"Мене зіштовхували із Зеленським лобами". Біглий СБУшник Нескоромний і його кум Расюк про "замах на праву руку Баканова"

2021 начался для Службы безопасности Украины одной из самых громких операций за год. В январе правоохранители заявили, что разоблачили подготовку нападения на Андрея Наумова – начальника Управления внутренней безопасности СБУ. Он высокий чиновник, близкий к руководителю Службы Ивану Баканову. На данный момент уже уволен.

По подозрению в преступлении задержали 53-летнего работника ведомства Юрия Расюка – консультанта в Антитеррористическом центре СБУ. По версии следствия, Расюк был организатором: разрабатывал план, подыскал исполнителя, должен был обеспечить орудие преступления.

Заказчиком СБУ назвала другого своего высокопоставленного служащего – полковника Дмитрия Нескоромного. Он ранее занимал должность первого заместителя Баканова.

Источники УП рассказывали, что именно Нескоромный в сентябре 2019 принес Владимиру Зеленскому так называемые "пленки Ермака". На этих записях брат нынешнего руководителя Офиса президента проводил нефициальные "собеседования" на государственные должности.

В марте 2020 Нескоромного уволили с высокой должности, но оставили в распоряжении СБУ. Перед этим в сети даже появлялся анонс пресс-конференции, на которой мужчина якобы собирался разоблачать руководство Службы безопасности в коррупции.

Через два месяца после увольнения, по данным следствия, он начал готовить нападение на "правую руку" главы СБУ Андрея Наумова. План "сдал" правоохранителям исполнитель, переговоры с которыми вел Юрий Расюк.

Читайте также: Секретные материалы СБУ: Кто заказал нападение на "правую руку" Баканова и при чем здесь брат Ермака

После того, как организатора задержали, сам Нескоромный "залег на дно". Он сбежал от следствия и скрывается до сих пор. 

Расюк тем временем пошел на сделку со следствием: признал вину и дал показания на заказчика. В июле 2021 года суд утвердил сделку, признал Расюка виноватым, но несмотря на тяжесть преступления, отпустил его всего лишь под 3 года условного наказания.

Впоследствии мужчина обратился в Госбюро расследований и написал заявление о пытках, утверждая, что его заставили дать показания.

Все это время и Нескоромный, и Расюк ни разу не общались с журналистами лично. В июне на контакт с УП впервые вышли от имени экс-заместителя Баканова. Тогда инициатива на время затихла. Но в конце сентября, уже после того, как Расюк вышел из-под стражи и заявил о пытках, контакт восстановился.

"Украинская правда" поговорила с обоими фигурантами дела. С Расюком – при личной встрече. С Нескоромным – по видеосвязи. Оба утверждают, что это первые интервью в их жизни. Оба фактически дали показания, которых сейчас может не быть даже в материалах дела.

"Телеграмм-канал создали, чтобы столкнуть меня лбами с президентом". Что происходит с Нескоромным и Расюком через 9 месяцев после операции СБУ

Юрий Расюк

– Юрий Иванович, начнем с более общего вопроса. Вы сейчас уже осуждены за подготовку нападения и пошли на сделку со следствием, то есть признали свою вину. Благодаря этому мы с вами можем вот так вот сидеть общаться.

– Да, выйти оттуда не получалось никак.

– Но при этом потом вы заявили о пытках и сейчас даете интервью. По деталям потом пройдемся. Можете для начала в общем сказать: те события, которые вы признали на суде и на следствии, вы сейчас их подтверждаете? Или как вы сейчас это объясняете: эти события были чем-то другим, или их вообще не было? 

– Это было однозначно все другое. Если вы видели мои фотографии, я там везде улыбаюсь, даже чуть ли не смеюсь, и говорю – послушайте, это же провокация, что вы творите? Изначально я сразу заявил: ребята, это провокация, и я буду бороться.

Понятно, когда я уже попал, скажем так, туда, куда попал, и то, что я там пережил, я понял, что мне надо выйти оттуда живым хотя бы, целым, частично. Поэтому я сказал: давайте я подпишу все, что угодно, только отпустите меня отсюда.

– Провокация была чья?

– Провокация со стороны Службы. 

Дмитрий Нескоромний

– Дмитрий, расскажите, что можете, о том, где вы сейчас находитесь и чем занимаетесь? Вы покинули Украину?

– Я Украину никогда не покидал. Я нахожусь на территории Украины. Ну чем я занимаюсь? Читаю молитвы, смотрю новости и пытаюсь выживать в сложившейся ситуации. Ну и пытаюсь защищаться.

– Все это время вы скрывались и защищались с чьей-то помощью или самостоятельно?

– Только самостоятельно. Помогали, конечно, друзья мои.

– Я имею в виду высокопоставленную помощь. Какие-то бывшие или нынешние политики вам помогали?

– Нет. Я никогда ни в каких политических партиях не состоял, ни с кем ни в каких политических договоренностях не состоял никогда. Я достаточно отчетливо понимал, где я служу и чем я занимаюсь.

Все, кто мне помогают, это исключительно люди незаангажированные, независимые, никакого отношения ни к политике, ни к спецслужбам не имеют вообще.

– В telegram существовал якобы ваш канал, где публиковали материалы дела, и в СМИ выходило ваше интервью. К чему из этого вы имели отношение?

– Ни к чему я отношения не имею. Никаких интервью я не давал. Вы первый человек, кому я даю интервью вообще в своей жизни, за 43 года.

– И телеграм-канал не ваш?

– Телеграм-канал не мой.

– А каким образом там появлялось ваше видео-обращение?

– Это такая очень специфическая история, очень тяжелая. Когда все началось, когда меня преследовали, к сожалению, этой ситуацией воспользовались непорядочные люди. Я сейчас на расстоянии не могу выяснить все моменты. Думаю, когда все закончится, я смогу дать ответ на ваш вопрос максимально развернуто.

Одно могу стопроцентно сказать. Что видео записывалось для моих адвокатов, не для аудитории, на которую оно было выставлено. Я не понимал, что со мной произойдет. Шло преследование, шло на секунды. И дабы хоть немножечко дать о себе признаки жизни, что я жив-здоров, было принято решение записать это видео, и я передал его.

Как там оно куда попало, и потом, когда оно попало на телеграм-канал… 

– Вы знаете, как это произошло?

– Нет, не знаю.

– А адвокаты у вас сейчас те же самые?

– Нет, не те же самые. Уже все сильно поменялось, очень сильно изменилось и несколько раз, за 9 месяцев. 

– Когда якобы вы давали интервью, у вас был адвокат Александр Назаренко. Он сейчас с вами работает?

– Да, этот адвокат у меня сейчас есть.

– Журналистка Оксана Коваленко, которая делала интервью, связывалась с этим адвокатом. И по ее словам, адвокат ей подтвердил, что это вы ей отвечаете на вопрос.

– Я не готов сказать. Я узнаю. Я не разговаривал с ним по этому поводу вообще.

– Но это не вы отвечали на вопросы журналистки?

– Я не отвечал на эти вопросы.

– Кто вел телеграм-канал вы для себя установили?

– Нет.

– А предположения есть?

– Смотрите, вы должны понимать. Люди, которые меня преследуют, они не заинтересованы, чтоб у меня все складывалось в коммуникации с высокопоставленными руководителями нашей страны. И я думаю, что этот телеграмм-канал был создан для того, чтоб меня специально столкнуть лбами с президентом Украины.

– Пресс-конференцию, которая была анонсирована, вы тоже не планировали?

– Нет. Ну если я территорию Украины не покидал. Как я мог дать пресс-конференцию в Брюсселе?

От УП: В феврале 2021 года в telegram было опубликовано видео, на котором Нескоромный зачитывал текст с листка. Он говорил об отмене пресс-конференции в Брюсселе, планирование которой теперь отрицает, о переговорах с "европейскими правоохранителями", а также о готовности предоставить европейцам и украинскому обществу информацию о коррупции в СБУ.

В марте в издании "Бабель" было опубликовано интервью, которое Нескоромный якобы письменно дал по почте. Его личность журналистам подтвердил адвокат Александр Назаренко.

В процессе подготовки этого материала "Украинская правда" связалась с Назаренко. Он подтвердил версию журналистов: "У нас общения прямого не было с клиентом. Было общение через посредника. И мне через посредника подтвердили (связь Нескоромного с почтой, на которую писали журналисты – УП)".

Незадолго после этого с УП связались от имени Нескоромного и заявили, что "произошло недопонимание" и адвокат "не понял вопрос". Сам Назаренко на контакт с УП больше не выходил.

"Я Баканова назвал лжецом в кабинете у президента". Как зародился конфликт Нескоромного с начальством и причем тут Расюк

Юрий Расюк

– Как давно и чем вы занимались в службе безопасности? 

– Я в органах Службы безопасности с 1989 года. Начинал службу в хозяйственном направлении, оттуда перешел в спецподразделение "Альфа", которой отдал в свое время больше 10 лет. Потом получил травму, и ушел на оперативную работу. Я служил во внутренней безопасности, курировал "Альфу", оттуда я ушел в главк.

В 2012-м году я вообще уволился, потому что такое происходило непонятное в службе. Ну, а в 2014-м году после всех этих событий мне перезвонили и говорят: "Собираем патриотов и людей, которые готовы делать что-то новое для родины. Ты готов?". Я говорю: "Если для Родины – готов". Так, в 2014 году меня вернули назад в службу. Крайнее место службы было Антитеррористический штаб.

Никаких руководящих должностей, должностей "рулящих", которые связаны с какими-то потоками, у меня никогда не было. Я практически все время был консультантом-экспертом, советником.

– Как вы познакомились с Дмитрием Нескоромным?

– С Нескоромным мы познакомились в "Альфе". Он перевелся из Луганска в 98-м или 99-м году. И попал ко мне в отдел. Познакомились достаточно близко, в 2002 году, когда у меня родился третий, младший, сын, он стал крестным его отцом. 

– Ваши рабочие отношения в последние годы как-то изменились? Вы по работе пересекались?

– Нет, я ушел в антитеррористический штаб, а он продолжал уже там на руководящих должностях быть. Все даже, кстати, удивлялись и до сих пор, все думали – вот, кума назначили. Я никогда вообще об этом не просил. 

Я не пользовался благами, что вот, близкий друг, кум, стал руководителем. Он был зампредом, я работал в Антитеррористическом центре. Я вообще планировал увольняться, потому что, в принципе, нашел работу, потому что не видел для себя дальнейшего развития. Мне уже 55-й год – куда уже там.

– По состоянию на начало 2020 года что вы знали про Наумова и как вы к нему вообще относились? И как пересекались с ним по работе?

– Вообще  я этого человека вживую в глаза никогда не видел. Я никогда с ним не общался, никакого вообще пересечения, не было.

Дмитрий Нескоромный 

– Дмитрий, расскажите, пожалуйста, коротко о своей работе в СБУ и о том, чем вы занимались.

– В органах я больше 25 лет. Служил в разных подразделениях, в основном, в специальных, начинал свою службу в "Альфе". Я прошел все ступени оперативные, некоторые должности я прошел по несколько раз. Служил и во внутренней безопасности, и в политическом департаменте служил, и в подразделении по борьбе с коррупцией и организованной преступностью. 

Имею наградное оружие, Валентин Александрович Наливайченко мне в 2015 или 2016 году выдал за спецоперацию. Мы задерживали крупных высокопоставленных должностных лиц, двух чиновников на получении неправомерной выгоды, то есть взятки. 

Один был высокопоставленный чиновник Госпогранслужбы Лантвойт, он осужден, отбывает срок. А параллельно с этим, в то же время, у нас шло задержание замминистра по чрезвычайным ситуациям, его фамилия была Недобитков. Он, по-моему, сейчас находится в розыске, а может и задержан. 

От УП: Генерал-лейтенант Госпогранслужбы Олег Лантвойт был приговорен в 2015 году к 10 годам лишения свободы за взятку в 350 тысяч гривен. Однако через два года апелляционный суд отменил приговор, освободил Лантвойта и закрыл дело за недостаточностью доказательств.

Дело замглавы Госслужбы по чрезвычайным ситуациям Александра Недобиткова было направлено в суд еще в 2014 году, но приговор по нему до сих пор не оглашен. 

– На момент конца 2019 года какие у вас были отношения с руководством СБУ – Иваном Бакановым – и руководством государства – Владимиром Зеленским, Андреем Богданом?

– У меня не было никаких отношений. Богдана я знал поскольку постольку, он был адвокатом, я с ним встречался пару раз. Это было до предвыборной кампании, в юридическом кругу, мы были просто знакомые. "Здрасьте – до свидания, привет – пока". С Владимиром Александровичем (Зеленским – УП) я тоже не был знаком. А с Иваном Геннадьевичем тем более.

– Как без знакомства люди получают такие высокие должности?

– На тот период времени я уже был на такой должности, которая мне позволяла. Может, зампредом, я и не мог стать максимально быстро, но в принципе все для этого мне позволяло. 

Как занимают такие должности? Это вопрос не ко мне, а вопрос к Владимиру Александровичу и к Ивану Геннадьевичу (Баканову – УП). Я не рвался на эту должность. И даже когда мне было предложено стать заместителем Ивана Баканова, я сказал, что, может быть есть какие-то более опытные, взрослые, авторитетные сотрудники. Но руководство страны посчитало, и я был назначен.

– Наши источники говорили, что именно вы якобы осенью 2019 года принесли Зеленскому так называемые "пленки Ермака", на которых брат нынешнего главы Офиса президента договаривается о назначении разных людей на государственные должности.

– Это ложь.

Как и, например, начали писать, что я не был в зоне АТО, что я не участник боевых действий, что у меня какие-то непонятные взгляды. Это тоже ложь, мне неприятно, честно говоря, слышать.

В зоне АТО я был, в командировках я был. Единственное, я не стал оформлять УБД, потому что я посчитал, что я не достоин этого звания, потому что я не воевал на передовой. Я выполнял определенные задачи секретные, Василий Грицак (бывший глава СБУ – УП), генерал Маликов и ряд высокопоставленных чиновников это знают. И Виктор Трепак знает, может подтвердить.

Конечно, мне многие моменты были непонятны, я луганчанин, многие моменты я высказывал. Я как руководитель имел право на точку зрения свою. Но предательство родины, переход на сторону врага или, как мне там приписывают, государственную измену за то, что я передал привет Путину… Я думаю, что нынешних руководителей за то, сколько они передали приветов, не то, что государственная измена, а их можно было давно уже всех осудить.

– Занимались ли вы прослушкой в кабинете главы Окружного админсуда Павла Вовка? Об этом шла речь в интервью, которое, как вы говорите, не вы давали. И об этом нам говорил собеседник в самом ОАСК.

– Нет, неправда, это ложь. Один из конфликтов в кабинете президента был, когда Иван Геннадьевич начал размахивать разговорами моими с Вовком в кабинете. То есть, получается, я сам себя записывал?

Я не записывал. Кто это все делал – я знаю. Я к этому непричастен.

– В феврале 2020 года, перед вашим увольнением, вы якобы объявляли о пресс-конференции. Тогда это были вы?

– Нет, это меня специально сталкивали с Зеленским лбами. Потому что уже был конфликт с Бакановым. Я Баканова назвал лжецом в кабинете у президента. Президент мне сказал: иди работай, ни за что не переживай. Баканову он сказал: найди общий язык с Дмитрием. В этом кабинете присутствовал Трофимов (экс-заместитель главы Офиса президента – УП) и Ермак, только Ермака назначили.

Я думаю, что это все было специально сделано Иваном Геннадьевичем вместе с Андреем Наумовым, чтобы ко мне вызвать негатив со стороны президента.

Меня президент набирал лично по телефону, через своего секретаря, через Машу. 

– А в чем была причина конфликта с Бакановым?

– Он был изначально. С самого начала, с самого первого дня назначения. С Иваном Геннадьевичем не сложилось. Я пришел работать. Я ж думал, что-то менять, какие-то принимать решения, приносить пользу. А потом столкнулся с определенными моментами, которые мне как офицеру не свойственны.

– Можете привести пример?

– Я стал наводить порядок в Главном следственном управлении, стал показывать объективную картину. 

Какое количество дел, несвойственных Службе безопасности, по линии экономики. Масса вопросов, связанных с делами о финансировании терроризма, где прослеживались коррупционные составляющие. Я некоторых следователей стал отстранять от должностей, потому что следователи совмещали свою деятельность с деятельностью адвокатов – это запрещено. Назначил служебные расследования. 

Иван Геннадиевич сначала, на определенном этапе поддерживал, а потом стал конкретно противодействовать. 

– Встреча в кабинете у президента, о которой вы сказали, была о чем-то конкретном? Вы с чем-то пришли?

– Да. Там много было. Это ж уже была не первая встреча, это я уже был первым зампредом.

На первой встрече решалась судьба начальника Главного следственного управления Тиводара. Я сказал Владимиру Александровичу: мне нет смысла находиться на этой должности с Иваном Геннадьевичем и начальником главного следственного управления, я пользы вам никакой не принесу, задачи я ваши выполнить не могу. По результатам этого совещания у президента Тиводар был снят с должности. И до сих пор начальника ГСУ нет.

Есть исполняющий обязанности Швец, который к Службе безопасности Украины никакого отношения не имеет. Я тоже этот вопрос поднимал и говорил, что его назначать нельзя, это бывший объект нашей разработки, объект, который попадал в поле зрение коррупционных определенных моментов.

Как-то случайно он оказался каким-то там родственником Наумова или Баканова. И срочно было рекомендован на должность первого зама Главного следственного управления.

– О высокопоставленной коррупции, о Наумове вы тогда с президентом разговаривали?

– Постоянно. Сколько вот у меня было встреч – я все время озвучивал.

– Конкретно про Наумова вы говорили?

– Конкретно про Наумова. В свое время, в зоне моей ответственности находилось Чернобыльское подразделение. И там по какой-то случайности когда-то работал товарищ Наумова. Я его даже не знал. 

И один сотрудник СБУ попросил меня встретиться с ним. Это было еще до выборов президента, или начало 2019 года, или конец 2018. Он представился, говорит, у меня есть проблемы, ваши сотрудники меня беспокоят, помогите мне с уголовными делами разобраться.

Это производство на сегодняшний день находится в ГБР города Киева, оно возбуждено в отношении Наумова. Почему ему до сих пор подозрение не предъявили – это загадка природы. Там все доказано: он, будучи государственным служащим, насчитывал себе 300% премии, плюс параллельно с этим он хотел курировать туристов в Чернобыльской зоне.

Я ему сказал: я ничем вам помочь не могу, я разберусь с этим вопросом. И так мы и разошлись. Может, он обиделся на меня, может, посчитал, что я как-то неправильно к нему отнесся. Но я даже не придал этому значения. Даже не знал, что мне когда-то в жизни придется с ним еще раз встретиться. 

– Вы же президенту, наверное, не про чернобыльских туристов рассказывали, а какие-то более серьезные вещи?

– Про чернобыльских туристов, конечно, я ему не рассказывал. Я ему рассказывал сразу из расчета того, что Андрей Олегович пришел не заниматься функциями, которые прописаны в законе о СБУ, он пришел сразу четко возглавить и систематизировать все коррупционные потоки у нас в стране.

– Были какие-то еще факты?

– Не было никаких особо миллион фактов. На тот период времени ушел небезызвестный генерал Демчина. Произошла смена руководства службы. Пришел Иван Геннадиевич на должность Демчины, он же не сразу стал председателем. И Наумов стал начальником второго управления главного "управления К" (управление по борьбе с коррупцией – УП).

Я не знаю, по каким критериям он прошел эту оценку, как его пропустили все наши кадры. Человек, который не имеет никакого опыта оперативной работы. Ладно там Иван Геннадиевич – Бог с ним. Но как Наумов стал начальником второго управления. Моего родного управления, в котором я всю жизнь прослужил. Трепак прослужил, который задерживал судью Зварыча, Василий Бурба тоже был начальником второго управления в свое время. И еще много легендарных сотрудников.

И когда назначили Наумова начальником второго управления, мы все плакали. Мы вообще не поняли, что произошло. Второе управление по функционалу своему занималось борьбой с коррупцией в правоохранительной системе. И Наумов возглавил это подразделение. Ни о какой борьбе с коррупцией никто вообще даже не думал.

– Вы когда президенту об этом сказали, он что вам ответил?

– Он Баканову сказал Наумова уволить.

– И что началось потом?

– Конфликт. С Иваном Геннадьевичем все время был конфликт. 

И когда поступило предложение назначить меня первым зампредом, я сказал, Владимир Александрович, вы ж понимаете, что у меня с Иваном Геннадьевичем не складывается, может, все-таки мне не надо, переведите меня на какую-то другую государственную должность. Нет, вот назначаем вас первым заместителем председателя.

"Я в коммуникации с властью. Мне обещали много – не выполнили". Как появилось дело о покушении на Наумова и почему Расюк признал вину

Юрий Расюк

– Следствие утверждает, что в 2020 году Нескоромный подготовил план по нападению на Наумова и потом привлек к этому плану вас. Как было по вашей версии? Что произошло весной 2020 года? Были ли у вас какие-то разговоры с Нескоромным на тот момент про Наумова?

– На тот момент этих разговоров точно не было. Эти разговоры все начались после того, как Олег начал приезжать и предлагать какие-то свои, скажем, каверзные услуги.

– Олег – это Олег Поскотинов, якобы исполнитель, который сотрудничал со следствием?

– Да.

– Вы имеете в виду, что это была провокация? Что он вас провоцировал?

– Конечно. Я это готов все повторить. Пускай берут Артемова (Олег Поскотинов также фигурирует в деле под именем прикрытия "Сергей Артемов" – УП) и берут меня, берут независимого полиграфолога, детектор лжи и зададут вопрос: я к нему пришел с этим вопросом и просьбой или он ко мне?

От УП: Первоначально следствие считало, что нападение на Наумова начали планировать в октябре 2020 года. В приговоре Расюку речь идет уже о мае. Тогда, по утверждению СБУ, Нескоромный встретился с Расюком и сообщил ему о своих намерениях.

Первая встреча Расюка с исполнителем Олегом Поскотиновым, о которой упоминается в приговоре, датирована ноябрем. Примерно через месяц Поскотинов обратился с заявлением в СБУ. В деле также фигурирует посредник между Расюком и исполнителем, который передавал деньги, всего 5 тысяч долларов за два раза. Следствие называет точные адреса этих и других встреч. В материалах есть прослушка разговоров.

– А когда Поскотинов к вам обратился?

– Это где-то ноябрь месяц был.

– И что он сказал?

– Что он знает, что есть конфликт у моего кума, что у него есть люди, он может помочь. Вот такое началось.

– И что вы сделали после того, как он к вам обратился?

– Я сразу сказал, что мне это не интересно как бы вообще.

– А он вам предлагал что конкретно?

– Фраза была такая: "У меня есть хлопец, он бьет, как конь копытом, давай бахнем разок и сможем спокойно себе дальше".

– А Нескоромному вы рассказали об этом?

– Когда я об этом ему начал рассказывать, он как бы: "та ну". Мне тем более не надо, у меня даже мотива нет. Все. И потихоньку этот (Поскотинов – УП) меня задалбывал звонками, встречами, пятое-десятое.

В какой-то момент возникла мысль: надо посмотреть хотя бы, как это может быть. Это было от меня. Я говорю: "Слушайте, я вообще не знаю, честно говоря, мне это не надо, я в этом, как я и говорил, у меня нет никакого интереса, но Бог его знает".

Тут он приезжает и говорит: "Вы же сказали, я же уже там людей привез, они уже там". И давай меня качать. Я говорю: "Слушай, ниче не надо". А нет: "Мы вот знаем, как его найти, мы можем найти, то, се". Как раз на "Схемах" вышла передача, где показали буквально все. Я говорю: "Слушай, ну так вот "Схемы" отработали там по-моему, все, где живет, на чем ездит, куда ездит, все".    

– Но на записях, которые публиковала СБУ вы, в том числе, говорите, "вот я покажу тебе, где он живет". Или вы обращаетесь к Нескоромному и говорите: "мы там операцию откладываем/не откладываем". То есть все-таки вы говорите такие фразы, по которым похоже, что вы включены в процесс и заинтересованы.

– Я признаю то, что Олег своими действиями втянул меня в игру. Втянули в эту игру, и я даже не мог представить, что там настолько серьезно крутится история вокруг меня.

Я потом уже Олегу говорю: "Слушай, мне ничего не надо, все, вообще забыли, закрыли". Ну хорошо. Проходит день, он мне звонит: "Нет, ну это ерунда, хлопцы ж приезжали, надо хотя бы каких-то денег дать". 

 

– Вы им передавали деньги?

– Да. Я не ему передавал деньги, я Свиридову передавал деньги.

– Это тот, который посредником был?

– Да.

– А ему передавали деньги для чего?

– У меня просто со Свиридовым есть своя долгая история, с 2015 года. И я считал, что чтобы не портить отношения, нужно ему дать эти деньги и получить, скажем, в процессе нечто большее.

Звучало это следующим образом. Я эти деньги не даю, чтобы кто-то кого-то убивал, чтобы кто-то кого-то ломал. Я просто по своей глупости, за беспокойство, на которое они меня присадили. Они в свое время нормально посидели по тюрьмам, наловчились различным манипуляциям, плюс, я так понимаю, консультировали наши. Я в этой ситуации просто не мог даже представить, что меня играют.

– То есть,  вот вы дали деньги, чтобы что?

– В знак извинения, что я там затеял, что я вообще зашел с ним в разговор и, скажем так, о чем-то вообще говорил. И все.

– В какой-то момент от вас звучала фраза, что вы хотите, чтобы Наумов на полгода минимум попал в больницу. Эту фразу вы говорили?

– Да. Так они ж перед этим мне эту фразу раз 5 сказали сами. Вы ж понимаете, там показывают и выкладывают то, что выгодно им. А все это общение никто не показывает. 

– А кто вообще этот Олег, который был исполнителем?

– В свое время, где-то в 2015 году у нас стояла задача по пресечению или борьбе с контрабандой в зоне АТО.  Я говорю: "Надо кого-то найти с той территории". И мой товарищ близкий, сотрудник "Альфы" приводит вот этого Юру Свиридова (посредника – УП).

Парень мегаосведомленный касательно той стороны, имеет там свои возможности, при чем он нам это показал и доказал не единожды. Он всех знает там, на той стороне, в "ДНР". Он вырос, родился в Донецке, не остался там, уехал сюда.

Я считал, что мы с ним даже где-то дружим. Потому что и дни рождения вместе гуляли, была ситуация, когда мы по-семейному ездили за границу на машинах. То есть жены, дети вообще было полное общение. И поэтому, как бы, от него я не ждал какой-то такой подачи.

– Получается, что на вас первым вышел посредник Свиридов, а потом уже исполнитель Поскотинов?

– Свиридов меня познакомил с ним году в 2016, я в АТО ездил, он мне помогал расселяться, вопросы хозяйственные. Я этого Олега до этого за жизнь видел раза четыре.

А потом Олег мне звонит, а у меня его номера даже нет, я даже не понимаю, кто мне звонит. Кстати, в материалах есть звонок этот. Я говорю: "А кто это?" То есть он у меня даже не записан был, представляете? И потом он мне еще раз перезвонил, потом встретились, и он мне начал историю эту закидывать.

– По версии следствия, вы передавали им деньги еще второй раз, уже перед тем, как вас задержали.

– Как было. Мне начал говорить Свиридов: "Слушай, там пацаны". Я говорю: "Спасибо, извини, скажи, что ничего не надо". На этом все закончилось.

И тут он мне начинает все время наяривать, наяривать: "Дайте деньги", Я говорю: "Сколько надо? – Ну, чтобы хотя бы там пятерка была". Я взял дома еще 4 тысячи, пошел отдал. Но я это отдавал Свиридову исключительно с перспективой, так скажем, не хотел портить отношения. А получилось, они меня так обставили.

– А вы не думали, что вас могут записывать, прослушивать?

– Нет, я еще раз говорю: я очень доверял и верил Свиридову.

– Вы с ними общались после этого? У вас были какие-то перекрестные допросы?

– Нет. Меня привезли в суд: "Передавал деньги? – Да". Свиридов сказал на суде, что я дал ему деньги, я подтвердил. И все. Там 15 минут заседание суда было.

– Насколько Нескоромный знал о том, что вы с ними общаетесь?

– Он вообще не знал. 

– СБУ показывало записи, где вы спрашиваете Нескоромного, откладываем ли мы операцию.

– Если вы эти записи найдете в материалах.. 

– То есть СБУ опубликовала записи, которых нет в материалах дела?

– Так точно. То, что касается Нескоромного – во всяком случае, мне их в 10 томах не передали. 

– А вообще разговоры, которые они публиковали, были?

– Они были, но они были в другом ключе. Как это получалось: по 10 раз за день тебе звонит Олег, добивается, я не могу понять, что у него там за срачка, извините. Я приезжаю – что ты хочешь? Он мне вот это все понаваливает.

Я говорю: "Дим (Нескоромный – УП), что делать, как быть?" Я не выгораживаю Диму. От Димы прямой команды что-то конкретно сделать ни разу не звучало, деньги он не давал. Мало того, когда меня задержали, когда меня привели к Василию Малюку (экс-первый заместитель главы СБУ – УП), и я говорю: "А что вы хотите, Дима денег не давал, к Диме вопросов то нет". А он мне говорит: "Да, я знаю, що Нескоромний тобі грошей не давав". Дальше уже пошло: тебе все, пиши, соглашайся на угоду. 

– Но вы с Нескоромным обсуждали деньги?

– Да. Когда они меня качали, я говорю: "Дима, они там могут это сделать, они мне просверлили мозг. Я там один раз с ним обсуждал вопрос". Дима говорит: "Та нет". Он не хотел углубляться. Он говорит: "Кто это такие, что это, а сколько это денег стоит?" Но "давай будем делать" – такого не было.

От УП: На этом моменте Расюк, по просьбе человека, связавшего его с УП, прервал свой рассказ. Мотивация: тема передачи денег может навредить позиции его защиты.

– Как проходила ваша коммуникация со следствием? Что вы говорили на допросах?

– Первое я сказал: я ухожу в 63-ю статью (право хранить молчание в отношении себя и родственников – УП), это провокация.

Потом меня "пригладили", дали послушать записи, которых нет в деле, и сказали: или будешь говорить вот так, или смотри. И я, в принципе, рассказал то, что они хотели. Допрос был ни о чем. Им это не понравилось, и со мной поговорили немножко по-другому. 

– Вы говорите о применении физической силы?

– Мне обещали перерезать горло, нассать туда – этого не мало? Когда ты сидишь в подвале, вокруг тебя стоят кремезні хлопці в масках, и каким бы ты там физически крепким не был – Джеки Чаном, Чак Норрисом, чемпионом чемпионов – поверьте, там это не работает. Это здесь ты можешь быть и говорить. А там это не работает. "В следующий раз будем разговаривать, когда весь этот пол будет заслан кульками, чтобы твоя кровь не брызгала".

От УП: Согласно медицинскому заключению, у Расюка констатировали ряд патологий в правом плечевом суставе и поставили диагноз: повреждение суставной губы и мышцы, ограничение в подвижности плеча. Врач провел обследование в июле 2021 года и установил, что травма была получена Расюком за полгода до этого. 

– Вы можете назвать людей, которые вас пытали?

– Я же их не видел. Я же поэтому и обратился в ГБР, чтобы мне их установили.

– А кто отдавал приказ, вы не знаете?

– Когда мой сын был на свидании у меня, он знает меня очень хорошо – и тут он видит перед собой не папу, а какую-то какашку, извините. И сын написал заявление, что меня прессуют, прошу разобраться. И тогда пришел представитель омбудсмена.

Пришел ко мне начальник СИЗО, говорит: "Что они там ходят, напиши, что у тебя претензий никаких нет". А я говорю: "А что меня не прессовали, а что со мной ничего здесь не делали? Меня не спускали в подвал?" Он говорит: "Ну, это же не мои сотрудники". Я говорю: "А кто это, чьи это? – Ну, это были с 5-го управления Департамента контрразведки". Я говорю: "Хорошо, а как, а кто их сюда пропустил ко мне? – Это Василий Малюк дал команду".

Хоть сыворотку правды мне колите – он мне это сказал. Может, он, конечно, сейчас пожалеет, что он мне это сказал, но я это запомнил. 

Понятно, я это уже запомнил, дальше я уже, как овечка, ходил на цепи, подписывал все, что им надо. Чтобы просто оттуда быстрее выйти и забыть, как страшный сон.

– Вы пытались как-то заявить о пытках, написать заявление?

– Ну как? Вы сейчас напишите – вечером вас спустят на подвал.

Представитель омбудсмена, кстати, очень порядочный парень оказался. Они же заводят в кабинет на беседу, там видеокамера, микрофон – это даже не частный разговор получается. Ну как ты под видеокамеру что-то можешь сказать? И он мне: "Ну вы что хотите?" Я ему сказал очень коротко: "Вы знаете, я хочу здесь спокойно ложиться спать и спокойно просыпаться. Я ничего не хочу". 

– Каким образом с вами договорились о сделке со следствием? Когда это произошло?

– Через 7 или через 5 минут после того, как меня "Альфа" привезла в СБУ, завели в кабинет, в котором находился Малюк. Он мне сразу сказал: "Йди на угоду, бо у тебя нет выхода".

Они у меня детей повыводили. Ребенок работает один на таможне несчастным инспектором, ребенок инвалид детства третьей группы. Пофиг, команда с СБУ – уволить. 

А средний, сейчас он уже в связи с ликвидацией уволился, он в полиции был. Дети больше двух месяцев сидели дома в неоплачиваемых отпусках, пока вот эта вся история крутилась.

Естественно, когда я там просто с закрытыми глазами подписал им все, что они хотят – от детей отстали,у меня в семье сразу все хорошо.

– Вы можете сказать, сколько раз вас пытали?

– Это было два раза, но этого достаточно. Когда они меня прессанули, я в таком состоянии, я ночь не спал, потому что у меня, как у собаки, уже развился рефлекс и слух. Они же мне сразу: я тебе это сделаю, я тебе то сделаю, будем по ночам… Потом начали рассказывать, что они меня к делу Шайтанова (генерал-майор СБУ, задержанный за шпионство в пользу России – УП) привяжут. Я на них вообще смотрел очумевшим. Я вам скажу честно, чисто профессионально пацанам по пятибалльной – пятерка, умеют работать.

– Вы не собираетесь обжаловать приговор?

– Я уже подал апелляцию. Хотя по условиям соглашения со следствием я это делать не имею права.

– Имеете, если она была не добровольной. Это же может быть основанием?

– Буду надеяться.

– Если вас снова будут допрашивать как свидетеля в деле Нескоромного, вы как себя поведете?

– Я скажу правду.

– Как же все-таки так случилось, что вы с Нескоромным повелись на эту, как вы утверждаете, провокацию? Возможно, были какие-то основания все-таки для этого, раньше когда-то об этом говорили?

– Нет, с Димой я точно об этом не говорил. Я вас уверяю, если бы они не инициировали этот цирк весь, то вообще этого бы и не было. Дима – глубоко верующий человек, постится, постоянно в церкви. Та ну, оно ему надо?

Дмитрий Нескоромный 

– По версии следствия, весной 2020 года вы разработали план по нападению на Наумова и потом привлекли к нему Расюка. Какая ваша версия: вели ли вы в то время разговоры про Наумова, обсуждали ли вы его с Расюком? Что произошло весной 2020 года?

– Никакого заказа на убийство вообще, поверьте… 

С момента моего снятия с должности, в марте месяце 2020 года, Иван Геннадиевич вместе с Олегом Наумовым все время предпринимали попытки, искали любой способ с помощью всех врагов, какие у меня есть, постоянно искали возможность моей дискредитации в глазах высшего руководства страны. 

При этом меня год не пускали на работу, заблокировали карточку, я не выполнял никаких функций. Меня пытались лишить допуска к секретной информации. В отношении моих подчиненных и меня проводились служебные расследования, которые ни к чему не привели, ничего не показали. Естественно пытались меня как-нибудь втянуть в какую-то противоправную деятельность.

– А какой был смысл, если вы на тот момент уже были сняты с должности и пресс-конференций, как вы говорите, проводить не собирались? Какая цель провокаций?

– Я не все могу рассказать, к сожалению. Я искал способ вернуться назад служить. По крайней мере не к Ивану Геннадьевичу, но как-нибудь вернуться на работу. 

– В другие органы?

– Назовем это так.

– В какие, вы не хотите говорить?

– Например, у меня было собеседование с Ириной Верещук, она мне предлагала начальника главного управления Киева и Киевской области. Я общался с ней, когда она шла в мэры. Она говорит: я бы хотела, чтоб вы помогли мне, я буду говорить с президентом о вас. Был еще ряд предложений и вопросов, о которых я не могу вам сказать.

– То есть провокации были нацелены на то, чтоб помешать вам вернуться в органы?

– Или в органы, или в любые органы власти.

– А какие-то были конкретные попытки провокаций?

– Ну, например, пытались у меня в машине поставить технику, незаконно. А потом это преподнесли, что я незаконно воспользовался специальной техникой, записывал тех, кто мне в машину садится. Это все такая грязь.

– Когда вы от Расюка впервые услышали о том, что кто-то с ним говорил про Наумова?

– Я уже, если честно, многих моментов и не помню. Поймите, какая-то игра слов, какие-то разговоры – там постоянно оно все велось. Миллион этих разговоров. Но каких-то именно противоправных и незаконных я не вел вообще.

Ту информацию, которую СБУ выбросила в интернет, это еще надо разбираться. Во-первых, это ненормально, если это разглашение материалов досудебного следствия – это еще будем разбираться. Но я не готов вам прокомментировать эти все моменты.

– Примерно в конце 2020 года, осенью-зимой, он вам рассказывал, что кто-то выходит с ним на связь, предлагает организовать нападение?

– Нет.

– А все эти записи, которое опубликовало СБУ, вы для себя устанавливали, о чем вообще эти разговоры были?

– Нет, не устанавливал, не было возможности. Там половина вырвана из контекста. Я ж понимаю, как это все делается. Тяжеловато на расстоянии что-то кому-то доказывать.

– Расюк говорит, что с ним вышли на контакт, якобы пытались устроить провокацию, и он говорил потом с вами об этом.

– Какие-то обсуждения касательно противоправной деятельности Наумова постоянно существовало. Потому что в интернете про Наумова писали, мы постоянно что-то спрашивали, обсуждали.

То что на Юрия Ивановича выходили какие-то элементы – вы понимаете, там столько всего происходило, что я даже не придавал этому значения. Я даже не могу сказать, может быть, какие-то моменты и были, но я даже не могу вспомнить. 

Но такого, чтоб именно он мне сказал, что есть люди, готовые осуществить… Я ж с уголовным кодексом, слава Богу, знаком, я прекрасно понимаю, где и какие разговоры, кто и как ведет. Поэтому я даже не вникал в них.

О Наумове – что разговаривать, если это бесполезно было. Он высокопоставленный близкий друг Ивана Геннадьевича, репутация его непоколебимая, мнение его непоколебимое. От того, что я буду разговаривать или с кем-то обсуждать, или слушать, что кто-то там Юрию Ивановичу говорит – что оно даст, толку ж никакого не будет. 

– На записях, которые опубликовало СБУ, есть моменты, где вы говорите про деньги. И есть несколько эпизодов, когда Расюк спрашивает вас, "что мы делаем с операцией", а вы отвечаете, "откладываем" или "не откладываем". Что они означали? 

– Чтобы не вникать в эти подробности, не вдаваться, я одно могу сказать: это все не соответствует действительности. 

– В смысле, что эти разговоры порезаны, или в смысле, что этих разговоров не было?

– Порезаны. Однозначно, это вырвано из контекстов, вырваны какие-то части разговоров. Это все надо проверять, разбираться. Пока, на сегодняшний день, у меня такой возможности нет.

– То есть о каких деньгах шла речь и о каких операциях, вы объяснить не можете?

– Нет, конечно.

– А вы вообще переслушивали записи, которые СБУ публиковала?

– Нет, не переслушивал.

– Вам не интересно?

– Нет.

– Среди прочих записей там были ваши разговоры, которые, я так понимаю, пытались представить так, что вы разговаривали с русскими. Там шла речь о новогоднем поздравлении Владимира Путина и о московской церкви. Можете ли вы их объяснить? Есть ли у вас какие-то симпатии к российскому президенту и русской церкви?

– Если Иван Геннадьевич вместе с Андреем Олеговичем покажут хоть одно соединение с русским номером, я завтра выйду в прямой эфир и признаюсь, что я сепаратист. Я с русскими не разговаривал. А все остальное – это игра слов и юмор. 

С точки зрения моего вероисповедания, я верующий человек, хожу в храм, УПЦ. Это меняет что-то?

– Вы там говорили, что Владимир Владимирович – красавчик. Это был юмор?

– Ну конечно. Представляете, сколько всего у нас все говорят – так что, все у нас сепаратисты? Это было вырвано из контекста разговора. Это было перед Новым годом, я обсуждал со своим человеком. Это исключительно юмор был.

Это даже стыдно говорить. Меня знают все, и знают, что не предавал, не предаю и не предам. Пусть все разговоры показывают. "Красавчик Путин" – почему ж они не показывают, с кем велся разговор, о чем велся разговор, как велся разговор.

– Вы можете сказать, в общих словах?

– Не могу. Что произошло – они мне уже вменили государственную измену и разглашение государственной тайны. Как вы думаете, я могу вам все рассказывать?

– В общих словах?

– Ну я же вам сказал, что это юмор.

– Там еще было про патриарха Варфоломея. Цитата: "Варфоломей невменяемый, что-то там наговорил. Он что-то лишил нас статуса какого-то".

– Я верующий человек. Что я какое-то мнение высказал касательно Варфоломея – ну это же не предательство. Вера – это ж лично каждого?

Я не сторонник некоторых ситуаций, которые происходят. Но это лично мое мнение. Я ж родину не предавал. Варфоломею я ж ничего плохого не делал. Или, может, я и Варфоломея заказал? 

Поэтому это частный разговор, ни к чему не ведущий. Все что там обсуждалось, "приветы", Путин – это все было с анекдотами, с подколами, с юмором. Но это не с гражданами России.

– По поводу Наумова. Вы всю эту историю с покушением называете, как? Что это было?

– Провокация. Я понимал, что в отношении меня проводятся мероприятия. Я не прятался, машину я ее не защищал, сигнализации у меня даже не было на машине. Я понимал: пусть все, что хотят, ставят, технику, законную, незаконную. 

Второй момент. В первых числах января 2021 года на меня вышли сотрудники, мои подчиненные, с меня вымогали деньги, чтоб мне предоставили информацию, что в отношении меня готовятся провокации, через моего близкого друга, что я заказал какое-то убийство.

Это были действующие сотрудники внутренней безопасности. Я прорабатываю с адвокатами вопрос о возбуждении уголовного дела.

– Вы тогда какие-то меры предприняли, куда-то обратились?

– Сотрудникам, которые на меня вышли посредниками, я сказал: идите пишите рапорта. Дальнейшая судьба неизвестна. Я готов разбираться во всех этих вопросах, давать показания. Но есть одна проблема – это пребывание в местах лишения свободы, в изоляторе СБУ. Вот это одна проблема.

– Вы боитесь там оказаться из-за угрозы жизни?

– Я боюсь, что просто убьют меня. Я являюсь носителем такой информации, которая для Иван Геннадьевича и Андрея Олеговича не очень будет корректна. Плюс, после того, как Юрий Расюк написал заявление в ДБР о пытках, в принципе, я ничему не удивляюсь.

На сегодняшний день это не просто против всех законов юридических. Потерпевшая сторона – Наумов, начальник внутренней безопасности, который имеет влияние на всех сотрудников СБУ. Он влияет на их назначение, на их снятие, на дальнейшую их карьерную судьбу, на миллион вопросов. 

Следователей, которые расследуют на сегодняшний день преступление, я половину привлекал к административной ответственности, снимал с должностей.

– Вы говорите о конфликте интересов у следствия?

– Конечно. Однозначно, этим должно заниматься Государственное бюро расследования. Даже на сегодняшний день Шевченковский суд в какой раз обязал прокуратуру передать дело в ГБР.

Пожалуйста, я готов прийти в ГБР, дать любые пояснения, ответить на любые вопросы, пройти все детекторы лжи. Придайте этому публичность. Что хотите. 

– То есть если это будет другой следственный орган, не СБУ, вы готовы прийти на допрос?

– Конечно. 

– Вы пытались после всей этой истории выйти на контакт с президентом или с Офисом президента?

– Я вам все рассказать не могу, но я нахожусь в коммуникации с властью. Мне обещали много. Эти обещания не выполнили. 

– С властью – вы можете сказать, с кем?

– Скажем так, с Офисом президента.

– А обещали в обмен на что-то?

– Нет, не в обмен на что-то. Обещали по закону. Они все понимали, что это провокация, все выдуманная. Пока Иван Геннадьевич не забил Расюка руками-ногами, не запытал, не получил какие-то показания. Но это ж слова… 

– Сейчас вы еще поддерживаете контакт с кем-то из власти?

– Да, поддерживаю. Но это другое интервью, не спешите.

– На какой финал вы расчитываете?

– Победа. Я защищаюсь, и я уверен, что однозначно буду оправдан. И я буду продолжать защищать свою честь и достоинство и свою семью. Я не предавал страну. И они знают это все. И Баканов, и Наумов знают, что я не предатель.

Соня Лукашова, УП