняют быстрый рост человеческого мозга в процессе антропогенеза именно потребностью людей сотрудничать и расшифровывать поведение друг друга. При этом, моральность, как и талант, имитировать невозможно.
К сожалению, стремление принизить роль народа в политике и настойчивое вдалбливание тезиса о несовместимости морали и политики – вещи взаимосвязанные.
Поэтому не удивительно, что партнером автократической власти является избиратель с психологией циничной овцы. Овца, преисполненная цинизма, всегда идет туда, куда ее гонит правитель. Она ненавидит существующую власть, но при этом неизменно ее поддерживает, полагая, что все политики одинаковы, думают только о своей корысти, а поэтому менять власть не следует, ибо старые правители уже награбили достаточно и подуспокоились, а новые придут голодные и энергичные.
Исключая моральные критерии из оценки деятельности политиков, человек становится удивительно толерантным к публичной лжи, фальсификациям и махинациям борющихся за власть. Помните, как вещи, которые обычно не прощаются близким, коллегам и соседям, сходили с рук людям, от чьих действий зависела судьба нации? Кажется, не было такого преступления правящей верхушки, которое способно было возмутить и подвигнуть на сопротивление деморализованный народ.
Население превращается в граждан тогда, когда оно обретает нетерпимость к аморальности власти. Тогда, в дни оранжевой революции рухнула перегородка, разделявшая моральный и политический дискурсы. Слова о порядочности, нравственности и честности в рассуждениях о власти перестали восприниматься как проявление наивности или, наоборот, демагогии.
Именно мораль создала ту ауру возвышенности нашей революции, которую отмечают все наблюдатели. Решившись на открытый протест, люди рисковали работой, карьерой, бизнесом. И не ради своих материальных интересов, а во имя справедливости и свободы. Стойко защищая свой выбор, граждане, тем самым, продемонстрировали веру в то, что не все политики одним миром мазаны.
В украинском политикуме нет ангелов и многовато чертей. Тем не менее, и здесь есть порядочные люди, стремящиеся изменить к лучшему мир, а не только свой банковский счет.
Итак, оранжевая революция ознаменовала переход украинцев в статус граждан. А главная задача граждан – упорно и неустанно проводить через выборы селекцию политиков, не падая духом при возможных неудачах. Возможно, циник, бывший в прошлом, как и положено, идеалистом, возразит: "Ничего не получится. Как мы в 91 году надеялись! А что вышло?"
Надо просто помнить, что гражданин - не Господь Бог. Он не может раз и навсегда за одну избирательную кампанию создать себе приличную власть. Это значит, что труд демократического воспитания власти – отныне наш пожизненный удел.
Нина Бусова, доцент кафедры теоретической и практической философии Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина, кандидат философских наук
Правда, пытаясь объяснить, почему это именно так, комментаторы вначале по привычке пустили в ход клише столетней давности, насчет "низов, которые не хотят, и верхов, которые не могут".
Хотя нет ничего более чуждого духу событий этих дней, как деление на верхи и низы, ибо народ вполне осознанно защищал свои права суверена, единственного источника власти, а не просто выступал за хорошего правителя и против продления господства скверного.
Это была революция демократическая, направленная на то, чтобы сделать власть предержащих подконтрольными народу.
События последних пятнадцати лет на советском и постсоветском пространстве изрядно дискредитировали слова "демократия" и "демократ". Начавшиеся под лозунгом демократизации, преобразования обернулись, в конечном счете, неправедной "прихватизацией" и переходом власти на режим самообслуживания.
Служащая только самой себе, власть не утруждалась лицемерием.
Такие слова как "служение народу" полностью вышли из употребления. Чуткие к конъюнктуре политологи рассуждали не о народе, а о "населении" и "электорате". Иными словами, формально провозглашенный единственным источником власти народ рассматривался только как совокупность людей, по какой-то случайности живущих на данной территории и представляющих интерес лишь с точки зрения избирательных технологий.
Зато власть предержащие стали фигурировать под гордым самоназванием "политическая элита", а то и "бомонд".
Словечко "бомонд" просто выражает бесхитростную радость прорвавшихся к кормушке по поводу того, что уже не нужно прикрываться никакими лозунгами о равенстве и солидарности. Можно отбросить эгалитарную маскировку и прямо заявить о своем аристократическом превосходстве.
С "элитой" дело обстоит сложнее. Это выражение претендует на статус научного термина и используется уже не только отечественными певцами высокого бюрократического статуса, но и западными политологами, правда, в основном теми из них, кто не является большим поклонником демократии.
Неудобство этого термина заключается в том, что он предполагает не просто превосходство статуса, а высокий интеллект и уровень морали, которые реализуются в успешном служении обществу. Однако результаты деятельности украинских самозванцев таковы, что они превратили словосочетание "отечественная политическая элита" в оксюморон.
Наша власть не только не способствовала достижению коллективных целей, но и ради собственных интересов по мере сил и возможностей вносила в общество дезорганизацию и раскол. Свидетельством тому - титанические усилия по рассечению единого тела нации на две враждебные друг другу части во время двух последних избирательных кампаний.
"Власть ради власти и личного обогащения, а что сверх того – то от лукавого" – такова формула автократизма, выросшего на развалинах советского режима. Свою лепту в его формирование внесли отечественная политология и политическая журналистика, изгнавшие всякое упоминание о морали и служении народу из так называемого политологического дискурса.
Вынесенная из марксистского прошлого догма о том, что всякая политика есть выражение материальных интересов тех или иных групп, была дополнена концепцией "реальной политики", берущей начало от Макиавелли.
Положение о внутренней и внешней войне стала основной предпосылкой политической теории, и политика рассматривалась исключительно как борьба за власть. Последняя, в духе Вебера, определялась как возможность навязать свою волю другому, даже вопреки его сопротивлению.
Для объяснения поведения политических игроков использовалась заимствованная из экономической теории модель рационального выбора, согласно которой субъект руководствуется в своих действиях исключительно расчетом собственной выгоды. Такая установка сразу исключала из поля зрения аналитиков основную фигуру демократического политического процесса – народ.
Мотивы действий профессиональных политиков и обслуживающих их политтехнологов можно свести к преследованию личной выгоды. При всем своем цинизме эта объяснительная схема выглядит хотя бы внешне правдоподобной.
Но избиратель, коль скоро он не проигнорировал выборы, руководствуется иными мотивами, чем личная корысть.
В результате своего голосования он не получает никаких непосредственных бонусов, а может лишь надеяться на общее улучшение положения в стране. Иными словами, избиратель озабочен общим благом, а это уже идет по ведомству морали, а не рационального расчета индивидуальной выгоды.
Демократизация неизменно ведет к усилению морального компонента политики. Там, где выборы из простого ритуала превращаются в реальный механизм смены власти, политики начинают всерьез считаться с моральной мотивацией действий избирателей. Думая об общем благе, человек стремится отдать свой голос тому, кто, на его взгляд, способен послужить этому благу. А для этого недостаточно менеджерской хватки, силы характера и развитого интеллекта.
Только порядочность является гарантией того, что эти качества будут использованы на пользу общества, а не во вред ему. Поэтому избиратель всегда будет ориентироваться на моральную репутацию личности или партии при голосовании.
И не следует рассчитывать на то, что публику можно легко обмануть, манипулируя СМИ. Избирательная кампания 2002 года показала, что слухи о могуществе политической рекламы сильно преувеличены. И в этом нет ничего удивительного. Моральные нормы, требующие честности, взаимности и выполнения обязательств, порождены необходимостью совместной деятельности.
А поскольку человек – существо социальное, то очевидно в самой человеческой природе заложено стремление создавать моральные правила и следовать им. Этические нормы, в отличие от законов природы, можно нарушать, имитируя их соблюдение.
Действенность морали, как средства поддержания социального порядка, предполагает наличие у человека особых познавательных способностей, помогающих отличить обманщиков. Кстати, некоторые биологи объясняют быстрый рост человеческого мозга в процессе антропогенеза именно потребностью людей сотрудничать и расшифровывать поведение друг друга. При этом, моральность, как и талант, имитировать невозможно.
К сожалению, стремление принизить роль народа в политике и настойчивое вдалбливание тезиса о несовместимости морали и политики – вещи взаимосвязанные.
Поэтому не удивительно, что партнером автократической власти является избиратель с психологией циничной овцы. Овца, преисполненная цинизма, всегда идет туда, куда ее гонит правитель. Она ненавидит существующую власть, но при этом неизменно ее поддерживает, полагая, что все политики одинаковы, думают только о своей корысти, а поэтому менять власть не следует, ибо старые правители уже награбили достаточно и подуспокоились, а новые придут голодные и энергичные.
Исключая моральные критерии из оценки деятельности политиков, человек становится удивительно толерантным к публичной лжи, фальсификациям и махинациям борющихся за власть. Помните, как вещи, которые обычно не прощаются близким, коллегам и соседям, сходили с рук людям, от чьих действий зависела судьба нации? Кажется, не было такого преступления правящей верхушки, которое способно было возмутить и подвигнуть на сопротивление деморализованный народ.
Население превращается в граждан тогда, когда оно обретает нетерпимость к аморальности власти. Тогда, в дни оранжевой революции рухнула перегородка, разделявшая моральный и политический дискурсы. Слова о порядочности, нравственности и честности в рассуждениях о власти перестали восприниматься как проявление наивности или, наоборот, демагогии.
Именно мораль создала ту ауру возвышенности нашей революции, которую отмечают все наблюдатели. Решившись на открытый протест, люди рисковали работой, карьерой, бизнесом. И не ради своих материальных интересов, а во имя справедливости и свободы. Стойко защищая свой выбор, граждане, тем самым, продемонстрировали веру в то, что не все политики одним миром мазаны.
В украинском политикуме нет ангелов и многовато чертей. Тем не менее, и здесь есть порядочные люди, стремящиеся изменить к лучшему мир, а не только свой банковский счет.
Итак, оранжевая революция ознаменовала переход украинцев в статус граждан. А главная задача граждан – упорно и неустанно проводить через выборы селекцию политиков, не падая духом при возможных неудачах. Возможно, циник, бывший в прошлом, как и положено, идеалистом, возразит: "Ничего не получится. Как мы в 91 году надеялись! А что вышло?"
Надо просто помнить, что гражданин - не Господь Бог. Он не может раз и навсегда за одну избирательную кампанию создать себе приличную власть. Это значит, что труд демократического воспитания власти – отныне наш пожизненный удел.
Нина Бусова, доцент кафедры теоретической и практической философии Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина, кандидат философских наук
