Майдан, дві історичних пам'яті й виклик панові президентові
За что я еще благодарен Майдану, - так это за то, что он в режиме реального времени продемонстрировал всему миру, что может происходить с исторической памятью.
Это ставшее популярным понятие становится краеугольным камнем в беспощадных и непримиримых битвах между адептами разных идеологий.
Единственное, в чем сходятся идеологические оппоненты, - что исторический процесс объективен, поэтому память о нем может быть только одна. И, естественно, каждый из них хочет владеть этой единственной исторической памятью целиком и полностью.
А почему все собственно так настаивают на единственности исторической памяти? Может быть, стоит подойти к этому вопросу с другой стороны?
Ведь историческая реальность - это бесконечное множество событий, фактов, явлений и процессов, происходящих одновременно, очень часто независимо друг от друга.
И как только мы выбираем некоторые из них для рассмотрения, мы создаем интерпретацию, которая уже самим своим выбором игнорирует большую часть реальности, и потому оказывается заведомо ущербной.
Мы же по своей привычке все абсолютизировать принимаем эту интерпретацию за реальность. И называем ее исторической памятью.
Отсюда вытекает, что в этом смысле исторических памятей относительно одного и того же процесса может быть несколько.
Для того чтобы проиллюстрировать эту идею, хочу вернуться к теме Майдана, благо она сегодня опять актуальна.
Повторюсь, я благодарен Майдану за уникальный прецедент, когда на наших с вами глазах произошло рождение двух совершенно противоположных, но абсолютно равноценных по достоверности исторических памятей!
Для меня лично Майдан - это история о том, как я совершил преодоление собственного страха, привычного неверия, что от меня что-то в этом мире зависит, собственной привычки не брать на себя ответственность за то, что меня окружает. Это главная ценность, которая склеивает мою индивидуальную память о Майдане.
Но по порядку.
После 1-го тура президентских выборов в 2004-м власть показала, что она не просто будет подыгрывать своему игроку, но готова всеми правдами и неправдами привести его к победе. Причем настолько уверена в своих силах, что даже не собирается этого скрывать.
Многие из моего окружения восприняли это как личное оскорбление и начали предпринимать активные действия, чтобы противостоять такому беспределу. В частности, мы с друзьями поехали в качестве наблюдателей на 2-й тур в Сумскую область.
Я попал на один из самых горячих участков. Я сразу почувствовал это.
Самое интересное началось, когда одна из наблюдательниц увидела, как какой-то молодой мужчина вбросил в урну для голосования пачку бюллетеней. Она сразу закричала, кинулась к нему и схватила его за руку. Тот отчаянно вырывался, но по его бегающим глазам было видно, что это именно он вкинул пачку в урну.
От неожиданности все замерли. В какие-то доли секунды я понял, что это ключевой момент сегодняшнего дня и нужно срочно что-то предпринимать.
Неожиданно для самого себя я выскочил на середину помещения и потребовал от милиционера задержать нарушителя, а от председателя ДВК - опечатать урну для голосований, в которой, свидетельствуя о нарушении, сложенные пачкой лежали десять-пятнадцать бюллетеней.
Одновременно я стал кому-то звонить и требовать, чтобы прислали оператора с камерой фиксировать нарушение. Зная, что ко мне устремлено внимание всех на участке, в трубку я кричал все, что приходило в голову. И цитаты из закона о выборах, и номера статей Уголовного кодекса. По-видимому, кричал убедительно.
По тому, как перепугалась вся комиссия в полном составе, как замерли в растерянности председатель и секретарь, стало понятно, что кое у кого рыльце в пушку.
Через секунду опомнившись, председатель и секретарь накинулись на нас с криком, что мы вмешиваемся в избирательный процесс и мешаем волеизъявлению избирателей.
Более часа нас "прессовали" - другого слова не подберешь - тем, что мы не просто нарушители, а хулиганы, преступники, отщепенцы, что нас нужно выдворить из избирательного участка, что это для нас плохо закончится и так далее.
Но я уже знал, что первый раунд я выиграл - они меня испугались!
Через некоторое время мы заметили, что в урнах появились еще несколько вкинутых пачек бюллетеней, хотя за руку поймать никого не удалось.
Ближе к вечеру стало чувствоваться, что что-то готовится. Видимо, мы помешали вкидывать бюллетени пачками, процесс вышел из под контроля, и наши оппоненты что-то замышляют.
К тому времени мне подвезли мою видеокамеру. Но снимать удавалось с трудом - руководство ДВК сразу пресекало эти попытки. Причем не просто обещали отобрать камеру, но и угрожали, что разобьют ее о мою голову.
Ситуация усугублялась тем, что в коридоре перед входом в участок начали кучковаться бритоголовые молодые хлопцы подозрительной наружности.
В какой-то момент к нам подошел милиционер и шепотом предупредил, чтобы мы поодиночке не выходили из избирательного участка, что он один нас защитить не сможет.
Честно говоря, мне стало страшно. Я видел эти лица, заглядывающие в помещение избирательного участка. Сейчас, когда все закончилось, я задаю себе вопрос, а не напридумывал ли я тогда себе? Известно, что у страха глаза велики. Не знаю. Но в тот момент мне было просто жутко. Я почувствовал себя припертым к стене.
Неожиданно у меня в голове как бы что-то переключилось. Я принял решение идти до конца, иначе все теряло смысл. И приготовился драться.
Я стал продумывать подходы и отходы, начал подсчитывать наши силы, приглядел швабру в туалете, которая могла стать оружием.
Я приготовился к худшему - отступать было некуда.
Мне сразу стало легче. В голове возникла абсолютная ясность. Я "построил" свои ряды, каждому объяснил его задачу. Все успокоились.
Пришло понимание, откуда берутся пачки бюллетеней. Сейф с ними стоял не в помещении для голосования. И каждый раз, когда у какого-либо члена комиссии бланки заканчивались, председатель комиссии один бесконтрольно заходил в ту комнату, где стоял сейф. Передать чистые бюллетени тем избирателям, которые впоследствии пачками вкидывали их в урны, было делом техники.
Нужно было это пресечь. Тем более, это было единственное реальное нарушение закона со стороны руководства комиссии, за которое оно уже могло нести ответственность.
Мы потребовали, чтобы сейф перенесли в помещение для голосования. Наше требование естественно было проигнорировано. Тогда мы начали прозвон по всем телефонам, которые были в нашем распоряжении.
По-видимому, шум мы подняли заметный. На участок приехали иностранные наблюдатели, зарегистрированные в округе, члены Территориальной комиссии, народные депутаты.
Только по их требованию испуганный председатель комиссии приказал перенести сейф с бюллетенями в помещение для голосования. Только после этого мне перестали препятствовать снимать все происходящее на камеру.
Голосование подходило к концу, оставался всего час до закрытия участка. Общее напряжение спало. Мы тоже расслабились. Избиения младенцев не предвидится. Вкидываний пачек бюллетеней тоже уже не будет. Это была наша маленькая победа.
Кстати во время подсчета голосов, и это заснято на камеру, все бюллетени, вкинутые пачками, оказались за одного кандидата. Сами догадываетесь за кого.
Потом был Майдан. Были палатки, были шествия, были противостояния с милицией и спецназом. Были вдохновенные речи лидеров, были "Веселі яйця". Был общий подъем. Было и страшно, было и радостно.
Это потрясающее чувство, когда ты, взвесив все "за" и против", приготовившись к худшему (тогда было неизвестно, чем могло закончиться противостояние с властью, а история свидетельствовала, что частенько оно заканчивается плохо), выходишь на Майдан, и обнаруживаешь, что все, кого ты ценишь и уважаешь, уже здесь.
Такова моя историческая память о Майдане. Моя индивидуальная память, которая встраивается в единую историческую память тех, кто вышел, стоял и победил на Майдане.
Позже неоднократно я оказывался в ситуации, когда честные, думающие люди с ценностями, близкими к моим, отстаивали позиции, из которых впоследствии склеилась противоположная историческая память о Майдане.
Причем эта память тоже опиралась на факты.
Что в победе оппозиционного кандидата были заинтересованы Америка и Европа, которые в связи с этим вложили в его поддержку значительные финансовые ресурсы.
Что проведение акций гражданского неповиновения готовилось заранее, что события Майдана были четко организованы.
Что с нормальными людьми, вышедшими на Майдан, на улицы Киева вылились потоки сброда, готового просто пить, гулять, буйствовать, и, самое главное, гадить, где придется.
Что выигравшие начали преследовать проигравших и тех, кто их поддерживал, началось "моральное" мародерство.
Такова другая историческая память о Майдане. И главная ее идея в том, что миру человеческих отношений, сложившемуся в русскоязычных регионах, угрожает уничтожением оранжевая чума, инспирированная евро-американским чудовищем, и этот мир нужно спасать.
Это не моя память, она не близка мне, она опирается на факты, которые для меня не имеют значения. Но она правомочна!
Что же нам теперь делать со всем этим? Две правды, обе достоверны, только обе отрицают друг друга! За каждой правдой стоит своя половина Украины.
Господин президент, я очень хочу, чтобы вы услышали меня! Я считаю, что именно этот вызов является первоочередным для новой власти! И он, с моей точки зрения, главный.
Не спасение экономики, не организация эффективного хозяйствования, не социально-экономические реформы, не политическое переустройство.
Да, все это очень важно! Но гораздо важнее в ментальной плоскости восстановить целостность Украины, расколотой минувшими шестью годами надвое.
И если президент и его окружение не осознают этого, велика вероятность того, что удержать Украину им не удастся. Как это произошло с предыдущим президентом.
Каковы же варианты?
Первый. Присоединиться к одной исторической памяти и тем самым продолжить отрицать другую. Но это путь в никуда.
Знаете, в чем главная ошибка ушедшего президента? В том, что он не стал президентом всей Украины. Застряв на одной исторической памяти, он остался президентом лишь одной из двух Украин, тем самым усугубил раскол страны. Впрочем, это уже стало общим местом.
Второй вариант. Примирить обе исторические памяти, свести их к общей. Как, вы еще не пробовали? Попробуйте. Это бесперспективно и болезненно для обеих сторон. Вы быстро в этом убедитесь сами.
Спасительным мог бы быть третий вариант. Как хорошо было бы, чтобы каждая из сторон, оставаясь на своих позициях, признала право противоположной стороны на свою историческую память.
Но это почти невозможно. Ведь для этого придется признать, что нет объективно правильной исторической памяти, и поэтому твоя историческая память не является объективно правильной. К такому мужественному шагу готовы не многие.
На самом деле у действующего президента нет выбора. Единственная эффективная позиция, которую он может занять в этом вопросе, это встать НАД этими обеими историческими памятями.
Это значит, нужно на фундаментальном идеологическом уровне предложить такую систему ценностей, которая, с одной стороны, не противоречила бы ценностям каждой из двух Украин.
С другой стороны, вызывала бы эмоциональный резонанс у всего украинского общества, и при этом свято соблюдалась бы самой властью. Но самое главное, это предложить технологию реализации этой системы ценностей.
В аналитическом сообществе, - я имею в виду не сообщество заангажированных политтехнологов, а круг специалистов, занимающихся фундаментальными исследованиями, - давно наработан технологический инструментарий для решения подобных задач. Просто он редко бывает востребован - для этого нужна политическая воля.
Господин президент, нужна Ваша политическая воля!
Евгений Лапин, Центр политического консалтинга, специально для УП
