Гучніше й наполегливіше: хто вбив Павла?
18 декабря 2013 года на своей 68-й сессии Генассамблея ООН приняла резолюцию, в которой постановила провозгласить 2 ноября Международным днем прекращения безнаказанности за преступления против журналистов.
Дата была выбрана в память о двух французских журналистах, убитых в Мали за полтора месяца до этого, 2 ноября.
Бар трехзвездочного отеля в провинциальном французском городе Байе. Моя новая знакомая Грисельда Триана показывает мне фотографии на своём телефоне:
"Это Хавьер ведёт нашу дочь к алтарю. За несколько месяцев до его убийства она вышла замуж. Когда я мысленно возвращаюсь назад, я часто думаю, как повезло, что он успел это сделать".
Грисельда говорит тихо, она сдерживается, чтобы не плакать. Мы общаемся уже несколько часов, и в нашем разговоре то и дело возникают неловкие паузы.
За три часа до нашей встречи в баре, мы с Грисельдой открывали памятную доску с именами журналистов, погибших в 2016-2017 годах.
Мемориальный комплекс находится по соседству с музеем битвы за Нормандию. Вертикальные плиты с высеченными на них именами погибших журналистов растянулись по всему парку.
В этом месте соединились дань памяти и сухая статистика. Журналистов продолжают убивать. И в мирное время, и на войне.
Супруг Грисельды, мексиканский журналист Хавьер Вальдес, чьё имя теперь тоже высечено на памятной плите, был убит в июне 2017 года.
Он освещал нарковойны, которые рвут на части его родную страну уже не одно десятилетие. Его расстреляли в собственном автомобиле у офиса редакции.
Я рассказываю Грисельде о Павле Шеремете, чье имя тоже теперь вписано в историю мемориального комплекса во французском Байе.
О том, каким он был весёлым и в то же время строгим. Как любил сладкое и говорить правду в лицо, даже когда она малоприятна.
О том, как мечтал пробежать марафон, и как мы, его коллеги, пробежали за него, в мае 2017 года.
Я вспоминаю нашу последнюю встречу, когда мы гуляли по летнему, цветущему Киеву. Павел был счастлив и беззаботен. Таким он и остался в моей памяти.
А потом этот взрыв 20 июля 2016 года. Настолько неожиданный и чудовищный, настолько бесчеловечный и жестокий, что не хватит никаких слов, чтобы описать.
"Жизнь редакции разделилась на до и после. Словно выбили почву из-под ног и лишили души", - рассказываю я.
Грисельда спрашивает, есть ли малейший шанс, что убийц найдут. Я пожимаю плечами.
"В Мексике я вообще ни на что не надеюсь. Единственное, что мне остаётся это хранить воспоминания, которые подтачиваются со временем, как морская галька. Надеюсь, что в Украине есть хоть малейший шанс".
С момента этой встречи в баре прошло чуть больше года.
Убийцы Вальдеса так и не найдены, за это время в стране погибли ещё больше десяти репортёров. Журналистов, которые освещают тему нарковойн, в стране не осталось. Не занимаются этой темой и иностранные медиа. Слишком рискованно.
За 2,5 года со дня убийства моего коллеги Павла Шеремета украинское следствие также безрезультатно.
Министр внутренних дел Арсен Аваков летом этого года заявил, что резонансные убийства не расследуются к датам.
Президент Петр Порошенко на своей итоговой пресс-конференции повторил все, что уже было сказано им в 2017: есть случаи, когда убийц найти не удается...
Нам ли в "Украинской правде" не знать об этом?
Читайте также:
Погиб журналист Павел Шеремет. Хроника
Каждый день – как последний. Правила жизни Павла Шеремета
Мне было 13 лет, когда я в первый раз услышала фамилию Гонгадзе по телевизору.
- За что его убили? - спросила я тогда у своей мамы.
- Журналистов чаще всего убивают за то, что они говорят правду, - ответила она.
Через три года я решу связать свою жизнь с журналистикой. В том числе и под впечатлением одного из самых резонансных уголовных дел периода моего детства.
Когда мне было 18 лет, в стране произошёл первый Майдан. У меня немного воспоминаний из того периода. Но я отчётливо помню, как со сцены, перед сотнями тысяч людей, кандидат Виктор Ющенко обещал хрупкой женщине, что убийцы ее сына будут наказаны. Этой женщиной была мать Гонгадзе Леся.
Ещё через три года, уже после революции и связанных с ней надежд на изменения, убьют Павла. Взорвут среди белого дня в центре Киева.
Спустя ещё два – "дело чести", как его назвал сам президент, для украинской власти станет токсичной темой, которую лучше избегать.
Не так давно двое активистов кампании "Кто убил Катю Гандзюк" Виталий Устименко и Влад Грезев заявили, что именно с дела Гонгадзе в Украине началась эра безнаказанности в отношении убийств активистов и журналистов.
Это действительно так. Безнаказанность порождает ещё большую безнаказанность. Безнаказанность развязывает руки и приводит ещё к большему насилию. И, как следствие, страху. Именно это произошло с мексиканским обществом и журналистикой.
Более двух лет мы с коллегами задаём вопрос "Кто убил Павла?".
И слышим лишь тишину в ответ.
Если не спрашивать громче и настойчивее, этот список с вопросом "Кто убил?" рискует пополниться новыми именами.
Я этого очень не хочу. Так же, как и жить лишь воспоминаниями о Павле, которые со временем подтачиваются, будто морская галька.
Севгиль Мусаева, специально для УП
