Спільна історія
Восемьдесят лет назад началась главная война XX века. Вторая мировая война.
Война, которая в последние годы практически вытеснила из украинского публичного пространства "Великую Отечественную". И хотя со сменой власти появляется соблазн скорректировать историческую политику, в данном случае отступление от достигнутого стало бы крупной ошибкой.
Политика памяти в Украине слишком часто выглядит как бегство от общего прошлого. Как попытка во что бы то ни стало отгородиться от бывшей метрополии, замкнувшись в собственном коконе.
Попытка, прямо скажем, неуклюжая. Нелепо делать вид, будто Сталинград, Курская дуга, Ленинградская блокада или битва за Москву – это не часть нашей общей истории.
Глупо притворяться, будто наша война сводится к национально-освободительной борьбе ОУН и подвигам Украинской повстанческой армии. По своей природе всякий изоляционизм антиисторичен.
Но в том и дело, что советско-российская "Великая Отечественная" была и остается таким же замыканием в себе. Попыткой отгородиться от глобального нарратива.
Свести всю настоящую, значимую историю к схватке между сталинским СССР и гитлеровской Германией. Приватизировать драматическое и судьбоносное, отказывая другим в полноценных героях, неподдельных испытаниях и подлинных смыслах.
Простившись с "Великой Отечественной", Украина получила шанс выйти из исторической изоляции – и упор стоит сделать именно на этом. У нас нет причин ограничивать общее прошлое бывшим Советским Союзом.
Особенно, если речь идет о войне, опустошившей целый континент. О войне, остающейся европейским цивилизационным кодом и спустя 80 лет.
О войне, чье эхо современный украинец может ощутить всюду: от Минска до Брюсселя и от Риги до Афин. Собственными глазами оценить драматическую связь времен, стран и народов.
Общая история – это осязаемые следы Второй мировой, разбросанные по всей Европе.
Это кричащая новизна древнего Успенского собора в Киеве – и такая же пронзительная новизна старой Варшавы, барочного Дрездена или пиратского города Сен-Мало.
Это иссеченный осколками памятник философу Снелльману перед Банком Финляндии: много лет назад его повредили советские бомбы, упавшие на Хельсинки.
Это отметины от пуль на пражском соборе святых Кирилла и Мефодия: здесь приняли свой последний бой чехословацкие диверсанты, ликвидировавшие рейхспротектора Гейдриха.
Это бесчисленные отголоски одной человеческой трагедии. "Менора" в Бабьем Яру и бронзовая Анна Франк у церкви Вестеркерк в Амстердаме.
"Безымянная библиотека" на венской площади Юденплац и барельефы литовца Арбита Блатаса в Венецианском гетто.
Стоптанная чугунная обувь на набережной Дуная в Будапеште и бывшая вилла коллаборациониста Квислинга в Осло, превращенная в музей памяти 765 погибших норвежских евреев.
Читайте также:
Общая история – это возможность почувствовать отзвуки Второй мировой даже там, куда она не дошла.
Когда Лиссабон остается для нас городом Ремарка, повидавшим десятки тысяч беженцев из оккупированной нацистами Европы.
Когда в центре Цюриха мы наталкиваемся на один из бетонных бункеров "Национального редута": спешно выстроенный в 1940 году, он так и не понадобился швейцарцам.
Когда в Стокгольме мы выходим к мемориалу праведника мира Рауля Валленберга – и эта частица шведской гордости кажется искуплением благодушного шведского нейтралитета в годы войны.
Общая история – это мостик между совершенно непохожими друг на друга территориями и нациями.
Что может роднить вечно неустроенную Украину с Великим Герцогством Люксембург, излучающим богатство, благополучие и буржуазный уют? Или с экзотической Мальтой, этой смесью средиземноморских красок, рыцарской старины и британского колониального наследия?
Но в идиллическом Люксембурге обнаруживается нечто очень знакомое: Национальный монумент Солидарности с Вечным огнем, который многие украинцы почему-то считают советской приметой. Это память о том, каким хрупким бывает благополучие.
С какой легкостью оно было растоптано сапогами оккупационной армии. И оказалось, что ни уютного герцогства, ни беззаботных люксембуржцев больше нет, но есть новоиспеченные граждане Рейха, обязанные не говорить по-французски, шагать строем и умирать за фюрера на Восточном фронте.
Память о том, что оборона стратегического средиземноморского плацдарма продолжалась более двух лет.
Что за это время крохотная Мальта пережила 3000 вражеских авианалетов, что на нее было сброшено 6700 тонн бомб, но защитники острова выстояли. И что у миниатюрной, почти игрушечной Валлетты ничуть не меньше оснований считаться "городом-героем", чем у Одессы, Киева или Керчи.
Общая история – это схожие этические коллизии и отталкивающие парадоксы войны.
Схожая неоднозначность, вынуждающая отказываться от черно-белых красок.
Довоенный центр Киева утрачен безвозвратно. Гуляя по Крещатику, застроенному сталинскими колоссами, мы вспоминаем, что главную столичную улицу стерли с лица земли не нацисты. Ее уничтожили "свои".
Советская власть, принесшая киевлянам не меньше горя, чем немецкие оккупанты. И, кажется, перед нами уникальная страница нашего тоталитарного прошлого. Кажется, в Западной Европе бесполезно искать что-либо созвучное.
Но прогуляемся по центру французского Гавра. Полюбуемся панельными пятиэтажками архитектора Огюста Перре – именно они послужили прообразом для советских хрущевок. И вспомним, что исторический центр города был уничтожен не нацистами, а "своими". Не оккупантами, а освободителями.
Считается, что во время бомбардировки Гавра союзниками в сентябре 1944-го погибло около двух тысяч гражданских французов – и только девятнадцать немецких военнослужащих...
Бежать от общего прошлого бессмысленно. Даже если оно кому-то неприятно.
Даже если это прошлое связывает палача с жертвой, а угнетателей с угнетенными. Но, забывая о "Великой Отечественной" и вспоминая Вторую мировую войну, мы не жертвуем общей историей. Мы ее обретаем.
Михаил Дубинянский
