Час за нас

Закончил школу при Путине, при Путине пошел учиться, выбрал профессию, впервые выпил водки и закурил, при нем в первый раз по-настоящему влюбился и пережил первое расставание.

Когда Путин уйдет (если он уйдет), мне будет 34, а если останется еще на один срок, то мне будет уже 40 лет. Примерно об этом я думал, когда в ночь российских выборов сидел в одной избирательной комиссии на окраине Москвы.

Считавшая бюллетени фактурная воспитательница из детского сада считала: "Путин, Путин, Путин, Путин…" и так 759 раз. Его стопка росла и выглядела фолиантом на фоне остальных скромных четырех. На участке за выборами следили пристально: вбросов там не было, "карусель", если и была, то несущественная.

Значит - они его выбрали.

Они – это граждане России, с такими же руками, ногами, головой и паспортом, что у меня и моих друзей.

Они – это те, кого удалось купить кредитами на квартиры и машины, ежегодным отпуском за границей, стабильной работой или положением.

Они – это те, кого удалось запугать "оранжевой угрозой", Госдепом, куршевельским развратом, нацистами и безумными либералами.

Они – это те, кого удалось одурачить телевизором, в котором обманщики рассказывают про мощь и расцвет нашей страны.

Они – это больные империей, закомплексованные "патриоты", для которых Путин – хранитель и вершитель русской идеи.

Наконец, они – просто уставшие и равнодушные, которые выбрали меньшее из зол, или того, кого всегда выбирали.

Их – большинство.

Конечно, фальсификации были. Они стали хитрее и изощреннее тех, что применялись на недавних выборах в Госдуму.

На сей раз, основные подтасовки перенесли из низшего звена – участковых избирательных комиссий - в комиссии территориальные. Там следить сложнее - чиновники коварнее и принципиальнее.

Конечно, выборами это назвать сложно. Шулер пригласил сыграть с ним за его столом, а мы, наивные, сели, стали следить за руками и обиделись, когда проиграли.

Проигравшие на следующий день после выборов пришли на Пушкинскую площадь. Один знакомый назвал этот митинг "митингом лузеров".

Как-то скучно звучал Навальный со своим "да или нет", Немцов, грозящий Кремлю, выглядел карикатурно, нас было меньше, чем на прежних митингах, и многие впервые за эту зиму жаловались не на Путина, а на холод.

Эйфория прошла, задор растаял, энергия и вера – за ними. Детство кончилось.

А когда ОМОН стал силой выгонять оставшихся на площади после митинга активистов, бросать их на землю, колотить дубинками, стало понятно, что ничего не изменилось. Вся наша "белая революция" оказалась ремиссией, краткосрочным просветлением перед агонией.

Так думают сейчас в Москве очень многие. И это грустно.

Но грусть проходит, а чувство несправедливости – нет. Теперь движение протеста – это сотни тысяч личных протестов тех, кто не выбирал этого президента. Только бы не угасла эта личная обида, только бы не растворилась в заботах и проблемах.

Ежедневная жизнь преподнесет каждому из несогласных множество шансов сказать Путину, его системе: НЕТ. При столкновении с ментами, сотрудниками муниципальных органов власти, чиновниками, на всех выборах, на митингах, наконец.

Отдельный протест – в интернете. Такой политически активной интернет-среды в России еще не было, и вряд ли она исчезнет просто так. Журналисты будут продолжать свою работу. Каждый случай цензуры, передергиваний, вранья – всё это будет рассказываться и обсуждаться. Политики-оппозиционеры продолжат свою борьбу.

Кто-то уже сказал, что создаст партию, будет бороться за место в парламенте, кто-то сосредоточится на общественной жизни, борьбе с коррупцией. Так даже лучше.

Теперь у нас есть много времени, чтобы протест выкристаллизовался, стал жестким, агрессивным, подготовленным. Да это даже протестом нельзя назвать – это и есть жизнь граждан. А новых политиков мы будем выращивать нежно и долго, как ландыши.

И еще. Пока на участках произносилась путинская мантра, второй и одновременно четвертый президент России стоял на Манежной площади, совсем недалеко от Кремля, перед тысячами своим сторонников и надрывно кричал о своей победе, о "нашей" победе, кричал и даже, говорят, плакал.

Почему плакал этот человек? Циничный, расчетливый 59-ти летний чекист, сухарь, - стал сентиментальным! Наверное, это старость. Значит время – за нас.