Ігор Терехов: Харків треба будувати фактично наново

Харків, друге за величиною українське місто, живе під ракетними обстрілами з першого дня війни. Путінські війська безжально б'ють по спальних районах, історичних та адміністративних будівлях. Через постійні обстріли гинуть мирні мешканці.

Росія ніби мститься Харкову за невдалу "русскую весну" 2014-го року, коли місто намагалися "розхитати" проросійські прихильники. Але їхні спроби виявилися марними – Путін зазнав невдачі з проєктом "Новоросії" багато в чому завдяки позиції харків'ян.

Яка гуманітарна ситуація в місті зараз, скільки будинків зруйновано, як місцевій владі вдається підтримувати життєдіяльність Харкова, в інтерв'ю УП розповідає мер Ігор Терехов. 

– Перед нашим интервью в сети как раз появилось видео попадания снаряда в группу людей, которые ждали гуманитарную помощь в Харькове. В то же время последние несколько дней складывалось ощущение, что интенсивность обстрелов снизилась… Можете рассказать, какая сейчас ситуация в городе? 

– Прежде всего, хочу вам сказать, что город Харьков – действительно город-герой, и я благодарен президенту Украины за такую честь, которую он оказал Харькову и присвоил звание города-героя.

C первого дня войны город Харьков подвергается обстрелам. Они ведутся как с земли, так и с воздуха. И говорить сейчас, что интенсивность уменьшилась, очень обманчиво. 

У нас уже было два попадания снарядов в очередь людей, которые стояли за гуманитарной помощью. И это ужасно. 

С первых дней войны, когда я увидел, что российские войска без разбора палят по кварталам, жилым районам, густонаселенным районам, я сказал, что это геноцид украинского народа, геноцид харьковчан. И вот это все подтверждается сегодня, потому что часть жилых районов разрушена полностью. 

Мы с вами сейчас разговариваем, а обстрелы не прекращаются. 

То, что обстрелы меняются по времени, ничего не значит, потому что это еще более опасно. Если раньше бомбили ночью, то сегодня, в основном, утром, днем – обстрелы, к вечеру – обстрелы. Разрушаются целые микрорайоны, погибают мирные люди, погибают жители города Харькова, и это ужасно. 

Кроме того, целенаправленно разрушается инфраструктура. То есть, у нас был период, когда велся огонь целенаправленно в трансформаторные подстанции, в водоводы, в котельные. И нашим коммунальщикам приходилось очень тяжело под обстрелами устранять это все. 

У нас с водой были проблемы – мы восстановили водоснабжение, с электроэнергией были колоссальные проблемы, с газом. Но тоже работаем над этим. И приходится в таких условиях, под обстрелами все это устранять. 

Вчера вечером я беседовал с Харьковскими тепловыми сетями, попросил их подать горячую воду в дома людей. И сегодня мы подаем горячую воду. Конечно, не во все районы. Но там, где мы можем, уже сегодня будет горячая вода.

– Несколько дней назад я общалась с вашим коллегой Владиславом Атрошенко. Он говорил, что в городе уже больше недели нет электроэнергии и что не имеет смысла ее даже восстанавливать, потому что через час ее снова не будет из-за обстрелов. Как вам удается поддерживать жизнедеятельность города?

– Если проехать по городу, то мы убираем город. Я сказал вчера, общался с руководителем Зеленстроя и сказал высаживать цветы. Почему? Потому что в городе Харькове так принято. Мы будем верны нашим традициям. И вот все, что мы делали, даже под обстрелами, под огнем, мы будем так же и делать. 

Мы сегодня закрываем памятник Шевченко, это один из символов Украины, один из самых красивейших памятников, которые есть Тарасу Шевченко вообще в мире, не только в Украине. Я принял решение, что мы сегодня обкладываем его мешками с песком. 

Люди работают и, знаете, меня очень радует то, что, когда я дал клич, кроме наших коммунальных служб, подключились простые люди, харьковчане. 

Они сами оказывают помощь в том, чтобы закрыть памятник, в том, чтобы разбирать завалы, прибирать улицы.

Харьков сегодня так сплочен, как никогда не был.

– Во многих украинских городах, которые сейчас находятся под обстрелами, уехало больше половины населения. Сколько людей покинуло Харьков за месяц войны?

– Я говорю, что Харьков – это, наверное, национальность. Потому что мы имеем особую ментальность. Много людей сегодня, после отъезда на запад Украины или в Европу, возвращаются в Харьков. Причем возвращаются не только мужчины, которые вывезли свои семьи, это даже не обсуждается, а начали возвращаться женщины. Не хотят жить в другом месте. 

А очень многих людей, которых я сегодня уговариваю и говорю: "У вас есть возможность, вы можете выехать из Харькова". В том числе, мы работаем с иностранными фондами, и они готовы расселять людей, допустим, Голландия та же. Но люди не хотят. 

Когда я говорю: "У нас есть возможность. Вы хотите уехать?" Мне говорят: "А почему мы должны уезжать? Это наш город, в котором мы родились, в котором родились наши дети, в котором родились наши родители. Мы всегда жили и будем жить в городе Харькове". 

– Поддерживает ли город крупный бизнес, участвуют ли они в организации гуманитарных штабов?

– То, что касается, допустим, моих друзей, бизнесменов, все, с кем я общался и сейчас общаюсь, их не надо просить. У меня есть мой близкий товарищ (народный депутат от ОПЗЖ – УП) Игорь Абрамович, он небедный человек. Он сам в первый день войны позвонил и говорит: "Скажи мне, что тебе нужно?" И он отправляет фуры с медикаментами, фуры с едой. Его не надо ни о чем просить. 

Каждый познается в разных ситуациях. Многие для меня стали неожиданностью. Очень большой порыв волонтеров, которые сегодня хотят и помогают. 

Очень многие мэры мне помогают. Вот не надо просить Филатова, не надо просить Труханова. Они сами звонят. Кличко. Не надо их просить ни о чем. Они сами отзываются и говорят: "Что нужно?"

– А чем помогают?

– Продукты питания, медикаменты – все, что нужно. Я общался с мэрами Нью-Йорка, Бостона, Чикаго – я поражен. На следующий день к нам была отправлена фура медикаментов на 880 тысяч долларов – я ее уже отдал в госпиталь и в наши больницы. 

Каха Каладзе сам позвонил мне, мэр Тбилиси, казалось бы. Гуманитарную помощь отправляет. Мэр Коломыи. Казалось бы, где Коломыя, а где город Харьков? А он мне сам звонит и говорит: "Все, отправил тебе поезд – встречай! Что тебе еще надо?". 

Винница помогает. Знаете, мы все дружили, с мэрами общались, где-то встречались, но такой консолидации между мэрами никогда не было.

– Можно ли как-то посчитать убытки, которые уже нанесены городу? Я понимаю, что делать это – неблагодарное дело, потому что они каждый день увеличиваются.

– Вы знаете, нельзя посчитать убытки. И не хочу я даже сейчас считать убытки, потому что убытки эти колоссальные: гибнут люди – ты никак это не посчитаешь. Просто скажу вам: 1100 зданий разрушено в городе Харькове.

– Это частичные разрушения?

– Что такое частичное разрушение? Стоит половина здания, а другой половины нет. Можно его восстанавливать? Нет, конечно. Это же мы говорим о зданиях. А инфраструктура? А котельные? А трубопроводы? А газопроводы? А водогоны? А насосные станции? Понимаете, это инфраструктура. А трансформаторные подстанции? 

Мы сегодня не можем говорить вообще о том, какие убытки. Убытки колоссальные! Самое ужасное – это человеческие жизни. И каждый день.

– Сколько людей погибло в Харькове с начала войны?

– Я знаю все, но я из этических соображений не хочу говорить. Оставьте это на моей совести. 

– Утром я прочла колонку советника мэра Мариуполя "Что делать, если ваш город оказался в осаде?", в которой он дает практические советы мэрам других городов. Может ли Харьков оказаться в такой ситуации?

– Смотрите, я не хочу вам раскрывать все секреты – после войны скажу (смеётся).

Понятно, что это тяжелая ситуация, если она настанет. Мы готовимся. Я очень многие закрытые вещи делаю, которые не хочу, чтобы публично освещали. Мне же нужен не пиар сейчас. Мне нужно сделать так, что, даже если мы окажемся в тяжелой ситуации, чтобы люди были накормлены, с медикаментами, с водой и т.д. 

– Очень большой проблемой в Мариуполе было наличие питьевой воды.

– Вода – это, конечно, проблема, и не только для Мариуполя. Мы же это понимаем. Поэтому я не хочу вам всего говорить, не могу. Но мы готовимся. Главное, чтобы это не понадобилось. 

И ещё хочу сказать, что наши военные – они не то, что герои. Я считаю, что после войны мы должны все низко поклониться нашим военным. 

Я же общаюсь, разговариваю, я понимаю ситуации разные. Но такой дух у них! Такой дух у них и такое желание отстаивать город и отстаивать свою страну! Бесстрашные люди! 

Если честно, у всех харьковчан к военным поменялось очень сильно отношение. Мы сегодня все преклоняемся перед нашими военными. 

Борцы теробороны. Вы знаете, сколько у нас записалось? Не надо было никого уговаривать. Молодые ребята, которые в мирной жизни сидели за компьютером, рисовали рисунки, занимались другими делами, совершенно не связанными с войной – они сегодня получили оружие и они – бойцы теробороны, и этим гордятся, и они бесстрашны. 

Сегодня люди защищают свой город, свою страну. Не нужно никого уговаривать. Я не уговариваю ни одно наше коммунальное предприятие. Я со всеми общаюсь, разговариваю. Мы вывозим мусор из города, под обстрелами ребята работают.

Никто не копает теплосети. Мы по улицам прокладываем теплотрассы. По улицам. И ребята работают под обстрелами! 

– Итальянское министерство культуры пообещало восстановить Мариупольский драматический театр. Были ли такие предложения от мэрий, от руководства других городов, чтобы помочь восстановить Харьков и какие-то исторические здания, которые пострадали?

– Что касается библиотеки Короленко, вы знаете, что рядом попал снаряд, там бесценные экземпляры книг. И все наши коммунальные службы работали для того, чтобы спасти эту коллекцию, закрыть контура и т.д. 

Сегодня мы ведем переговоры с канадским фондом – я уверен, что очень многие люди, очень многие меценаты, которые думают о будущем, которые считают и абсолютно правильно исповедуют духовные ценности – они все будут участвовать в восстановлении. 

Харьков – это город культуры, город Харьков – это город науки. Это такой многогранный город. И нельзя сегодня, даже в условиях войны забывать о культуре. Помните, как Черчилль когда-то сказал? Зачем тогда мы воюем? 

Вы знаете, что у нас были джазовые фестивали, которые я реанимировал в свое время... Следующее еще подумаем, что сделать. 

– Что еще может сделать центральная власть для Харькова, для харьковчан, и что Украина может сделать для харьковчан?

– Смотрите, у меня полная коммуникация с Офисом президента, у меня полная коммуникация с системой Кабинета министров. И никто Харьков в трудную минуту не бросил. Наоборот, нам поступает помощь – гуманитарная, финансовая, медицинская и т.д. 

В любое время суток я могу позвонить, мне могут позвонить, и решение – молниеносное. Если честно, я очень рад этому и это здорово, на самом деле.

– Чему вас персонально это время научило? 

– Я настолько горжусь нашими харьковчанами, их самообладанием и волей к победе, я настолько горжусь нашими военными! Всей душой.

– Вопрос, который я задаю всем: что вы сделаете в первый день, когда война закончится? 

– Я знаю точно – то, что меня попросили на одной из встреч. Расскажу вам. Меня попросили, чтобы я сделал – не удивляйтесь – бал на площади.

– Бал на площади?

– Да. И попросили люди, от которых я не ожидал этого. Для них это окончание войны и празднование победы. Я это сделаю, я пообещал. И обязательно, чтобы мы станцевали вальс. Представляете?

– Эту картинку я теперь буду представлять…

– Я мысленно представляю ее. А то, что будет в первый день победы... ну, конечно, соберемся все. Конечно, отпразднуем и возьмемся за работу. Нужно город строить фактически заново.

Севгиль Мусаева, УП