Покоління пропаганди
Украина погрузилась в очередной спор о самой себе после того, как олимпийская призерка Ярослава Магучих сфотографировалась с россиянкой Марией Ласицкене. Страна ринулась обсуждать спорт, сознательность и информационную политику.
Но если упростить эту дискуссию, то, в конечном счете, она свелась к простому вопросу.
Стала ли война тем необнуляемым опытом, который прописался в стране на уровне коллективной памяти? Рождает ли этот опыт коллективную этику? В том числе и этику публичного поведения, которая будет перевешивать профессиональную, спортивную и любую другую идентичность.
Украина ищет ответ на этот вопрос уже восьмой год. Спор идет о границах государственного вмешательства в частную жизнь. О том, какой арсенал средств стоит вверять официальному левиафану.
Можно ли выиграть войну на "рыночных" условиях и насколько эффективен "информационный протекционизм".
Один лагерь твердит о том, что войны идут не за реальность, а за представление о ней. Что если институциональная Украина не придет на эту войну, то это не значит, что войны не случится. Что институт школьного и высшего образования должен готовить не только профессионала, но и гражданина.
Другой лагерь упирает на то, что двадцать первый век не похож на предыдущий. Что новые технологии сделали мир прозрачным и убрали границы. Что пропаганда неэффективна, ограничения бесперспективны, а окончательную точку в вопросе ставят не запреты, а конкуренция.
Первый лагерь требует ограничивать гастроли тех, кто поддержал агрессию против Украины. Подвергает остракизму равнодушных и ратует за украинизацию и декоммунизацию.
Второй лагерь называет государственные подходы – "казенщиной". Уверяет, что попытка политизации молодежи приведет к тому, что новое поколение вырастет с "фигой в кармане".
Первый лагерь говорит, что самоустранение украинского государства из сферы идеологии облегчило России оккупацию Крыма и Донбасса. Что попытки объявить творчество/спорт/культуру "вне политики" обречены, потому что в самом широком смысле "политика" – это разговор о желаемом будущем.
Читайте также: Реквием по "русскому миру"
Второй лагерь скептически сравнивает государственную машину со средневековым рыцарем в панцирных доспехах. Который выходит в полном облачении сражаться с осиным роем.
И предрекает ему неизбежное поражение – потому что ни оружие, ни броня не способны помочь ему в битве с этим противником.
Второй лагерь безусловно во многом прав. Например в том, что современные технологии позволяют обходить запреты. Что песни "подсанкционного" артиста из плейлиста никто изъять не может. Что в группе "до тридцати лет" больше всего тех, кто согласен с российским тезисом про "один народ".
Но их правота была бы полной, если бы мы наблюдали точно такую же молодежную фронду госполитике в других странах.
В мае 2021 года российский Левада-центр провел соцопрос о Сталине. Респондентов спрашивали об их отношении к идее установке памятника советскому диктатору.
Оказалось, что за пятнадцать лет число сторонников памятника Сталину в России выросло с тридцати до пятидесяти процентов. Число противников упало с 37% до 20%. Аргументы довольно просты: "это наша история", "Сталин великий человек", "навел порядок", "выиграл войну".
Рост сторонников случился во всех социальных группах. Среди людей с высшим образованием прирост составил 17% (было 27, стало 44). Среди тех, кто со средним образованием – 29% (было 23%, стало 52%).
Причем, среди богатых россиян прирост "сталинофилов" оказался выше, чем среди тех, кому не хватает даже на еду. Среди обеспеченных граждан РФ поддержка памятника Сталину выросла на 32%. Среди наименее обеспеченных – на 21%.
Читайте также: Проиграть нельзя победить
Но самый драматичный рост сторонников памятника советскому диктатору случился в среде российской молодежи. В 2005 году такую идею поддерживало 11% людей в возрасте от 18 до 24 лет. Сегодня таких 50%.
На втором месте по динамике – люди в возрасте от 25 до 39 лет. Там уровень поддержки вырос за пятнадцать лет с 17% до 45%. Во всех остальных возрастных группах прирост оказался существенно меньше.
Все эти цифры вряд ли можно объяснить чем-то, кроме российской информационной политики.
В эпоху Путина оценка фигуры Сталина постоянно дрейфовала в сторону "величия". Не диктатор, а "эффективный менеджер". Не палач, а "государственник". Не автор рукотворных геноцидов, а "оболганный правитель". Результат на табло.
Хотя, с точки зрения адептов второго лагеря, цифры должны быть совершенно иными. Ведь интернет должен помогать молодым и продвинутым в поиске контента. Ведь госпропаганда должна быть априори неэффективной в битве за умы.
Ведь "казенщине" они заранее отказали в эффективности, а информационная политика, по их мнению, должна лишь плодить число скептиков.
Почему-то не плодит.
Даже наоборот. Оказывается, что молодежь по степени восприимчивости ничуть не отличается от старшего поколения. Что лобовая пропаганда способна давать эффект. Что никакая "прозрачность мира" и "доступность информации" не служит подспорьем.
Все сказанное не стоит расценивать как призыв к цензуре. Речь лишь о том, что новая эпоха не делает молодежь неуязвимой перед традиционной пропагандой.
Технологии двадцатого века способны быть эффективными в двадцать первом. Информационные войны продолжаются вне зависимости от того, что вы думаете об их эффективности.
В случае неявки соперника побеждает тот, кто пришел.
Павел Казарин
