Причина та наслідок
Евромайдан. Аннексия Крыма и война на Донбассе. Избрание Зеленского и преследование Порошенко. Расовые волнения в США. Все эти события роднит не только наше внимание – но и причудливая игра с причинно-следственными связями.
Американский протест разделил отечественных комментаторов на две группы. Одни из нас рассматривают расовые выступления как следствие. Следствие исторической дискриминации, социально-экономических проблем, провокационной политики Дональда Трампа.
А другие рассматривают эти же выступления как причину. Причину хаоса, насилия, мародерства и намечающегося упадка Соединенных Штатов.
Примерно так же выглядел украино-российский спор, начавшийся шесть лет назад. Проукраинская позиция подразумевала, что Евромайдан – это следствие. Следствие экспансионистской политики Кремля, предательских действий Януковича и произвола силовиков.
Напротив, пророссийская позиция предполагала, что Евромайдан – это причина. Причина потери Крыма, войны на Донбассе и прочих бед, последовавших за свержением ВФЯ.
Тот же эффект имели и прошлогодние выборы, до сих пор удерживающие Украину в плену постэлекторального синдрома.
Для одних появление Зе – следствие. Следствие нечистоплотности и несостоятельности старых элит.
С этой точки зрения даже уголовное преследование экс-президента выглядит плодом той же системы, которую пестовал Петр Алексеевич. Но для других появление Зе – причина. Причина всего происходящего в стране: от скандалов в Печерском суде до провалов в борьбе с коронавирусом.
И рядовой избиратель, приведший Зеленского к власти, считается не заложником обстоятельств, но их творцом…
Читайте также: Наше время
Причина – это обвинительный акт. Груз ответственности, от которой никому не удастся улизнуть. Отправная точка, предопределившая дальнейшие события и уничтожившая лучшую альтернативу.
Следствие – это снисхождение и оправдание. История о закономерном, вынужденном и порожденном чужими действиями. О неизбежном – и потому не подлежащем слишком суровом суду.
Каждый видит и выбирает те причинно-следственные связи, которые ему удобны.
Но сделанный выбор ассоциируется с логикой – наукой точной и вроде бы не предполагающей разночтений.
Этот выбор легко увязать с трезвым мышлением, с проникновением в суть вещей, с объективным анализом. Не замечая заурядных двойных стандартов.
Чаще всего мы руководствуемся субъективным принципом "врагу – причины, нам – следствия". И верим, что история всех рассудит. Но проблема в том, что пресловутый суд истории не менее субъективен. Как правило, он сводится к тому, что побежденному достаются причины, а победителю – следствия.
Соединенные Штаты проиграли войну во Вьетнаме и были вынуждены бросить своих сайгонских союзников. В результате американское вмешательство стало считаться причиной многолетних военных бедствий, постигших регион.
Но победи американцы, останься Южный Вьетнам на карте мира – и тогда причиной войны считалась бы политика ханойских коммунистов, пытавшихся захватить соседнее государство.
А напалм и ковровые бомбардировки рассматривались бы как печальные, но неизбежные издержки отражения коммунистической агрессии.
Алжирский Фронт национального освобождения одержал победу в войне за независимость.
В результате любые преступления ФНО стали считаться следствием французской колониальной политики.
Жестокие убийства женщин и детей, кровавые теракты, изгнание миллионов франкоалжирцев из родного дома: все это рассматривается как печальные, но неизбежные издержки освободительной борьбы.
Но победи Франция – и тогда карательные операции французской армии считались бы следствием жуткого террора, развязанного боевиками ФНО.
На протяжении 45 лет в ЮАР находились у власти сторонники апартеида. И все это время расовая сегрегация считалась следствием неравенства. А культурный и экономический разрыв между аборигенами-банту и белыми африканерами – причиной, по которой они должны жить раздельно.
Но стоило Нельсону Манделе и его соратникам победить, как произошел логический переворот. Оказалось, что все эти годы неравенство было следствием расовой сегрегации. А раздельное проживание белых и черных – причиной культурного и экономического разрыва.
Любой конфликт – внешний или внутренний – оборачивается войной за право толкования причинно-следственных связей по своему усмотрению.
И если до недавнего времени украинское общество было вовлечено лишь в одну такую войну, то теперь их уже две.
После 2014-го новая Украина сражалась не столько за отторгнутый Крым и Донбасс, сколько за право называть кремлевскую агрессию причиной произошедшего. А пророссийские силы боролись и борются за право объявить аннексию и войну следствием Майдана.
Точка зрения победителя останется в учебниках – и будет считаться вердиктом самой истории.
Несколько лет назад казалось, что ничто не способно сравниться с этим логическим маркером, разделившим страну на "своих" и "чужих". А потом нас расколол спор о причинах и следствиях, связанных с выборами 2019.
Спор о том, как воспринимать украинцев, сделавших президентом шоумена Зеленского. Рассматривать ли их выбор как результат ошибок и злоупотреблений прежней власти или как отправную точку, с которой началось движение Украины не туда.
Этот новый раскол не привязан к проукраинской или пророссийской позиции. Можно поддерживать Москву и считать неудачную политику Порошенко причиной его сокрушительного поражения. Можно быть пламенным патриотом, прошедшим Майдан, – но считать так же.
Читайте также: Обыкновенный легитимизм
Вступая в конфликт с другими ветеранами Майдана, для которых подобная причинно-следственная связь недопустима.
Более того, этот раскол не связан с поддержкой нынешней украинской власти. Можно быть убежденным сторонником Зе – и рассматривать его победу как закономерное следствие предыдущего правления.
Можно быть активным противником Зе c но придерживаться того же мнения.
Отталкивая других противников Зе, с чьей точки зрения выбор 73% не заслуживает ни оправдания, ни снисхождения.
Это не борьба с амбициозным президентом Зеленским, сидящим на Банковой. И не борьба с гонимым экс-президентом Порошенко, оставшимся в большой политике.
Это борьба за право описывать 2019 год в будущих учебниках истории. И многих она волнует едва ли не больше, чем будущее описание 2014 года.
Михаил Дубинянский
