Реінтеграція територій чи фейк національного масштабу?

Недавно вице-премьер по вопросам реинтеграции Алексей Резников дал базовое, программное интервью. 

Если анализировать выступление политика, то, к сожалению, все очень напоминает риторику нескольких прошедших лет. 

Выходит так, что реинтеграция для Украины – это не про стратегии возврата контроля над временно оккупированными территориями, а что-то аморфное и непонятное. То, на что нужно уйму времени и средств, и не факт, что все получится. 

Размытые тезисы профильного вице-премьера при формальной декларации единства мнений не совпадают с заявленными ранее позициями президента Украины о скорейшем восстановлении Донбасса и прекращении войны.

"Мы – министерство мягкой силы. Мы можем реинтегрировать через смыслы, идеи, души, умы людей. Через построение лучшей жизни здесь, на подконтрольной украинской территории", – говорит вице-премьер – министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий.

Звучит очень романтично и оторвано от реалий. Когда людям, даже на подконтрольной части Донбасса, негде работать, нечего есть и пить (в прямом смысле слова), то говорить о "борьбе за умы" просто некорректно. 

Горячая фаза конфликта на Донбассе и фактически тотальная изоляция Крыма со стороны России – это не про смыслы и идеи как основные инструменты для реинтеграции. Любой, кто проживал или, как в случае с вице-премьером, с кем-то общался на Донбассе и в Крыму, должен понимать всю сложность использования классических инструментов мягкой силы – смыслов, идей, языка и культуры.

Для объединения граждан Украины исключительно по таким принципам не хватит нескольких десятков лет. Даже если из такого "диалога" исключить регионы, затронутые войной. Анализ любой избирательной кампании последнего десятилетия здесь в помощь. 

Только ленивый политик не использовал языковую или культурную карту в своей предвыборной борьбе. К чему такое использование может привести? Все это уже давно поняли. Тот, кто этого не понимает, – либо популист, либо некомпетентен.

Сам термин мягкой силы (или власти) в случае с конфликтами должен трактоваться по-другому. Речь уже не идёт о смысловых, языковых и культурных основах, об общей "борьбе за умы и души". Проекты мягкой силы имеют в таких ситуациях более конкретное значение. Это реализация гуманитарных, экономических, социальных, экологических инициатив, которые в первую очередь необходимы для пострадавших территорий. 

То есть в донбасском и крымском варианте это внедрение win-win стратегий, которые улучшают качество жизни граждан Украины по обе стороны от линии разграничения.

Например, на Донбассе сегодня катастрофическая ситуация с водообеспечением, с закрытием угольных и смежных с ними предприятий, с безработицей, с загрязнением подземных вод, с доступом к качественным сервисам в образовании и здравоохранении, есть проблемы у малого и среднего бизнеса и т.д. Решение хотя бы этих проблем  существенно облегчит жизнь людей как на подконтрольной территории, так и приезжающих жителей с временно оккупированной. 

А главное – такие шаги сблизят людей друг с другом и объединят вокруг власти. Они минимизируют риски появления новых конфликтных очагов – забастовок, протестов и прочих опасных волеизъявлений в конфликтных зонах. 

В Крыму незаконно "национализированы" сотни украинских предприятий. Вернуть контроль над ними и улучшить условия труда для работающих на них граждан Украины – это тоже пример применения инструментов мягкой силы в условиях конфликта. Подобные инициативы также позволяют вернуть Крым как во внутреннюю, так и в международную повестку дня.

С одной стороны игнорирование текущих проблем пострадавших от войны и агрессии регионов можно объяснить непониманием сложившейся ситуации самим вице-премьером и существующей командой. Большинство из участников новой команды никогда не работали ни на Донбассе, ни в Крыму и с трудом могут понять осязаемые проблемы данных регионов. 

С другой стороны, амбициозный замах на понимание умов и душ не только жителей Донбасса и Крыма, но и всех регионов Украины говорит о системном просчете в формировании приоритетов для работы.

Глубинное непонимание проблематики курируемых регионов также объясняет отсутствие позиции по работе офиса вице-премьера и министерства реинтеграции с Донецкой и Луганской областными военно-гражданскими администрациями.

Тем не менее отсутствие синергии центральной и местной власти; Крым как отдельная "тема будущего" после шести лет оккупации; излишняя "демонизация" насильственной российской паспортизации в ОРДЛО; патриоты в консультативном совете при ТКГ и другие озвученные вице-премьером "ноу-хау" образца 2017 года меркнут на фоне срока (25 лет) для возможной реинтеграции.

Это, пожалуй, основной посыл, который был озвучен вице-премьером и который проливает свет на общий подход к политике разрешения существующих конфликтов.

25 лет для реинтеграции плюс абстрактная программа о "борьбе за умы" – это как раз то, чем занималось министерство-предшественник (Министерство временно оккупированных территорий) с момента своего основания. 

Добавим сюда а) отсутствие ответственности за свою работу (о чем открыто заявляет топ-чиновник) и б) возможность продолжать "тусоваться" за бюджетный счет на теме конфликтов, как минимум, до конца каденции действующего президента Украины.

Нужна ли такая реинтеграция и к чему "продолжение курса" может привести? Вопрос не риторический, а требует детального разбирательства на самом высоком уровне.

Алексей Стародубов, для УП

Колонка – матеріал, який відображає винятково точку зору автора. Текст колонки не претендує на об'єктивність та всебічність висвітлення теми, яка у ній піднімається. Редакція "Української правди" не відповідає за достовірність та тлумачення наведеної інформації і виконує винятково роль носія. Точка зору редакції УП може не збігатися з точкою зору автора колонки.