Україна та Росія. Складності перекладу

Между украинцами и россиянами есть главный водораздел. Это – ответ на вопрос, с кем воюет Киев и с кем воюет Москва. И пока ответы по обе стороны границы не совпадают – компромисс невозможен.

Украина и Россия по-разному транслируют события на Донбассе.

Для Киева все очевидно – война  идет не столько за то, чтобы Донбасс стал Украиной, сколько за то, чтобы Украина не стала Донбассом.  

В России все сложнее.

Всю историю с "народными республиками" Москва изначально транслировала на внутренний рынок как реинкарнацию 45-го. Они – фашисты без роду и племени, мы – новый СССР. Они за инфернальное зло, а мы – за не менее инфернальное добро. И если нам кто-то решит помогать в нашей борьбе, то мы всех простим и примем – будь ты хоть островное Наури, хоть уголовник. С фашистами, как известно, бороться можно даже с помощью жуликов, которые пусть и в штрафбатах, зато наши. А потому все для фронта, все для победы.

А потом риторика начала смягчаться. И теперь, если верить новым установкам, фронт где-то далеко. И Россия на этом фронте не так, чтобы СССР, а что-то вроде США – лендлиз отправим, консервы вышлем, но, в общем-то, у нас тут своя битва на Гуадалканале с либералами.

Вполне себе островная страна с островной ментальностью. Которая может помочь, а может и не вмешиваться. Потому что вас много, а она – одна.

 Повторяю – речь идет о том, как Москва транслирует конфликт на Донбассе на внутрироссийский рынок. О том, как видят его россияне. И именно из-за того, что картинки реальности в Украине и России отличаются – рождается принципиальное недопонимание.

Например, большинство россиян считают, что в Украине полыхает гражданская война. Поэтому они не воспринимают себя как сторону конфликта и живут в ситуации "ментального мира" с Украиной. А украинцы уверены, что идет интервенция с опорой на пятую колонну.

В итоге граждане РФ недоумевают, отчего им ограничивают въезд в соседнюю страну, а украинцы не понимают, почему эти действия – логичные для ситуации войны – вызывают у кого-то вопросы.

И как бы вы ни старались убедить своих друзей из России в том, что их страна очень даже имеет отношение к происходящему – попытки будут обречены. Раз за разом будет звучать хрестоматийное "Какие у вас доказательства?"

Причем совершенно непонятен критерий "окончательного доказательства".

Если НАТО публикует снимки того, как бронетехника пересекает границу – то это потому, что оно НАТО и клепает фальшивки.

Если "глава ДНР" Захарченко благодарит российских военных, приехавших в собственный отпуск воевать за Донбасс – то это лишь слова и мало ли кто и что там говорит.

Если в Украине ловят российских солдат с техникой и оружием, то это потому, что они заблудились.

Эта жажда окончательных и бесповоротных доказательств  кажется странной, потому что на практике вердикт выносят не только на базе прямых доказательств, но иногда вполне даже на основании косвенных. Одним из формальных оснований для начала Второй мировой послужил Гляйвицкий инцидент, когда солдаты СС инсценировали нападение поляков на немецкую радиовышку. Вряд ли хоть у кого-то до конца войны были неопровержимые доказательства того, что Гляйвицкий инцидент является делом рук Берлина. Но при этом все понимали, что действия Германии напрямую вытекают из суммы того, что она сделала накануне. А накануне был аншлюс Австрии и раздел Чехословакии.

Сложно понять людей, которые считают, что даже после истории с Крымом Россия непричастна к событиям на востоке Украины.

В определенном смысле даже проще общаться с теми, кто сетует на то, что Москва недостаточно активно поддерживает "ДНР". Потому что лицемерие под маской юридической казуистики выглядит тем более фальшиво, если под ним прячется гордость за политику Кремля.

"Предъявите доказательства!" – просят они, старательно не замечая, что сбор полноценных свидетельств для суда никогда не был скорым.

Вспомните хотя бы авиакатастрофу над Локерби, которая случилась в декабре 1988 года. Бомба, заложенная в самолет ливийским террористом, взорвалась в тот момент, когда судно пролетало над Шотландией (то есть доступ к обломкам не был ограничен). Тем не менее, расследование заняло два года, обвинение двум ливийцам было выдвинуто в ноябре 91-го (одного признали невиновным, другого приговорили к пожизненному заключению). На этом фоне рассуждения о том, что, мол, "Боинг сбила Украина, поэтому расследование заглохло" выглядит как идиотизм.

Причина такого упорства в целом понятна. Потому что мы все росли на том, что в борьбе сильного со слабым моральное преимущество всегда на стороне слабого. Не трогать женщин и детей, польская кавалерия против танков Гудериана – слабый всегда имеет право на нравственный приоритет, потому что воевать против превосходящих сил – это торжество духа над обстоятельствами.

И до тех пор, пока картинка выглядит так, что Украина сражается против мятежных пророссийских областей, то слабые – именно "ДНР" и "ЛНР". А если Украина сражается против российской армии, то уже Киев получает штандарт физически слабого, но нравственно сильного.

И не случайно даже те россияне, которые признают участие Кремля в событиях на Донбассе, предпочитают говорить, что Россия сражается не с Украиной, а с США.

Именно поэтому Россия вряд ли поймет Украину. Буквы у обеих стран одинаковые, они складываются в слова, слова – в предложения, но смысл у этих предложений разный. Как только он будет одинаковым – все изменится.