Програти не можна перемогти
Скажем спасибо внешнему управлению.
Тому самому, хрестоматийному. Которым пугают Украину адвокаты Кремля и Коломойского. Той самой западной закулисе, которая последние тридцать лет экспортирует цивилизованные правила игры в нашу страну.
Нам явно повезло с географией. Кто знает, что с нами было, если бы мы не жили на стыке цивилизационных плит? Всматривались бы в нас те, кто успешнее, если бы не воспринимали как форпост своих интересов?
Считали бы нужным нам помогать, если бы наш потенциальный крах не угрожал их границам и стабильности?
Нам явно повезло с противником. Наша значимость для многих определяется фигурой страны-агрессора.
Наверняка многие бы хотели забыть о нашем существовании, но им не дает этого сделать Россия. Которая с удовольствием играет в Советский Союз, вызывая у Европы и США ассоциации с недавним прошлым.
Мы "свои", потому что слишком уж "не свой" тот, кто нас атакует. Был бы агрессор рангом поменьше и биографией попроще – союзники могли бы и отвернуться.
Нам явно повезло с терпением партнеров. Сложно объяснить иначе ту настойчивость, с которой они возятся с украинскими элитами.
Третье десятилетие подряд уговаривают наших президентов мыть руки перед едой, не есть с пола и чистить зубы перед сном.
Прямо таки бремя белого человека – с поправкой на двадцать первый век.
Нам точно повезло с эпохой. Пару столетий назад наша раздробленность, недоверие и равнодушие аукнулись бы нам блицкригом.
Масштабы нашей войны не идут в сравнение с интенсивностью сражений двадцатого века.
Кто знает, смогли бы мы выстоять, если бы масштабы вторжения были сопоставимы с тем, что пришлось пережить финнам восемьдесят лет назад?
Страна в третий раз за последние сто лет пытается отвоевать независимость. И впервые делает это при столь благоприятной коньюнктуре обстоятельств.
Наши предшественники могли о подобном только мечтать. Но даже сейчас мы не хотим лишать себя шанса упустить шанс.
Кто знает, какой была бы Украина, если бы Киев мог брать в долг у Москвы? Если бы каждый западный транш не сопровождался райдером западных требований?
Читайте также: Кино, которое нас приручило
Если бы доноры не готовы были с педагогическим терпением объяснять украинским коллегам одни и те же прописные истины? Про свободу конкуренции, борьбу с монополиями, прозрачные госзакупки и честные кадровые конкурсы.
Западному упорству стоит отдать должное.
Десять лет назад Европа уговаривала украинского президента выпустить из тюрьмы лидера оппозиции. Обещала за это Ассоциацию с ЕС.
Пять лет назад – предлагала антикоррупционное законодательство. Готова была вознаградить безвизовым режимом.
Сегодня просит реформу судов и предлагает в обмен финансовую помощь. Порой кажется, что они заботятся о нашем будущем больше, чем мы сами.
Безусловно, наши перемены выгодны нашим союзникам. Наша стабильность защищает их границы. Наша устойчивость оберегает их от наплыва беженцев.
Наша эволюция страхует их от бесконтрольной контрабанды и преступности. Они вполне рациональны в своих стремлениях. Все дело в том, что от их рациональности выигрываем и мы.
Впрочем, прилежными учениками нас не назовешь. При каждом удобном случае мы скатываемся в рецидивы.
Читайте также: Тысячеликий президент
Вместо коллективного интереса оперируем личными. Думаем не о месте в учебниках, а о рейтингах.
Наши горизонты планирования редко превышают жизненный цикл. Право первородства легко обменивается на чечевичную похлебку.
История оказалась к нам благосклонна. Про танковые клинья мог бы многое рассказать Маннергейм. Про войну на уничтожение – Голда Меир. Про сговор союзников – Эдвард Бенеш.
Наша война перестает ощущаться уже через пятьдесят километров от линии фронта. Те, кто по привычке ругает эпоху – просто забывают оглядываться.
У нас есть все шансы, чтобы не проиграть. Все причины, чтобы выстоять. Достаточно времени, чтобы сосредоточиться.
У нас не получится обвинить эпоху и обстоятельства. То и другое – максимально лояльны нашей попытке.
По меркам двадцатого века в лотерее по розыгрышу возможностей нам удалось сорвать джек-пот.
И если наше будущее не сбудется, то винить нам в этом будет некого.
Павел Казарин
