Від "ми всі - німецькі євреї" до "я - Шарлі"
Наличие запоминающегося лозунга облегчает массовую мобилизацию. Лозунг в лаконичной форме выражает то, что объединяет людей, становясь одним из символов движения.
Мобилизовать порядка 4 миллионов людей на участие в марше протеста против террора 10 января– рекорд для богатой на революции и массовые протесты Франции –помог лозунг "Je suis Charlie".
Шарли – ссылка на название сатирического журнала "Charlie Hebdo", журналисты которого были убиты в отместку за публикацию карикатур на Пророка Мухаммеда. Лозунг символизирует солидарность с убитыми журналистами. "Я – Шарли", значит, "я не боюсь смеяться, в том числе и над фундаменталистами".
Автор – французский журналист Жоким Ронцин – говорит, что лозунг и логотип были придуманы спонтанно. Он просто нарисовал логотип и разместил его в своем Твиттере 7 января, сразу после нападения на редакцию.
Уже через день логотип процитировали более 3,5 миллионов пользователей Твиттера и он стал символом марша протеста против террора.
Одной из причин внезапной популярности является укорененность лозунга в национальной культуре протеста во Франции. Собственно, национальная культура этой страны – это во многом культура массовых протестов.
В лозунге и его логотипе присутствует неявная, вероятно, и сделанная неосознанно, отсылка к аналогичному лозунгу времен революции мая 1968 – "Nous sommes tous des Juifs allemands" – мы все – немецкие евреи.
Этот лозунг стал ответом французских студентов на попытку французских властей депортировать одного из лидеров протестного мая 1968 Даниэля Коэна-Бендита – немецкого студента с еврейскими корнями, учившегося в этой стране.
Улыбающийся полицейскому Коэн-Бендит превратился в один из символов студенческих протестов. Правительство так и не решилось его выдворить из страны, а впоследствии он стал одним из лидеров европейских "зеленых" и членом Европарламента.
Оба лозунга выражают идею солидарности. Однако акценты – различны. В лозунге 1968 подчеркивается коллективная солидарность с возможной жертвой правительственного произвола.
В лозунге 2014 на первый план выходит солидарность индивидуальная. Современное общество, в том числе и французское, становится все более индивидуализированным. И акцент на индивидуальном выражении солидарности пришелся как нельзя кстати: "Мы все – Шарли" – была и такая версия – в сегодняшнем контексте звучит менее уместно.
Представляют интерес и попытки адаптации лозунга "Я – Шарли" к протестным культурам других стран.
Учитывая некоторые параллели между новейшей историей Украины и историей Франции конца 18-19 веков – серия революций и массовых протестов и войн в обоих случаях, в Украине была сделана попытка пересадить этот лозунг на украинскую почву.
Ко двору пришлись даже украинские корни Ронцина, его предки – с Украины.
Президент Порошенко встретился с ним во время своего недавнего визита во Францию, а украинские СМИ активно используют такие варианты лозунга солидарности, как "Я – Савченко" и "Я – Волноваха".
Из истории "Я – Шарли" можно извлечь следующий урок. Массовые движения, в том числе в Украине, нуждаются не просто в лаконичных лозунгах и логотипах, способных стать их символом.
Эти лозунги и логотипы должны быть так или иначе связаны с национальной культурой. И тогда отклик на них может стать таким же широким, как в случае "Я – Шарли".
Антон Олийнык, для УП
