Про користь чищення
Биологическое отступление. На днях наблюдала, как птица вытолкала из гнезда троих птенцов. Чувство гуманизма подвигло меня помочь погибающим. Но выяснилось, что они больны. Попытка спасения была обречена. Зато "бесчувственная" мать не растратила сил на нежизнеспособных и спасла здоровое потомство.
К чему это? К вопросу о политическом псевдогуманизме и жизнеспособности нынешних политпроектов – как провластных, так и оппозиционных.
За полтора года с момента последней смены власти в Украине довольно часто раздавались нарекания сторонников оранжевой революции: дескать, если бы в 2005-м состоялась люстрация, если бы тогдашние кучмовские элиты на местах удалось полностью сменить, если бы прошли досрочные парламентские выборы…
Перечень условностей, невыполненных обещаний оранжевой власти довольно велик. Суть их сводится к тому, что тогдашние "птицы высокого полета" были заняты чем угодно, но не обеспечением жизнеспособности демократических завоеваний Майдана.
Они оказались столь недальновидны, что не позаботились даже о своей собственной политической выживаемости. Поэтому "вымирание подвида" выглядит неизбежным: не вытолкали в свое время слабых "из гнезда" – и поплатились. За псевдогуманизм? За собственную слабость?
У политиков был шанс выработать "здоровые" правила игры, которые не позволили бы узурпировать власть ни одному из потенциальных победителей. Нужно было, прежде всего, разрушить существовавшую систему власти и построить новую, а не пытаться создавать некий гибрид.
Однако лидеры Майдана, имея в запасе пять лет, не осуществили децентрализацию власти, которая могла бы в свою очередь запустить механизмы гражданского контроля власти. Они боролись за личные полномочия, не разрушая, а укрепляя существовавшую уже систему госуправления с ее неписанными законами.
В итоге власть оказалась в руках более сильных и агрессивных, которые без тени сомнений начали выбрасывать из политикума слабаков и централизовали полномочия таким образом, чтобы исключить повторения ошибок 2004 года.
Почему Украина не смогла повторить путь стран бывшего соцлагеря, в которых под давлением общества удалось провести необратимые демократические преобразования? Почему участники оранжевой революции не отстояли свои завоевания?
Видимо, один из ответов состоит в том, что это не была революция как таковая, и это не были завоевания. В конце 2004 года состоялась мирная передача власти под давлением общества.
Публично лидеры Майдана обязались выполнять требования оранжевой революции, которые, как и всякие революционные преобразования, предполагали уничтожение существующей формы правления.
Непублично политики гарантировали уходящей элите неприкосновенность, что означало неминуемую консервацию системы. Из двух взаимоисключающих целей была выполнена та, которая перечеркнула все надежды революционеров.
Поскольку "завоевания" мирному Майдану достались слишком легко, в обществе преобладала эйфория, не были выдвинуты четкие требования относительно системных преобразований, не были выработаны механизмы их выполнения и контроля.
Поэтому победа одного политика с его не слишком-то революционной командой обернулась поражением всего общества, не удосужившегося создать такие гражданские движения и организации, которые не позволили бы политикам спекулировать на завоеваниях Майдана.
Общество слепило себе кумиров, нивелировав ценность революционных требований. Получив власть не "на улице", а от предшественников, новые "вожди" не видели необходимости выполнять собственные обещания относительно тотальной смены элит, выраженные в емком популистском лозунге "Бандитам – тюрьмы!".
А "низы" не додавили "верхи", не потребовали проведения системных реформ – ни те, ни другие не почувствовали опасности реваншизма.
"Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна, – писал Энгельс. – Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие".
Напрашивается вывод о том, что и до и после 2004 года в Украине наблюдалась классическая борьба за власть между отдельными группировками, представлявшими в сущности одну политическую элиту.
То есть они не являлись ни выразителями интересов разных слоев общества, ни политическими антагонистами. Они всегда предпочитали договариваться кулуарно, используя те или иные возмущения в обществе в своих целях.
Политическая аморфность избирателя и не предполагала иного сценария. Поэтому реванш 2010-го нельзя назвать таковым – просто политические верхи опять передоговорились кулуарно.
В обществе вновь зреет недовольство, но оно опять ждет прихода лидера, вождя, как в 2004-м. Вместо того, чтобы четко формировать свои требования и искать способы их реализации…
Более детальное изучение "оранжевого периода" истории Украины, как и последовавшего периода реакции, историкам еще предстоит. Интереснейшим объектом для сравнения послужат и недавние кровавые перевороты (революции?) в ряде восточных государств. Говорить об их последствиях также преждевременно.
Бесспорно одно – диктатура может прийти к власти мирным демократическим путем. Однако такой режим не может быть сменен таким же способом.
Впрочем, и в вопросе о том, кто осуществляет диктат, есть нюансы. Обращаясь к полемике Ленина с Каутским по-новому оцениваешь нынешние украинские реалии.
Нынешний режим в Украине не может рассматриваться в чистом виде как диктатура одного лица. Напротив, речь идет об установлении господства олигархии как класса. Что из этого следует?
"Диктатура не обязательно означает уничтожение демократии для того класса, который осуществляет эту диктатуру… но она обязательно означает уничтожение (или существеннейшее ограничение, что тоже есть один из видов уничтожения) демократии для того класса, над которым или против которого осуществляется диктатура", – писал Ленин.
Но среди правящего класса как раз нет монолитности – есть множество недовольных нынешней политикой украинской власти. Отсюда и псевдопрогнозы о намечающемся расколе в стане "бело-голубых" спонсоров.
Да, безусловно, есть недовольные внутри правящей группы, но для того и существует демократия внутри нее, а удерживают ее от развала общие интересы.
В самой правящей группе уничтожение слабых может произойти только в том случае, если их интересы будут диаметрально противоположны интересам сильных. Например, такой механизм может быть запущен, если часть крупного капитала, находящегося при власти, будет усиленно продвигать европейский вектор развития, а другая – подталкивать президента к безальтернативной дружбе с Россией.
Пока, судя по активизировавшимся политическим репрессиям против оппозиции, приверженцы братских уз "со старшим братом" держат верх. Но, чтобы противники внутри клана столкнулись открыто, нужны реальные угрозы уничтожения их бизнеса и не менее реальные шансы на реванш.
Если это и произойдет, то процесс растянется на несколько лет. Наиболее радикальным вариантом развития ситуации может быть опять же псевдореволюционная, возможно, мирная смена не оправдавшего надежд лидера, сопровождающаяся подковерными договоренностями внутри правящей группы.
Такой переворот опять же не ознаменуется обновлением элит, системными реформами и демократическими преобразованиями, потому что за кулисами власти останутся все те же и править будут они же, изменив лишь политическую декорацию.
Если же "диктатура класса", по определению классика, сможет уравновесить собственные интересы и найти понимание внутри клана, то противникам режима останется только революционный путь.
Для этого и обществу, и нынешней оппозиции необходимо честно ответить на вопрос: как далеко они готовы зайти в своей решимости взять власть и удерживать ее? Если результат будет гарантирован, как в 2004-м, причем здесь избиратель с его надеждами?
На сегодня пока не ясно, чья политическая жизнеспособность поставлена на карту – Тимошенко, как главного оппонента власти? Януковича, как лидера, который не может удовлетворить диаметрально противоположные интересы спонсоров партии власти?
Украины, как самостоятельного политического проекта?
Пока группировки внутри правящего класса не осуществили очередной передел, а гражданское общество не сформулировало системные требования, ограничиваясь отстаиванием отдельных прав и свобод. Поэтому публичный политический антагонизм есть всего лишь отражением "внутривидовой" борьбы бывших и нынешних "вождей".
К чаяниям избирателя-противника действующей власти это не имеет отношения, поскольку никто из претендентов на булаву не изучает потребности и условия жизни "своего" электората, никто не идет в народ, не следует научно обоснованному и весьма эффективному подходу классиков. А зря.
Альбина Трубенкова, специально для УП
