Символи, які ми вибираємо
У 42-летнего президента Зеленского не отнимешь одно ценное качество: он привлекает внимание к проблемам, превосходящим масштаб собственной личности. И зачастую реакция общества на сказанное и сделанное Владимиром Александровичем оказывается куда важнее самого сказанного и сделанного.
Именно так вышло с президентским новогодним поздравлением, которое продолжают обсуждать четвертую неделю.
Каждый услышал в словах Зе именно то, что хотел.
Мы убедились, что общественный диалог об идентичности, символах и гуманитарной политике требует продолжения. Не ради Израиля, Польши или Венгрии, а ради нас самих.
Могут ли в независимой Украине сосуществовать несколько разных культур? Каким должен быть общеукраинский пантеон героев?
Какова допустимая степень государственного вмешательства в сферы истории, религии, языка?
Реально ли противостоять империи без глорификации Степана Бандеры? А при терпимом отношении к Высоцкому и Цою?
Либеральная модель в очередной раз сталкивается с нациоцентрической.
Условное "Єдина країна. Единая страна" образца 2014 – с условным "Армія. Мова. Віра" образца 2018. И на первый взгляд нациоцентризм выглядит более весомо.
Приверженцы "Армії. Мови. Віри" апеллируют к гибридной войне. Говорят о необходимости отгородиться от Москвы символическим частоколом.
О принудительной консолидации населения перед лицом внешнего врага. О решающем влиянии символов на формирование патриотического сознания.
Но в том и штука, что человеку свойственно рационализировать свои привязанности.
Убеждать себя, что стильная одежда еще и удобна. Что вкусная еда еще и полезна. Что любимые люди обладают всевозможными талантами и добродетелями. А импонирующая гуманитарная политика является мощным гибридным оружием.
Защищая свой личный выбор, очень удобно ставить знак равенства между желаемым и эффективным.
Однако критерий истины – практика, и тут стоит обратить внимание на три обстоятельства.
Во-первых, наивысший уровень патриотической консолидации в нашем обществе был достигнут в 2014-м. И тогдашняя Украина выстояла под ударами Кремля, будучи более либеральной, чем сейчас.
В разгар битвы за независимость президент Порошенко не стеснялся публично заявлять об "уважительном отношении к специфике регионов и к праву местных громад на свои нюансы в вопросах исторической памяти, пантеона героев, религиозных традиций".
Чем активнее выстраивался символический частокол, призванный сплотить страну перед лицом Путина, тем выше становились наши внутренние баррикады. Уже это побуждает усомниться в эффективности жесткой гуманитарной политики как консолидирующего инструмента.
Во-вторых, слишком многие сторонники данной концепции – от Виталия Портникова до Павла Казарина – не подтверждают ее собственным примером.
Большинство публичных интеллектуалов не пришли от символического к патриотическому, а проделали обратный путь.
Будучи выходцами из имперского культурного пространства, они сначала связали себя с независимой Украиной, а уж потом поддержали ускоренную гуманитарную эмансипацию.
Оценив Бандеру и томос под влиянием патриотизма, они прописывают населению противоположный рецепт: превращение в патриотов под влиянием символического официоза.
Образно говоря, человек, уже излечившийся от бронхита, идет купаться в проруби – и почему-то считает, что других страдающих бронхитом, исцелит само окунание в прорубь.
Наконец, в-третьих, мнение о чудодейственной роли символов не получило подтверждения в ходе последней президентской кампании.
Отечественный избиратель представлен несколькими поколениями. И у каждого поколения – собственный опыт пребывания в разных символических пространствах.
Кто-то сформировался как личность еще в Советском Союзе, а кто-то не прожил в СССР ни дня.
Кто-то встретился с желто-голубым флагом и трезубцем уже в зрелом возрасте, а кто-то видел их с первых лет жизни.
Читайте также:
В целом после 1991 года пространство национального расширялось, а пространство имперского – сокращалось.
Весной 2019-го один из кандидатов активно эксплуатировал повестку суверенитета, а другой – нет. И в теории мы должны были увидеть положительную корреляцию между символическим и гражданским.
Чем моложе голосующий, чем меньше он сталкивался с советской эстетикой, чем раньше познакомился с национальными символами, тем с большей вероятностью он должен был очутиться среди воинственных 25%.
Однако на практике перед нами предстала противоположная картина.
Электорат ультра-патриотичного Петра Алексеевича оказался весьма пожилым.
Это люди, проведшие большую часть жизни в империи. Выросшие на советских книгах, песнях и фильмах. Побывавшие в октябрятах, пионерах и комсомольцах.
Вдоволь наслушавшиеся рассказов о величии СССР, о дедушке Ленине, о дружбе братских народов Украины и России. Но в 2019-м все это не помешало им проголосовать за пятого президента с декоммунизацией, украинизацией и автокефалией.
Напротив, безыдейный Владимир Зеленский заручился массовой поддержкой молодежи. Наилучших результатов он добился среди избирателей в возрасте от 18 до 30 лет.
Эти люди не застали другого государства, кроме независимой Украины. С юных лет слышали в школе украинскую речь. Учились по учебникам с позитивными оценками УНР и УПА.
Не держали в руках рубли с Ильичом, зато с детства привыкли к купюрам с Мазепой и Грушевским. Но в 2019-м все перечисленное не заставило их поддержать Петра Порошенко, сделавшего ставку на патриотические лозунги.
Факты – вещь упрямая, а цифры – тем более. И то, и другое подталкивает к выводу, что воздействие символического официоза на массовое сознание несколько преувеличено. Во всяком случае, в нашей стране и в наше время.
Разумеется, это не освобождает Украину от дальнейшей дискуссии о символах, истории, религии, языке, национальных героях и государственной политике. Но, отстаивая свои предпочтения, необязательно выдавать желаемое за эффективное.
Иногда стоит взглянуть правде в глаза – и озвучить ее хотя бы самому себе.
"Я ношу классические костюмы от Армани не потому, что это удобно, а потому, что это стильно. Я ем сырокопченую колбасу не потому, что это полезно, а потому, что это вкусно. Я люблю своих близких не потому, что они лучшие, а потому, что они свои. Я поддерживаю форсированную украинизацию и славлю лидера ОУН не потому, что это необходимо для победы над Путиным, а потому, что мне это нравится".
Возможно, подобная позиция будет выглядеть не так выигрышно, как амплуа великого гибридного стратега. Но, по крайней мере, она будет честной. И если нам не уйти от откровенного внутреннего диалога, то для начала это уже неплохо.
Михаил Дубинянский
