Ландау, розщеплення атома і секретний бункер. Як в розпал сталінських репресій в Харкові створили "Кремнієву долину"
Украинский физико-технический институт (УФТИ) — уникальный комплекс в центре Харькова, в котором встретились наука, история и архитектура.
В 1930-х в институте работал Лев Ландау и ведущие физики из разных стран, сюда приезжал Нильс Бор и другие Нобелевские лауреаты. Здесь впервые в СССР расщепили атом, построили самый мощный в мире генератор Ван де Граафа и сделали открытия, изменившие мировую науку.
Нацисты, пытавшиеся взорвать комплекс, потерпели фиаско. После Второй мировой в нем начали реализовывать советскую атомную программу. А в разгар Холодной войны на территории построили огромный бункер, рассчитанный не менее чем на 1,5 тысячи человек.
Сегодня здесь, в декорациях конструктивизма, будто законсервировалась давно ушедшая эпоха. И хотя часть зданий физики по-прежнему используют для работы, большинство из них либо простаивает, либо медленно разрушается. И лишь недавно у комплекса появился шанс на новую жизнь.
"Украинская правда" рассказывает незаслуженно забытую историю УФТИ от 20-х годов прошлого века до наших дней.
"Фильм "Дау" видели? — интересуется у нас руководительница музейного сектора Харьковского физико-технического института Елена Жукова. — Так приблизительно все и было. Сохранились даже воспоминания одного НКВДиста, он писал жалобы, что физики по территории института в трусах ходят.
Потом всех заставили надеть штаны, рубашки, галстуки. Они действительно здесь были молодые, безбашенные, им многое было позволено. Это происходило до 1936 года. После такой свободы нравов здесь не было".
Вход в УФТИ — с улицы Чайковского. И без того тихая, в полдень выходного дня она кажется крепко спящей. На подходе стоит жилой дом из красного кирпича, до 1917 года — отель-бордель. После — "штаб-квартира" харьковской ЧК, в подвалах которой жестоко пытали и убивали "контрреволюционеров", а тела скидывали в близлежащий Кошачий яр.
Слева и справа — трехэтажные серые дома в стиле конструктивизма. На одном из них — мемориальные таблички о том, что в 30-х здесь жили известные физики.
Дорогу на территорию комплекса преграждает забор с колючей проволокой. Чтобы попасть внутрь, нужно пройти через КПП.
Дозиметрические рамки идентичны тем, что установлены на въезде в зону отчуждения — как напоминание о том, что когда-то в институте работали с атомной энергетикой. Дежурный на входе внимательно вглядывается в наши удостоверения и выдает временные пропуски.
"Площадь Свободы (центральная площадь Харькова — УП) в 1920-х, как и УФТИ, строилась как целостный градостроительный комплекс в стиле конструктивизма, — подчеркивает архитектор, руководитель проекта Constructivism.Kharkiv Олеся Чаговец.
Но из-за реконструкций почти все окружающие ее здания, за исключением Госпрома, приобрели черты арт-деко и классической архитектуры. Территория УФТИ долгое время оставалась закрытой, поэтому весь комплекс дошел до нас практически в первозданном виде".
За забором открывается большая парковая территория и несколько серых зданий. На первый взгляд они кажутся ничем не примечательными. Но на самом деле — хранят множество важнейших научных открытий и исторических событий.
"Здесь на территории в 4,5 гектара разбросаны объекты, относящиеся в свое время к Украинскому физико-техническому институту (УФТИ), который после Второй мировой был переименован в ХФТИ — Харьковский физико-технический институт, — рассказывает Елена.
Наиболее интересна все-таки история УФТИ. Этот комплекс ворвался яркой звездой на арену мировой науки. Лабораторий тогда в принципе не было, теоретическая физика только начинала зарождаться и именно здесь возникла школа теоретической физики, на тот момент — одна из сильнейших в мире".
Нобелевские лауреаты и "советская Кремниевая долина"
Украинский физико-технический институт начал свою работу в 1928 году, в эпоху романтической веры в построение социализма в отдельно взятой стране. В то время Харьков был столицей советской Украины, поэтому именно здесь большевики решили построить ведущую лабораторию.
"На этой абсолютно пустой территории в пригороде Харькова начали возводить большой комплекс, — объясняет Жукова. — Пригласили ведущих архитекторов из Ленинграда. Использовали стиль конструктивизм, потому что в СССР он был характерен для 20-х годов".
Ученых для работы в УФТИ собирали по всему Советскому Союзу, пригласили и множество специалистов из-за рубежа. Большинству физиков было 24-26 лет. Самому старшему, Ивану Обреимову — 35. Именно он стал директором института.
В 30-х здесь работало множество известных физиков — австрийцы, немцы, американцы. Приезжали ученые из Англии, Франции. Многие из них потом стали директорами научных центров, сейчас известных во всем мире.
Здесь работал Ландау. Неоднократно приезжал Нильс Бор и еще один Нобелевский лауреат, Поль Дирак.
Этот комплекс можно сравнить с Кремниевой долиной — зашла молодая креативная молодежь, им было позволено творить в физике все, и это дало блестящий результат".
К началу 30-х за УФТИ закрепилась репутация одного из передовых научных центров мира. Именно здесь были сделаны важнейшие открытия в области физики. В 1932 году впервые в СССР здесь расщепили ядро атома. Именно в этом году заведующим теоретического отдела УФТИ стал будущий Нобелевский лауреат Лев Ландау, который переехал в Харьков из Ленинграда.
"В мире атом впервые расщепили в английской лаборатории, всего на несколько месяцев раньше, чем в УФТИ, — подчеркивает Елена. — Тогда ученые института даже внимание на этом не акцентировали, хотя политики подняли шумиху и использовали это для укрепления собственного имиджа".
На волне успеха в 1935-1936 году на территории УФТИ создали самый большой в мире электростатический генератор Ван де Граафа с металлическим шаром-кондуктором диаметром 10 метров и 15-метровой ускорительной трубкой. В то время генератор был самым мощным в мире.
"Ван де Грааф даже приезжал посмотреть на это чудо, — рассказывает наш экскурсовод. — Производство электростатических генераторов было одним из направлений работы УФТИ. В институте создавали генераторы, которые использовали как на территории Советского Союза, так и экспортировали за рубеж".
"Императрица Мария", конструктивизм и крокодил Дау
У входа в комплекс обращает на себя внимание двухэтажный серый особняк с полукруглым фасадом и большим деревянным балконом. Стены дома густо обвил дикий виноград, в проемах части окон на первом этаже нет стекол. Если заглянуть в них, можно увидеть горы строительного мусора, оторванные трубы, пластиковые бутылки, полиэтиленовые пакеты и прочий хлам.
В годы расцвета УФТИ особняк называли "теордомиком", от слова "теоретик". Здесь жила дирекция и "топ-менеджмент" института.
"Для ученых были созданы самые лучшие условия, — рассказывает Жукова. — На территории был разбит парк с различными экзотами. Такой "рай" создали, чтобы ученые плодотворно трудились.
В свое время в этом коттедже жила семья Синельниковых. И Джиллиан (дочь Кирилла Синельникова, руководителя отдела физики атомного ядра, позднее — директора института — УП) оставила воспоминания, что здесь устраивали литературные и танцевальные вечера, играли на фортепьяно".
По другую сторону аллеи находится бывший математический корпус Харьковского государственного университета (ныне — ХНУ им. В.Н. Каразина). Сегодня в нем работает типография, обслуживающая ХФТИ.
"Теордомик" и математический корпус — не главные с точки зрения "административной" ценности, но наиболее интересные с точки зрения архитектуры, поскольку по своему формообразованию очень близки к европейскому модернизму", — объясняет Чаговец.
Сотрудники института рангом ниже проживали в "общежитии" напротив. При этом члены их семей жили за пределами комплекса, а приводить их сюда было запрещено.
"Общежитие" примыкает к суровому четырехэтажному зданию с длинными трубами поперек. На закрытых на замок металлических дверях — знак "Высокое напряжение". Это — высоковольтный корпус, который построили специально под самый большой в мире генератор Ван де Граафа.
Как только мы подходим к бывшему пристанищу генератора, завывает сигнализация, будто происходит что-то криминальное.
"Сигнализация сработала просто потому, что мы здесь ходим, — улыбается руководительница музейного сектора ХФТИ, — Упор генератора находился в земле. Под нами — три подземных этажа.
Электростатическое поле меняется под воздействием влажности. Чтобы избежать ненужных влияний, лаборатории часто размещали в подвалах. И еще делали деревянные перекрытия, потому что металл давал помехи, которые влияли на работу генератора".
Во внутреннем дворе на двух противоположных стенах виднеются остатки бетонных колонн. Когда-то на них держалась полукруглая арка, возвышавшаяся над зданием.
Во время Второй мировой корпус сильно пострадал, а после нее был перестроен. Генератор перевезли в новое здание, которое возвели специально для него. Сегодня корпус носит имя Ван де Граафа. Но попасть в него сходу невозможно, потому что он подчиняется другому подразделению ХФТИ.
"Различные здания находятся в ведомстве различных подразделений, государство в государстве, — объясняет Жукова. — И чтобы попасть в корпус Ван де Граафа, нужно ехать в Пятихатки (поселок на окраине Харькова, где сегодня находится ХФТИ — УП) и искать ответственного за этот корпус".
Рядом с корпусом Ван де Граафа находится главный корпус — нарочито строгое конструктивистское трехэтажное здание с огромными окнами. Именно здесь расщепили атом и совершили множество других важных открытий.
При проектировании архитекторы сделали акцент на функциональности, чтобы физикам было комфортно работать.
"Стиль конструктивизм дал нам освещение коридоров и комнат, — подчеркивает Елена. — Тогда электрификация Советского Союза только начиналась. И огромное количество осветительных приборов — это было что-то из рода фантастики.
Чтобы ученые не работали в темноте, в большинстве помещений сделали огромные окна практически на всю стену. Для конца 20-х это было действительно фантастическое здание с использованием всех современных технологий".
В холле корпуса встречает табличка с цитатой немецкого химика, Нобелевского лауреата Фрица Габера: "Если Вам удастся осуществить задуманное, то Вы будете иметь лучший физический институт в Европе". На стене висит стенд "Они сражались за Родину и победили" с портретами сотрудников института, воевавших во Второй мировой. Здание насквозь пересекают шесть металлических колонн.
"Обреимов говорил, что УФТИ стоит на костях императрицы Марии, — рассказывает Жукова.
В 1928 году, когда начали строить это здание, разобрали линкор "Императрица Мария" и использовали его части как осевые для этого здания. Эти балки пронзают все здание от подвала до крыши.
До того, как появилась сварка, весь металл крепился на заклепках. Вот, например, эта балка клепанная. А на противоположной уже подваривали, видите — сварка, которую изобрел Борис Патон".
На первом этаже находятся многочисленные лаборатории, в которых когда-то кипела жизнь и работа.
"Могу вам показать одну из них, она уже нерабочая", — предлагает Жукова.
Путь к лаборатории лежит через полутемный коридор, напоминающий обесточенную больницу. Под потолком светится лишь знак: "Огнеопасно, водород!". Вскоре дорогу преграждает решетка. Елена гремит замком и открывает его. А потом вставляет еще один ключ в замочную скважину двери.
Помещение заставлено голландскими компрессорами начала 30-х и другими агрегатами. Здесь в 1931-м впервые в СССР был сжижен водород.
"Компрессоры работали с азотом, — объясняет наш экскурсовод. — Азот — взрывоопасный материал. Крыша здесь когда-то поднималась, есть люк для выпуска взрывной волны. Сейчас это оборудование уже совершенно не используется, хотя и в рабочем состоянии. Здесь ничего и делать не нужно, только убрать вещи сотрудников, оно уже и так все выглядит как музей".
На третьем этаже главного корпуса находится кабинет Ландау. Напротив лестницы висит табличка "Улица Дау / Rue de Dau". Так ученого называли близкие. На полу стоят комнатные цветы в горшках.
"Сохранились воспоминания, что Нильс Бор с Ландау прогуливались здесь и попутно решали важные вопросы теоретического характера, — рассказывает Елена. — И поэтому сотрудники УФТИ назвали территорию, где они гуляли, улицей Дау".
На двери кабинета Ландау — табличка "Осторожно, кусается!". Такая же висела на дверях кабинета, где он принимал у физиков-теоретиков теорминимум, который сам же и разработал.
Внутри — письменный стол с лампой, стул, диван, стеллаж с книгами. На столе — странный железный предмет с надписью Felix — по всей видимости, старый канцелярский прибор неизвестного предназначения. На стене — портрет Ландау. На желтой шторе красуется игрушечный крокодил. Интерьер кабинета ученого воссоздали по воспоминаниям его современников.
"Во время оккупации многое отсюда вывозилось, — отмечает руководительница музейного сектора ХФТИ. — Мебель, которая здесь, не его, но сделана в 30-х годах. Книги по физике взяли из местной библиотеки, они XIX века.
А еще все, кто были в кабинете Ландау, вспоминают, что у него на шторах висел плюшевый зеленый крокодил. Поэтому у нас здесь тоже есть. Почему крокодил? Спросите об этом самого Ландау".
Репрессии, упадок и мирный атом
Безоблачная жизнь ученых в УФТИ продолжалась недолго. В 1936-1938 годах началась активная фаза сталинских репрессий. Сотрудники института тоже "попали под раздачу". Ведущих специалистов УФТИ расстреляли или арестовали, иностранцев выслали из СССР.
"Очень тяжело, например, сложилась судьба (физика-ядерщика) Фридриха Хоутерманса, — рассказывает Жукова. — Хоутерманс первым раскрыл термоядерную реакцию звезд, объяснил, почему звезды светятся. Он был коммунистом, в 1937 году его арестовало НКВД, а через два года, когда у власти в Германии уже были нацисты, выдали гестапо".
Ландау был вынужден бежать из Харькова. В 1938-м его арестовали в Москве по сфабрикованному "делу УФТИ" за то, что он якобы руководил контрреволюционной троцкистской организацией.
"Ландау посадили в тюрьму и не будь он известен на весь мир как гениальный ученый, может быть, его бы постигла бы более печальная участь, — рассуждает Елена. — Нильс Бор и другие известные ученые добивались его освобождения. Через год его выпустили, но в Харьков он больше никогда не вернулся".
Когда немцы заходили в Харьков, сотрудников института и наиболее ценное оборудование эвакуировали. Но часть осталась на месте, чтобы охранять то, что не удалось вывезти из-за стремительного наступления противника.
"Многие немецкие ученые до войны работали на территории этого комплекса, — обращает внимание Жукова. — Поэтому немцы, когда зашли сюда, пытались возродить его работу. В годы оккупации здесь проводили эксперименты".
При отступлении нацисты заминировали главный корпус и пытались его взорвать. Но благодаря балкам с "Императрицы Марии" и специфическому устройству крыши, здание выстояло.
"Ученые работали с взрывоопасными газами, — объясняет Елена. — И на случай экстраординарной ситуации — взрыва во время эксперимента — кровля должна была подняться, выпустить взрывную волну и опуститься на место. Так произошло и когда немцы взорвали здание. Вылетели только окна-двери и межэтажные перекрытия, а само здание уцелело".
После окончания войны, в 1946-м, ХФТИ стал лабораторией №1 Атомного проекта СССР. Сам институт по указке КГБ получил статус высокой секретности, территорию обнесли забором и установили строгий режим.
"Еще до войны здесь была лаборатория, которая специализировалась на ядерных исследованиях, — говорит Жукова.
Теоретически рассматривали использование радиоактивных веществ в качестве ядерного оружия. Даже была написана докладная записка Сталину о том, что здесь это возможно сделать.
Большинство работ по ядерной программе проходили в высоковольтном корпусе. А в главный, который до этого был корпусом теоретической физики, переехали криогенные лаборатории, начали работать над низкими температурами".
Маленькая Припять и секреты взломанной двери
В разгар Холодной войны в ХФТИ опасались ядерного удара. В 60-х здесь вырыли огромный бункер, позже — предположительно в 70-х — над ним построили столовую по типовому проекту. До этого на ее месте находился стадион или спортплощадка.
В советское время институт напрямую подчинялся Москве, по всей видимости, большинство документов из него до сих пор хранится там. Поэтому сегодня в истории комплекса много пробелов, восстанавливать их приходится со слов сотрудников-аксакалов. Но разговорить их не так и просто.
"Удивительно срабатывает человеческая память — 60 лет это было секретно, и сегодня очень сложно разговорить, — рассказывает Жукова. — Все центральные архивы КГБ остались в Москве. Но получить к ним доступ — особенно сейчас, во время российской агрессии, нам даже в голову не приходит".
Точно неизвестно и сколько сотрудников работало в институте. Однако приблизительную цифру можно вычислить из количества человек, на которое был рассчитан бункер.
"Бункер создавался во время Холодной войны, тогда все ожидали ядерного удара, — объясняет Елена, — Мы смотрели паспорт этого объекта, точной цифры не скажу — то ли 1500, то ли 1900 человек могли спрятаться. Причем никого из местного населения не приглашали — бункер был рассчитан исключительно на сотрудников и обслуживающий персонал ХФТИ. Отсюда делаем вывод, сколько людей здесь работало".
На стеклах бывшей столовой висят плакаты с работами харьковского графика Василия Ермилова и других авангардистов 20-х. Они остались с фестиваля конструктивизма, который проводили здесь в сентябре. Дверь в помещение кажется закрытой. Но стоит приложить небольшое усилие, и она поддается.
"Поскольку в 60-70-х институт переехал на основную площадку в Пятихатках, старая площадка осталась не у дел, стала абсолютно ненужной, — подчеркивает наш экскурсовод. — Но в конце 90-х это все еще функционировало. Сейчас вы можете увидеть, что происходит, когда жизнь отсюда уходит. Ощущение, что после ядерного удара люди бежали отсюда".
Сегодня столовая действительно похожа на типичный объект в Припяти. Разбитый кафель на полу обильно порос мхом и скользит под ногами. С потолка медленно капает вода и безжизненно свисают лампы на проводах. Посреди помещения разбросаны ящики с противогазами и колбы с угрожающими листовками 1978 года "Жидкость ядовита и опасна для глаз!". На стене — выцветший плакат, призывающий класть использованные вилки и ложки в тарелки.
"Здесь высокая влажность, поэтому происходят заметные разрушения, — указывает Елена. — И, конечно, варвары, вандалы… Как было воровство с момента постройки этого комплекса, так по сегодняшний день залазят различные маргиналы.
Сил на полноценную охрану, к сожалению, нет. Сейчас разрабатываем документацию, заказываем бронированные двери, чтобы хотя бы уберечь это все от дальнейшего разрушения".
За основным помещением в столовой находится несколько мелких комнат. Из одной ведет лестница под землю — в тот самый бункер.
"Там света нет, поэтому мы включаем фонарики, — инструктирует Жукова. — А вообще здесь страшно. Я постоянно боюсь здесь встретить тех, кто сюда залазит".
— Ядерный удар, видимо, ожидали всерьез? — интересуемся мы.
— Конечно! Представляете, такую громадину построить!
В этот момент откуда-то раздается глухой звук проезжающего поезда.
— Слышите? Это метро. Если дойти до самого края, где двери запечатаны, хорошо слышно, как тарахтит поезд. Есть подозрение, что где-то есть выход к системе метрополитена.
В одной из комнат бункера в свете фонарика можно разглядеть обои с цветочным орнаментом. Кое-где на полу сохранился линолеум, а на потолке — светильники. Над головой тянутся трубы из нержавейки, из стен торчат обрывки проводов. На стуле возле приоткрытой железной двери стоит пустая банка Revo.
— Эта дверь всегда была закрыта, — удивляется Елена. — Ее взломали. Мы не знаем, что за ней!
За взломанной дверью — по щиколотку воды и кромешная тьма. По всей видимости, этот бункер хранит еще множество секретов, которые только предстоит раскрыть.
Музей науки, истории и архитектуры
На сегодняшний день в главном корпусе ХФТИ работает всего 20 человек. Множество помещений института простаивает или медленно разрушается. Елена Жукова и ее соратники сейчас работают над созданием музейно-культурного комплекса УФТИ, чтобы открыть эту территорию для широкой аудитории.
"Это проект ревитализации — наполнения новыми функциями при сохранении исторических форм, — объясняет руководительница музейного сектора ХФТИ. — Мы хотим превратить комплекс в объект экскурсионного показа. Институт не выезжает отсюда, физики сидят в кабинетах и двигают науку. Мы их не выгоняем, они вместе с нами сосуществуют".
В декабре 2019-го проект представили руководству ННЦ ХФТИ и там его утвердили. Затем подали в Национальную академию наук Украины.
"Еще (руководитель НАН Украины Борис) Патон был жив, царство ему небесное, он благословил проект и сказал другим брать с нас пример, — вспоминает Жукова. — Мы создали музейный сектор, 1 сентября он официально вошел в структуру ННЦ ХФТИ.
С точки зрения бюрократии ННЦ ХФТИ до сих пор является секретным объектом. И управление не делает разницы — старая это площадка или новая. Поэтому мы написали положение об изменении статуса старой площадки, который не менялся с 40-х. Уже три месяца документ находится на рассмотрении СБУ в Киеве".
Фестиваль конструктивизма, который прошел в сентябре, впервые открыл комплекс для всех желающих. При нулевом бюджете за день его посетило около тысячи человек.
"Руководство ХФТИ начало процесс музеефикации УФТИ и было очень заинтересовано в привлечении интересных идей и проектов, — вспоминает Олеся Чаговец. — Они поддержали нашу идею провести фестиваль. Впервые с 30-х эту площадку на один день открыли для свободного посещения. Пришло очень много людей".
Музейный сектор ХФТИ уже завязал партнерство с харьковским IT-сектором и турфирмами, по территории проводят экскурсии. В следующем году планируют расширить сотрудничество с культурными институциями.
"У нас (в музейном секторе) работает, по сути, два человека, поднять это все нереально, — сетует Елена. — Мы не просим из бюджета денег. Вовлекаем сюда большое количество партнеров, различных бизнесов.
Планируем в следующем году организовать две художественные резиденции, потому что сегодня территория пустая, объектов для показа нет. Хотим погрузить художников и скульпторов в соответствующую среду, чтобы они вдохновились и создали инсталляции на тему физики.
Постепенно инсталляции наполнят нашу территорию, а посетители задумаются над тем, что физика окружает нас в повседневной жизни, мы просто этого не замечаем!"
"На мой взгляд, брендом Харькова должен стать авангардный период во всех своих проявлениях, в том числе архитектура конструктивизма, — считает Чаговец.
Здесь мы можем вспомнить и о Доме "Слово", и о театре Леся Курбаса, и о живописи Ермилова. Но в отличие от авангардного театра, живописи и литературы, архитектуру без защиты со стороны городской и центральной власти, раскрыть и показать невозможно.
Пока что все заявленные программы только на бумаге, а в реальности идет уничтожение архитектурного наследия Харькова".
"Вы же видите, что у нас (в Харькове) происходит с объектами архитектурного наследия? — задается вопросом Жукова. — Вставляют пластиковые окна, перестраивают, сносят! А это — пять минут до станции метро Пушкинской, 4,5 гектара земли в центре города!".
Столовую и бункер в дальнейшем также планируют включить в экскурсионную программу. Из бункера думают сделать квест-комнаты, а в столовой — провести дезинфекцию и сохранить все в первозданном виде.
"Зачем ехать в Припять, когда у нас здесь то же самое?" — смеется Елена и исчезает за КПП.
Дмитрий Кузубов, фотографии Константина Буновского
