Юрий Андрухович: "От пиарства меня берегут ангелы"
Четверг, 21 марта 2002, 16:53
Почему украинская литература неизвестна в мире? Будет ли писать Юрий Андрухович детективы? Что он связывает с будущими парламентскими выборами? Каким СМИ доверяет? Об этом и многом другом сам Юрий Андрухович в интервью Елене и Владимире Перепадям. Специально для УП.
Господин Юрий, недавно Вы вернулись из Германии, где провели несколько месяцев. Что это была за поездка?
Ю.А.: Второй раз в моей жизни выдался случай воспользоваться стипендией, которую предоставляет городская власть Мюнхена. Есть проект, который связан с творческой "Виллой Вальберта", которая расположена в околицах Мюнхена: от одного до трех месяцев приглашают воспользоваться немецким гостеприимством. Для этого городская власть предоставляет стипендию и возможность творчески работать. На вилле созданы исключительные условия - тишина, покой, чудесные пейзажи, домик над озером. Я всегда люблю подчеркивать – из окон видно Альпы. Впервые я был там в 92-му году, и вот так случайно, очевидно, выпало, что ровно 10 лет прошло, и я второй раз там побывал.
Ваше первое посещение Мюнхена отразилось и в Ваших произведениях. Во всяком случае "Перверзии" изобилуют мюнхенскими реалиями и ссылками на местную топонимику. Однако в последние годы в своем творчестве Вы ограничиваетесь малой формой – философская или политическая эссеистика в прессе. Это Ваш сознательный выбор? Вы сознательно отказываетесь от других форм?
Ю.А.: Да, написание "Перверзий" было связанно с пребыванием в Мюнхене. Вообще это был первый мой выезд в Европу, и, собственно, благодаря этому пребыванию мне также удалось посетить Венецию, что и легло в основу романа. Непосредственно во время тогдашнего пребывания я написал "Московиаду", второй свой роман. А что касается малых форм, абсолютно искренне вынужден сказать, что это было не от хорошей жизни. С определенного момента я просто не мог сесть за написание романа, учитывая внешние обстоятельства.
Это и на уровне банального - ежедневного существования, и на уровне более высокого творческого покоя и более-менее тепличной ситуации, когда большая форма может тебе даться. В моем случае она может возникнуть только тогда, когда я не должен отвлекаться на что-то другое. Собственное, во время последнего пребывания в Германии мне такой шанс представился, и я надеюсь, что написал там новый роман. Однако, я знаю, что на сегодня он еще не закончен и должен немного отлежаться.
Многие считают, что в внешнем мире, и в Германии в частности, слишком незначительный интерес к украинскому литературному процессу и в общем к восточноевропейском. Если проследить издательскую судьбу украинских авторов вне Украины, то об успехе можно говорить разве что в случае Ивана Багряного, чьи "Тигроловы" в свое время активно переводились и издавались. По Вашему мнению, в чем причина недостатка интереса к украинской литературе?
Ю.А.: Прежде всего, я думаю, это все еще, так сказать, имперская инерция. Т.е. объективно ситуация сегодня выглядит так, что украинскому писателю на Западе прежде всего следует начинать с элементарных вещей - объяснять своим коллегам, например, что он пишет на каком-то языке, который отличается от русского. На мой взгляд, обратной стороной этой, с разрешения сказать, медали отсутствие какого-то более-менее дифференцированного круга переводчиков, которые бы работали с украинскими текстами. В каждом из, условно говоря, мировых языков - английском, французском, испанском и немецком - работают фактически единицы, которые имеют определенные отношения с украинским литературным процессом тем или иным способом ориентируются в нем.
Вместе с тем это люди преимущественно из академической среды, т.е. те, которые параллельно преподают украинский язык. Есть также достаточно существенный барьер между, собственно, академической средой и уже сугубо издательской, живой литературной средой. Чрезвычайно тяжело для "новоиспеченного" переводчика с украинского языка делать первые шаги и убеждать читателей в том, что он предлагает что-то хорошее и интересное, то, что будет иметь спрос. Преимущественно на этой стадии - будет ли это кому-то нужно и интересно - возникают существенные проблемы.
А Вы задумывались над тем, есть ли выходы из такой ситуации? Возможно ли заинтересовать западного читателя украинскими произведениями?
Ю.А.: Безусловно, выходы есть, и они скоро будут очерчены. Все это нуждается в более длительном времени и большой работе с нашей стороны. Мы не в той ситуации, когда можем надменно и с пренебрежением смотреть и руководствоваться тем принципом - не хотят – ну и не надо. Наши литература, искусство, культура в целом могли бы стать достаточно весомыми факторами украинского влияния в мире. Это тот шанс, каким важно и желательно было бы воспользоваться, но, к сожалению, у нас нет в действии какой-то целеустремленной программы. И не обязательные для этого какие-то государственные факторы. Достаточно влиятельных институций, которые бы могли направить все свои усилия на то, чтобы пропагандировать украинское на Западе.
Подвластно ли это украинским писателям и поэтам?
Ю.А.: Дело писателя, прежде всего, писать. Писатель может отозваться на любое предложение, связанное с литературным фестивалем или выступлением перед конкретной аудиторией. Но всего этого мало. В каждой из европейских стран, на мой взгляд, есть своя достаточным образом сконструированная и структурируемая книгоиздательская система.
Вернусь к той же Германии - в этой стране собственный литературный процесс чрезвычайно интенсивен и очень мощный. Мы можем говорить о ежегодном появлении в этом поле около сотни абсолютно новых интересных и ярких имен. Все иное остается для дебютов авторов иностранных, т.е. переводных. Но этого уже не так и много. В Германии абсолютно установившееся и почтительное отношение к литературе русской, и если автора рекомендуют как популярного, знаемого и ведущего, то для немецких издателей это свидетельствует о знаке качества.
Не настолько, но все-таки достаточно неплохая ситуация в Польше и в маленькой Венгрии. Следовательно, есть, например, сферы в восточноевропейский литературе, которые не вызывают сомнений у западных издателей, которые знают о высоко поднятой планке в этих странах. А вот о украинской им просто ничего неизвестно.
Исходя из этого контекста, не считаете ли Вы возможным выход украинской литературы на европейское пространство через российский книжный рынок? Ваши два романа переведены на русский язык - "Рекреации" в журнальном варианте, а другой -"Московиада" издана отдельной книжкой …
Ю.А: Пока что я не вижу каких-то последствий этого. Я не знаю, хороший ли это путь. Хотя, безусловно, все возможности открыты - может случиться и так, что на какого-то автора обратят внимание именно через российский перевод его произведения. Мой личный опыт свидетельствует о том, что больше удалось через польский перевод моих произведений. В немецкой и австрийской периодике моих переводов достаточно много –эссеистика, отдельные фрагменты прозы, поэтические публикации. Но преимущественно это случалось вследствие успешной публикации у поляков.
Закономерности какой-то определенной нет – очевидно, все это ужасно субъективно. Безусловно, с нашей стороны наша собственная открытость относительно таких контактов должна все определять. Я в моем поведении любой из таких шансов использую. Несмотря на все это, есть еще и возможность путешествовать, знакомиться и видеть что-то новенькое. Как писателю мне это нужно и для моего дальнейшего творчества.
Господин Юрий, если говорить об украинской литературе в общем - одни говорят, что она в упадке, другие - на подъеме. Ваше мнение по этому случаю.
Ю.А.: Я эту ситуацию оцениваю как в ни коем случае не упадочническую. Она остается многообещающей. К сожалению, она такой была и десять лет назад. Тогда, как мне казалось, все будет развиваться значительно лучше, что до 2002 года у нас уже будут достаточно весомые приобретения. В этом смысле так, к сожалению, не случилось. В то же время это десятилетие во многом заставило меня более реалистично смотреть на вещи.
Просто в целом неоднократно убеждался, насколько сложен самый первый этап, на котором, к сожалению, мы и дальше находимся - этап самопровозглашения себя в мире. В значительной степени зависит также от нашей готовности идти навстречу. К сожалению, подавляющее количество моих коллег по перу не слишком охотно и не слишком открыто реагирует на какие-то проявления заинтересованности. Хотя я не называл бы это изоляционизмом.
Очевидно, что украинскому писателю тяжело заниматься литературной работой профессионально, т.е. в том смысле, что литература может обеспечить писателя и его семью в жизни. Не стоит ли в такой ситуации обращаться к популярным жанрам? Многие считают, что современная украинская литература "слишком высоко несется" и сознательно отказываются от рыночно эффективных жанров - уголовный, фантастика. Скажите, это могло бы быть определенным выходом?
Ю.А: Абсолютно. Я головой понимаю это и сам бы не против за каких-то полтора месяца написать уголовный роман, а потом продать его тиражом в 100 тысяч и разбогатеть на много лет вперед, чтобы потом спокойно писать главное и важное. Именно в моем случае - я просто этого не умею. Это другой уровень профессионализма. Есть авторы, которым это удается. К сожалению, а, возможно, и к счастью, в моем случае это не проходит. Я не хочу сбиваться на эти окольные пути. Вместо этого малая форма – эссеистика, газетные публикации - мне чрезвычайно интересно. Писать что-то для газеты, которая моментально появляется в ней напечатанным, а потом имеешь еще и обратную реакцию - по-своему это затягивает. Это создает иллюзии - иллюзию твоей нужности, включености в непосредственный процесс жизни. А такие иллюзии ужасно продуктивны для писателя.
Вы считаете себя признанным писателем? И что такое признание?
Ю.А.: Возможно, признание - немного не то слово. Известным писателем - по-видимому, так. А быть известным - это, знают ли тебя? Или, если говорить на более вульгарном уровне, узнают тебя на улице? Узнают ли меня? И да, и нет. Могу сравнивать, что кого-то просто не узнают. А меня все-таки иногда узнают. Следовательно, делаю вывод, что я более известен. Однако, это скользкая материя. У нас отсутствует мера для этого.
А тиражи книг?
Ю.А.: Возможно, и так. Но кто вообще у нас может их проконтролировать? Существует ли у нас статистика относительно того, сколько книжек продается? Было бы интересно исследовать эту ситуацию изнутри, но пока что никто не заявил о своем желании к таким проектам.
В своем творчестве Вы декларируете европейскую направленность, отмечаете традиционные культурные связи Украины в контексте Центрально-Восточной Европы. Вы считаете, что такая художественная концепция является более перспективной для Украины?
Ю.А.: По-видимому, все проще. Она более соответствует мне, т.е. моему эстетическому миру, моим "геополитическим убеждением". Я пытаюсь вести такую линию, которая не повлечет за собой определенного конфликта с самим собой. Другая сторона этого заключается в том, что Украина как определенное тело, определенное образование наделенное разнообразием. Она имеет разные полюса притяжения. Все, что связано с галицкой, львовской или станиславской идеей в литературе, объективно вырисовывается в нашем ежедневном существовании. Мне кажется это продуктивным в целом для Украины в том смысле, что оно представляет еще одну из ее возможностей. И вот она в таком выполнении - здесь и сейчас.
В эссеистике последних лет Вы декларируете особую ценность галицкого, западноукраинского прошлого. Это архитектура, атмосфера, что угодно. Можно ли это считать метафорой невосприятия сегодняшнего дня?
Ю.А.: Очевидно, да. Я думаю, что это слишком категорично Вы сказали о невосприятии, но писатель, который не воспринимает сегодняшний день, просто не имеет шансов. Так или иначе, он включен в сегодняшний день и вынужден на него как-то реагировать. Писатель, который не обращается к сегодняшнему дню, отворачивается от него, просто обречен на поражение во всем, что он делает. Но я не рассматривал бы это так, как определенную диахроническую линию. Я не относился бы к прошлому, как к прошлому. Мне кажется, что часовые плоскости так или иначе должны сосуществовать и пересекаться.
На самом деле так оно и есть. То, что кому-то кажется умиление в галицкому прошлом, для меня является более актуальным и важным для сегодня. Для меня фактически речь идет о создании какой-то определенной мифологемы, которая, возможно, абсолютно не соответствует какой-то реальности прошлого, но которая, включив это прошлое в сегодняшний день, может дать какое-то новое интересное качество сегодня.
Господин Юрий, вряд ли можно утверждать, что Вы не интересуетесь политикой и не реагируете на политические обстоятельства нашей жизни. Достаточно вспомнить, что в прошлом году в эти дни Вы подписали Заявление молодой украинской интеллигенции. Какое место занимает в Вашей жизни политика? Для Вас она принципиально важна или Вы можете творить независимо от окружения и среды?
Ю.А: Боюсь, что принципиально важно, т.е. насколько бы мне хотелось быть от этого свободным, - не удается. В конечном счете, это был один из тех факторов, который год назад остановил написание того же романа, когда я находился в Америке. Собственно говоря, тогдашний политический кризис в Украине настолько завладел всем мной, что было не до написания романа. Я не мог на нем сконцентрироваться - он мог выйти не таким, каким бы мне хотелось. Вместе с тем я понимаю, откуда оно берется. В общем, это является частью как будто какой-то, условно говоря, эстетической платформы тоже. В каких-то эстетических измерениях мне хочется видеть свою страну другой, и мне очень хочется, чтобы она изменилась. И возвращаясь к уже сказанному - я ничего не хочу делать с этой своей иллюзией, связанной с прозападным, европейским вектором.
Следовательно, все, что происходит в нашей общественной, политической жизни и противоречит ей, отдаляет от нее, а также ее отдаляет от нас, это вызывает у меня невосприятие, и мою потребность себя обозначить и относительно этого высказываться. А если ситуация приобретает какие-то абсолютно жесткие измерения, то даже протестовать.
Ситуация по сравнению с прошлым годом изменилась для Вас?
Ю.А.: Принимая во внимание то, что именно изменилось. Условно все течет и все меняется. Ситуация, я бы сказал, приобрела другое качество, поскольку все помыслы людей, задействованных в идеологии, политике, культуре, сейчас направлены на более близкое, что нас всех ждет, - 31 марта. В связи с этим произошли какие-то определенные перегруппировки, изменения тактик и тому подобное. В этом смысле ситуация, безусловно, изменилась. Но изменения эта заключаются в том, что обозначена определенная часовая граница. И все силы, задействованные в политической и в общей общественной жизни, сейчас работают на эту границу, на эту дату, на результат.
Эта граница, эта возможность осуществить изменения - она, по Вашему мнению, условна?
Ю.А.: Безусловно, она условна, но вместе с тем, на объективный взгляд, она очень важна и полезна, потому что она, так или иначе, провоцирует определенную работу в обществе. Другое дело, насколько эта работа чистая или грязная. Но, так или иначе, есть определенный сдвиг, и какие-то качественные изменения, независимо от результатов выборов, наступают.
Т.е. определенные надежды на 31 марта Вы возлагаете?
Ю.А.: Безусловно, да. Не буду отрицать, что это, возможно, очередная иллюзия, но я думаю ни что не напрасно, и желаю таким подходом руководствоваться.
Вы - человек, который имеет определенную силу влияния. Вы - человек, который собирает полные залы во время творческих вечеров. Вы - человек, который известный и уважаемый в определенных кругах. Вам предлагали PR-ить какую-то политическую силу? Теперь это модно.
Ю.А.: Нет, я даже несколько разочарован. Все ждал, что ко мне придут. По-видимому, что я все-таки преувеличиваю свою весомость и ведомость. С другой стороны, может, это добрые ангелы-хранители сейчас меня защищают, поскольку знают, что на самом деле я имею что-то более нужное и важное делать, чтобы не отвлекаться. В общем, я доволен этой ситуацией, поскольку знаю некоторые свои слабости, а поэтому меня было бы легко соблазнить.
Скорее всего, тот поезд, которым едут все политики, технологи, имджмейкеры пронесся куда-то в другом направлении. Т.е. я думаю, писатели были очень важны в политике на сломе 80-90-их: за ними стояло чуть ли не первое слово во всем. Было использование авторитетов и сами они - старшие коллеги, которые заангажировны в политике, - в значительной степени это использовали. Сейчас мы все остались на какой-то станции. Собственно, поезд уехал в другом направлении. Поворотов в будущем не исключаю, но сейчас это выглядит так.
В первую очередь из-за того, что ситуация стала значительно более грубой. И в ней намного важнее и нужнее люди, которые лишены каких-либо убеждений, которые работают цинично и исключительно на себя, на свой теперешний гонорар. Соответственно во многом наивным, более слабым, постоянно рефлектирующим интеллигентам там нечего делать. И те, кто сегодня работает, понимают это - вы нам здесь не нужны.
Да, здесь теперь больше нужны журналисты. Кстати, как Вы оцениваете роль средств массовой информации в обществе?
Ю.А: Я хотел бы, чтобы у нас все-таки более весомое место заняли газеты, как это есть в нормальных обществах. Ситуация печатных масс-медиа в нашей теперешней жизни меня не устраивает. Я вообще не знаю влиятельных газет. А те, которые могут как-то претендовать на звание определенной влиятельности в силу тиражей, к сожалению, достаточно низкого уровня и вырастают из каких-то сомнительных платформ. Безусловно, они не являются независимыми.
Вместо этого у нас, очевидно, самым влиятельным остается телевидение. Относительно него, к сожалению, еще более неутешительные выводы. На мой взгляд, оно находится на ужасно низком уровне. Я сравниваю с тем, как развивались некоторые телевизионные структуры: например, "1+1" сегодняшнее с тем, как оно начиналось. Я вижу абсолютно два различных телевизионных образования. Парадоксальным образом там остались те же люди. Но на сегодняшний день это структура, которая все что-то иначе делает и выполняет программу по заказу.
Искренне говоря, мне жаль того, прошлого. А сейчас мне бы даже не было бы жаль, если бы их закрыли вследствие этого демарша Рабиновича. Я, как зритель, от этого ничего бы не потерял. Для меня происходит какое-то качественное падение этого канала. Я свою потребность в массовой информации удовлетворяю за счет интернета. Перечень изданий, которые я ежедневно читаю, не такой уж и большой. Я сосредоточиваюсь на трех-четырех изданиях. Базовым для меня была и остается "Украинская правда". Во-вторых, я всегда захожу на forum. И время от времени читаю obkom.net. Сейчас я говорю с точки зрения потребителя этой информации.
Т.е. Вы считаете, что большего доверия заслуживают интеренет-издания по сравнению с телевидением и печатной прессой?
Ю.А.: Те, к которым я обращаюсь, да, потому что я вижу в опубликованных там материалах ту или другую степень их независимости. А это является ужасно важно для нормальных масс-медиа.
Вы считаете, что актуальная политическая ситуация не нуждается в Вашем активном вмешательстве? Ведь определенные шаги Вы делали, если вернутся к Заявлению молодой украинской интеллигенции. Или Вы считаете, что нет нужды в последующих шагах и последующих писательских акциях?
Ю.А.: Считаю, что я вмешиваюсь тем, что я делаю. Если попробовать вмешиваться на уровне другого - конкретного участия в какой-то политической деятельности, - то думаю, что я в этом некомпетентен, а некомпетентных людей там хватает и без меня. Есть и другая сторона дела: характер самой профессии, который заключается в том, что тяготеешь к такой ситуации, когда ты и только ты отвечаешь за результаты своей деятельности. Так вот в какой-то иной форме этой деятельности это исключено. А в политике ты настолько зависим от шагов ошибочных или подлых, но кого-то другого, на кого повлиять не можешь никак, но в конечном итоге также должен за это отвечать, - мне не хотелось бы в это встревать. Есть ситуация, когда ты пишешь текст, и это есть твой поступок на сегодня. Если тебе повезло с редактором, который тебя не поправил, и текст вышел таким, как ты его написал, здесь уже только ты за это отвечаешь.
Господин Юрий, недавно Вы вернулись из Германии, где провели несколько месяцев. Что это была за поездка?
Ю.А.: Второй раз в моей жизни выдался случай воспользоваться стипендией, которую предоставляет городская власть Мюнхена. Есть проект, который связан с творческой "Виллой Вальберта", которая расположена в околицах Мюнхена: от одного до трех месяцев приглашают воспользоваться немецким гостеприимством. Для этого городская власть предоставляет стипендию и возможность творчески работать. На вилле созданы исключительные условия - тишина, покой, чудесные пейзажи, домик над озером. Я всегда люблю подчеркивать – из окон видно Альпы. Впервые я был там в 92-му году, и вот так случайно, очевидно, выпало, что ровно 10 лет прошло, и я второй раз там побывал.
Ваше первое посещение Мюнхена отразилось и в Ваших произведениях. Во всяком случае "Перверзии" изобилуют мюнхенскими реалиями и ссылками на местную топонимику. Однако в последние годы в своем творчестве Вы ограничиваетесь малой формой – философская или политическая эссеистика в прессе. Это Ваш сознательный выбор? Вы сознательно отказываетесь от других форм?
Ю.А.: Да, написание "Перверзий" было связанно с пребыванием в Мюнхене. Вообще это был первый мой выезд в Европу, и, собственно, благодаря этому пребыванию мне также удалось посетить Венецию, что и легло в основу романа. Непосредственно во время тогдашнего пребывания я написал "Московиаду", второй свой роман. А что касается малых форм, абсолютно искренне вынужден сказать, что это было не от хорошей жизни. С определенного момента я просто не мог сесть за написание романа, учитывая внешние обстоятельства.
Это и на уровне банального - ежедневного существования, и на уровне более высокого творческого покоя и более-менее тепличной ситуации, когда большая форма может тебе даться. В моем случае она может возникнуть только тогда, когда я не должен отвлекаться на что-то другое. Собственное, во время последнего пребывания в Германии мне такой шанс представился, и я надеюсь, что написал там новый роман. Однако, я знаю, что на сегодня он еще не закончен и должен немного отлежаться.
Многие считают, что в внешнем мире, и в Германии в частности, слишком незначительный интерес к украинскому литературному процессу и в общем к восточноевропейском. Если проследить издательскую судьбу украинских авторов вне Украины, то об успехе можно говорить разве что в случае Ивана Багряного, чьи "Тигроловы" в свое время активно переводились и издавались. По Вашему мнению, в чем причина недостатка интереса к украинской литературе?
Ю.А.: Прежде всего, я думаю, это все еще, так сказать, имперская инерция. Т.е. объективно ситуация сегодня выглядит так, что украинскому писателю на Западе прежде всего следует начинать с элементарных вещей - объяснять своим коллегам, например, что он пишет на каком-то языке, который отличается от русского. На мой взгляд, обратной стороной этой, с разрешения сказать, медали отсутствие какого-то более-менее дифференцированного круга переводчиков, которые бы работали с украинскими текстами. В каждом из, условно говоря, мировых языков - английском, французском, испанском и немецком - работают фактически единицы, которые имеют определенные отношения с украинским литературным процессом тем или иным способом ориентируются в нем.
Вместе с тем это люди преимущественно из академической среды, т.е. те, которые параллельно преподают украинский язык. Есть также достаточно существенный барьер между, собственно, академической средой и уже сугубо издательской, живой литературной средой. Чрезвычайно тяжело для "новоиспеченного" переводчика с украинского языка делать первые шаги и убеждать читателей в том, что он предлагает что-то хорошее и интересное, то, что будет иметь спрос. Преимущественно на этой стадии - будет ли это кому-то нужно и интересно - возникают существенные проблемы.
А Вы задумывались над тем, есть ли выходы из такой ситуации? Возможно ли заинтересовать западного читателя украинскими произведениями?
Ю.А.: Безусловно, выходы есть, и они скоро будут очерчены. Все это нуждается в более длительном времени и большой работе с нашей стороны. Мы не в той ситуации, когда можем надменно и с пренебрежением смотреть и руководствоваться тем принципом - не хотят – ну и не надо. Наши литература, искусство, культура в целом могли бы стать достаточно весомыми факторами украинского влияния в мире. Это тот шанс, каким важно и желательно было бы воспользоваться, но, к сожалению, у нас нет в действии какой-то целеустремленной программы. И не обязательные для этого какие-то государственные факторы. Достаточно влиятельных институций, которые бы могли направить все свои усилия на то, чтобы пропагандировать украинское на Западе.
Подвластно ли это украинским писателям и поэтам?
Ю.А.: Дело писателя, прежде всего, писать. Писатель может отозваться на любое предложение, связанное с литературным фестивалем или выступлением перед конкретной аудиторией. Но всего этого мало. В каждой из европейских стран, на мой взгляд, есть своя достаточным образом сконструированная и структурируемая книгоиздательская система.
Вернусь к той же Германии - в этой стране собственный литературный процесс чрезвычайно интенсивен и очень мощный. Мы можем говорить о ежегодном появлении в этом поле около сотни абсолютно новых интересных и ярких имен. Все иное остается для дебютов авторов иностранных, т.е. переводных. Но этого уже не так и много. В Германии абсолютно установившееся и почтительное отношение к литературе русской, и если автора рекомендуют как популярного, знаемого и ведущего, то для немецких издателей это свидетельствует о знаке качества.
Не настолько, но все-таки достаточно неплохая ситуация в Польше и в маленькой Венгрии. Следовательно, есть, например, сферы в восточноевропейский литературе, которые не вызывают сомнений у западных издателей, которые знают о высоко поднятой планке в этих странах. А вот о украинской им просто ничего неизвестно.
Исходя из этого контекста, не считаете ли Вы возможным выход украинской литературы на европейское пространство через российский книжный рынок? Ваши два романа переведены на русский язык - "Рекреации" в журнальном варианте, а другой -"Московиада" издана отдельной книжкой …
Ю.А: Пока что я не вижу каких-то последствий этого. Я не знаю, хороший ли это путь. Хотя, безусловно, все возможности открыты - может случиться и так, что на какого-то автора обратят внимание именно через российский перевод его произведения. Мой личный опыт свидетельствует о том, что больше удалось через польский перевод моих произведений. В немецкой и австрийской периодике моих переводов достаточно много –эссеистика, отдельные фрагменты прозы, поэтические публикации. Но преимущественно это случалось вследствие успешной публикации у поляков.
Закономерности какой-то определенной нет – очевидно, все это ужасно субъективно. Безусловно, с нашей стороны наша собственная открытость относительно таких контактов должна все определять. Я в моем поведении любой из таких шансов использую. Несмотря на все это, есть еще и возможность путешествовать, знакомиться и видеть что-то новенькое. Как писателю мне это нужно и для моего дальнейшего творчества.
Господин Юрий, если говорить об украинской литературе в общем - одни говорят, что она в упадке, другие - на подъеме. Ваше мнение по этому случаю.
Ю.А.: Я эту ситуацию оцениваю как в ни коем случае не упадочническую. Она остается многообещающей. К сожалению, она такой была и десять лет назад. Тогда, как мне казалось, все будет развиваться значительно лучше, что до 2002 года у нас уже будут достаточно весомые приобретения. В этом смысле так, к сожалению, не случилось. В то же время это десятилетие во многом заставило меня более реалистично смотреть на вещи.
Просто в целом неоднократно убеждался, насколько сложен самый первый этап, на котором, к сожалению, мы и дальше находимся - этап самопровозглашения себя в мире. В значительной степени зависит также от нашей готовности идти навстречу. К сожалению, подавляющее количество моих коллег по перу не слишком охотно и не слишком открыто реагирует на какие-то проявления заинтересованности. Хотя я не называл бы это изоляционизмом.
Очевидно, что украинскому писателю тяжело заниматься литературной работой профессионально, т.е. в том смысле, что литература может обеспечить писателя и его семью в жизни. Не стоит ли в такой ситуации обращаться к популярным жанрам? Многие считают, что современная украинская литература "слишком высоко несется" и сознательно отказываются от рыночно эффективных жанров - уголовный, фантастика. Скажите, это могло бы быть определенным выходом?
Ю.А: Абсолютно. Я головой понимаю это и сам бы не против за каких-то полтора месяца написать уголовный роман, а потом продать его тиражом в 100 тысяч и разбогатеть на много лет вперед, чтобы потом спокойно писать главное и важное. Именно в моем случае - я просто этого не умею. Это другой уровень профессионализма. Есть авторы, которым это удается. К сожалению, а, возможно, и к счастью, в моем случае это не проходит. Я не хочу сбиваться на эти окольные пути. Вместо этого малая форма – эссеистика, газетные публикации - мне чрезвычайно интересно. Писать что-то для газеты, которая моментально появляется в ней напечатанным, а потом имеешь еще и обратную реакцию - по-своему это затягивает. Это создает иллюзии - иллюзию твоей нужности, включености в непосредственный процесс жизни. А такие иллюзии ужасно продуктивны для писателя.
Вы считаете себя признанным писателем? И что такое признание?
Ю.А.: Возможно, признание - немного не то слово. Известным писателем - по-видимому, так. А быть известным - это, знают ли тебя? Или, если говорить на более вульгарном уровне, узнают тебя на улице? Узнают ли меня? И да, и нет. Могу сравнивать, что кого-то просто не узнают. А меня все-таки иногда узнают. Следовательно, делаю вывод, что я более известен. Однако, это скользкая материя. У нас отсутствует мера для этого.
А тиражи книг?
Ю.А.: Возможно, и так. Но кто вообще у нас может их проконтролировать? Существует ли у нас статистика относительно того, сколько книжек продается? Было бы интересно исследовать эту ситуацию изнутри, но пока что никто не заявил о своем желании к таким проектам.
В своем творчестве Вы декларируете европейскую направленность, отмечаете традиционные культурные связи Украины в контексте Центрально-Восточной Европы. Вы считаете, что такая художественная концепция является более перспективной для Украины?
Ю.А.: По-видимому, все проще. Она более соответствует мне, т.е. моему эстетическому миру, моим "геополитическим убеждением". Я пытаюсь вести такую линию, которая не повлечет за собой определенного конфликта с самим собой. Другая сторона этого заключается в том, что Украина как определенное тело, определенное образование наделенное разнообразием. Она имеет разные полюса притяжения. Все, что связано с галицкой, львовской или станиславской идеей в литературе, объективно вырисовывается в нашем ежедневном существовании. Мне кажется это продуктивным в целом для Украины в том смысле, что оно представляет еще одну из ее возможностей. И вот она в таком выполнении - здесь и сейчас.
В эссеистике последних лет Вы декларируете особую ценность галицкого, западноукраинского прошлого. Это архитектура, атмосфера, что угодно. Можно ли это считать метафорой невосприятия сегодняшнего дня?
Ю.А.: Очевидно, да. Я думаю, что это слишком категорично Вы сказали о невосприятии, но писатель, который не воспринимает сегодняшний день, просто не имеет шансов. Так или иначе, он включен в сегодняшний день и вынужден на него как-то реагировать. Писатель, который не обращается к сегодняшнему дню, отворачивается от него, просто обречен на поражение во всем, что он делает. Но я не рассматривал бы это так, как определенную диахроническую линию. Я не относился бы к прошлому, как к прошлому. Мне кажется, что часовые плоскости так или иначе должны сосуществовать и пересекаться.
На самом деле так оно и есть. То, что кому-то кажется умиление в галицкому прошлом, для меня является более актуальным и важным для сегодня. Для меня фактически речь идет о создании какой-то определенной мифологемы, которая, возможно, абсолютно не соответствует какой-то реальности прошлого, но которая, включив это прошлое в сегодняшний день, может дать какое-то новое интересное качество сегодня.
Господин Юрий, вряд ли можно утверждать, что Вы не интересуетесь политикой и не реагируете на политические обстоятельства нашей жизни. Достаточно вспомнить, что в прошлом году в эти дни Вы подписали Заявление молодой украинской интеллигенции. Какое место занимает в Вашей жизни политика? Для Вас она принципиально важна или Вы можете творить независимо от окружения и среды?
Ю.А: Боюсь, что принципиально важно, т.е. насколько бы мне хотелось быть от этого свободным, - не удается. В конечном счете, это был один из тех факторов, который год назад остановил написание того же романа, когда я находился в Америке. Собственно говоря, тогдашний политический кризис в Украине настолько завладел всем мной, что было не до написания романа. Я не мог на нем сконцентрироваться - он мог выйти не таким, каким бы мне хотелось. Вместе с тем я понимаю, откуда оно берется. В общем, это является частью как будто какой-то, условно говоря, эстетической платформы тоже. В каких-то эстетических измерениях мне хочется видеть свою страну другой, и мне очень хочется, чтобы она изменилась. И возвращаясь к уже сказанному - я ничего не хочу делать с этой своей иллюзией, связанной с прозападным, европейским вектором.
Следовательно, все, что происходит в нашей общественной, политической жизни и противоречит ей, отдаляет от нее, а также ее отдаляет от нас, это вызывает у меня невосприятие, и мою потребность себя обозначить и относительно этого высказываться. А если ситуация приобретает какие-то абсолютно жесткие измерения, то даже протестовать.
Ситуация по сравнению с прошлым годом изменилась для Вас?
Ю.А.: Принимая во внимание то, что именно изменилось. Условно все течет и все меняется. Ситуация, я бы сказал, приобрела другое качество, поскольку все помыслы людей, задействованных в идеологии, политике, культуре, сейчас направлены на более близкое, что нас всех ждет, - 31 марта. В связи с этим произошли какие-то определенные перегруппировки, изменения тактик и тому подобное. В этом смысле ситуация, безусловно, изменилась. Но изменения эта заключаются в том, что обозначена определенная часовая граница. И все силы, задействованные в политической и в общей общественной жизни, сейчас работают на эту границу, на эту дату, на результат.
Эта граница, эта возможность осуществить изменения - она, по Вашему мнению, условна?
Ю.А.: Безусловно, она условна, но вместе с тем, на объективный взгляд, она очень важна и полезна, потому что она, так или иначе, провоцирует определенную работу в обществе. Другое дело, насколько эта работа чистая или грязная. Но, так или иначе, есть определенный сдвиг, и какие-то качественные изменения, независимо от результатов выборов, наступают.
Т.е. определенные надежды на 31 марта Вы возлагаете?
Ю.А.: Безусловно, да. Не буду отрицать, что это, возможно, очередная иллюзия, но я думаю ни что не напрасно, и желаю таким подходом руководствоваться.
Вы - человек, который имеет определенную силу влияния. Вы - человек, который собирает полные залы во время творческих вечеров. Вы - человек, который известный и уважаемый в определенных кругах. Вам предлагали PR-ить какую-то политическую силу? Теперь это модно.
Ю.А.: Нет, я даже несколько разочарован. Все ждал, что ко мне придут. По-видимому, что я все-таки преувеличиваю свою весомость и ведомость. С другой стороны, может, это добрые ангелы-хранители сейчас меня защищают, поскольку знают, что на самом деле я имею что-то более нужное и важное делать, чтобы не отвлекаться. В общем, я доволен этой ситуацией, поскольку знаю некоторые свои слабости, а поэтому меня было бы легко соблазнить.
Скорее всего, тот поезд, которым едут все политики, технологи, имджмейкеры пронесся куда-то в другом направлении. Т.е. я думаю, писатели были очень важны в политике на сломе 80-90-их: за ними стояло чуть ли не первое слово во всем. Было использование авторитетов и сами они - старшие коллеги, которые заангажировны в политике, - в значительной степени это использовали. Сейчас мы все остались на какой-то станции. Собственно, поезд уехал в другом направлении. Поворотов в будущем не исключаю, но сейчас это выглядит так.
В первую очередь из-за того, что ситуация стала значительно более грубой. И в ней намного важнее и нужнее люди, которые лишены каких-либо убеждений, которые работают цинично и исключительно на себя, на свой теперешний гонорар. Соответственно во многом наивным, более слабым, постоянно рефлектирующим интеллигентам там нечего делать. И те, кто сегодня работает, понимают это - вы нам здесь не нужны.
Да, здесь теперь больше нужны журналисты. Кстати, как Вы оцениваете роль средств массовой информации в обществе?
Ю.А: Я хотел бы, чтобы у нас все-таки более весомое место заняли газеты, как это есть в нормальных обществах. Ситуация печатных масс-медиа в нашей теперешней жизни меня не устраивает. Я вообще не знаю влиятельных газет. А те, которые могут как-то претендовать на звание определенной влиятельности в силу тиражей, к сожалению, достаточно низкого уровня и вырастают из каких-то сомнительных платформ. Безусловно, они не являются независимыми.
Вместо этого у нас, очевидно, самым влиятельным остается телевидение. Относительно него, к сожалению, еще более неутешительные выводы. На мой взгляд, оно находится на ужасно низком уровне. Я сравниваю с тем, как развивались некоторые телевизионные структуры: например, "1+1" сегодняшнее с тем, как оно начиналось. Я вижу абсолютно два различных телевизионных образования. Парадоксальным образом там остались те же люди. Но на сегодняшний день это структура, которая все что-то иначе делает и выполняет программу по заказу.
Искренне говоря, мне жаль того, прошлого. А сейчас мне бы даже не было бы жаль, если бы их закрыли вследствие этого демарша Рабиновича. Я, как зритель, от этого ничего бы не потерял. Для меня происходит какое-то качественное падение этого канала. Я свою потребность в массовой информации удовлетворяю за счет интернета. Перечень изданий, которые я ежедневно читаю, не такой уж и большой. Я сосредоточиваюсь на трех-четырех изданиях. Базовым для меня была и остается "Украинская правда". Во-вторых, я всегда захожу на forum. И время от времени читаю obkom.net. Сейчас я говорю с точки зрения потребителя этой информации.
Т.е. Вы считаете, что большего доверия заслуживают интеренет-издания по сравнению с телевидением и печатной прессой?
Ю.А.: Те, к которым я обращаюсь, да, потому что я вижу в опубликованных там материалах ту или другую степень их независимости. А это является ужасно важно для нормальных масс-медиа.
Вы считаете, что актуальная политическая ситуация не нуждается в Вашем активном вмешательстве? Ведь определенные шаги Вы делали, если вернутся к Заявлению молодой украинской интеллигенции. Или Вы считаете, что нет нужды в последующих шагах и последующих писательских акциях?
Ю.А.: Считаю, что я вмешиваюсь тем, что я делаю. Если попробовать вмешиваться на уровне другого - конкретного участия в какой-то политической деятельности, - то думаю, что я в этом некомпетентен, а некомпетентных людей там хватает и без меня. Есть и другая сторона дела: характер самой профессии, который заключается в том, что тяготеешь к такой ситуации, когда ты и только ты отвечаешь за результаты своей деятельности. Так вот в какой-то иной форме этой деятельности это исключено. А в политике ты настолько зависим от шагов ошибочных или подлых, но кого-то другого, на кого повлиять не можешь никак, но в конечном итоге также должен за это отвечать, - мне не хотелось бы в это встревать. Есть ситуация, когда ты пишешь текст, и это есть твой поступок на сегодня. Если тебе повезло с редактором, который тебя не поправил, и текст вышел таким, как ты его написал, здесь уже только ты за это отвечаешь.
