Нам тут жити
Пять лет назад Майдан обвиняли в том, что протестующие топчут выбор избирателя. Мол, "дождитесь выборов" и "Янукович – всенародно избранный".
Майдан упрекали в том, что он пренебрегает процедурой. Что менять президента нужно на выборах. И что в активе у главы государства – 12 с половиной миллионов голосов, полученных во втором туре. Мол, "побеждайте на избирательных участках, а не на улицах".
Впрочем, аргументы не подействовали. Собранные в 2010-м году голоса не помогли. И разговор о собственной легитимности Виктору Януковичу пришлось продолжать уже на ростовских пресс-конференциях.
Можно долго рассуждать о природе Майдана. Спорить о том, чем он был – революцией или восстанием. Рассуждать о разнице между легальностью и легитимностью. Но куда важнее другое: для протестующих все увещевания о том, что Янукович – это выбор народа, не имели никакого значения.
Юваль Ной Харари писал о том, что человек признает итоги демократических выборов только тогда, когда у него есть что-то общее с большинством избирателей. "Если опыт и переживания других избирателей мне чужды, и если я уверен, что они не понимают моих чувств и пренебрегают моими жизненными интересами, то пусть против моего голоса будет хоть сто голосов, у меня абсолютно нет оснований принимать такой вердикт", - уверял профессор Еврейского университета.
Именно это и случилось зимой 2013-2014 годов. В конце концов, у того противостояния было несколько измерений. Партия регионов и парламентская оппозиция. Улица против "Беркута". Майдан против Антимайдана.
Если брать за точку отсчета 1991 год, то "Украина Антимайдана" имела численный перевес. Следующие два с половиной десятилетия она сокращалась и отступала. А "Украина Майдана" наоборот – расширялась и наступала. Ее повестка украинского будущего вытесняла ностальгическую картину мира просоветски настроенных людей.
Уличное противостояние касалось не только конкретного "януковича". Это было борьбой двух этических систем. Взаимоисключающих этических систем.
Те, кто поддерживал протест, и те, кто мечтал о его разгоне, имели слишком мало точек пересечения. У них были одинаковые паспорта, но на этом сходства заканчивались и начинались различия. У них было разное описание прошлого и разные мечты о будущем.
Для одних Европа была "землей обетованной", а для других – царством бездуховного разврата. Для одних Россия была тюрьмой народов, а для других – новым улучшенным СССР 2.0.
То, что было важно для Майдана, не имело никакой ценности для Антимайдана. И потому у протестующих не было ни единой причины уважать мнение тех, кто вручил Януковичу власть в 2010 году. Они и не стали это делать. В полном соответствии с формулой Харари.
Майдан лишь подтвердил: в 2014 году в стране жили те, для кого Украина была ценностью, и те, для кого она была лишь данностью. Точек пересечения у этих двух групп было немного, а после российского вторжения их стало еще меньше. Равно как и поводов прислушиваться друг к другу.
Аннексия Крыма и оккупация Донбасса вычеркнули из электоральной жизни страны несколько миллионов просоветски настроенных граждан.
В своей попытке удержать Украину Москва разрушила многолетний паритет между лагерями. Перевес оказался на стороне тех, кто пять лет назад стоял на баррикадах.
В результате просоветский лагерь оказался маргинализован. Да, его глашатаи баллотируются в президенты. Да, его идеи звучат в эфире некоторых медиа. Да, его электорат продолжает фигурировать в соцопросах. Но динамика довольно красноречива.
Еще десять лет назад пророссийские политики без труда выходили во второй тур. Их повестку транслировали большинство основных каналов. А их избиратели превращали Украину в буриданова осла, который замер между двумя стогами сена, не в силах принять хоть какое-то решение.
Сегодня уже не получится представить себе Майдан, в котором по одну сторону баррикад будут сторонники Европейского союза, а по другую – Евразийского. Но это не значит, что риски исчезли.
Потому что мы можем столкнуться с новой проблемой. В рамках все той же формулы, которую описал Харари.
Чем ближе выборы, тем выше накал споров и жестче обвинения. Каждый лагерь подает эти выборы как "последний и решительный бой". Лагерь президента – как борьбу Украины и Кремля. Лагерь Тимошенко – как выбор между геноцидом и процветанием. Лагерь Зеленского – как борьбу "старых элит" и "нового народовластия".
Выборы начинают напоминать референдум о будущем. И главный вопрос в том, как именно обитатели каждого лагеря станут воспринимать своих оппонентов.
Одно дело – если вы готовы принять выбор тех, кто голосует за других кандидатов. Если вы допускаете, что их решение имеет право на существование.
И совсем другое – если вы изначально демонизируете всех тех, кто голосует не так, как вы сами.
Читайте также:
Можно планировать отдать свой голос за действующего президента. Но совершенно не обязательно считать тех, кто этого делать не хочет, сторонниками Кремля.
Выборы – это прекрасный способ снять трения в обществе. Но лишь в том случае, когда у избирателей и так есть общие взгляды по фундаментальным для страны вопросам.
А если страна живет в ситуации расчеловечивания оппонентов, если носитель иной точки зрения воспринимается как враг – то нет поводов ждать, что результат выборов станет легитимной основой для следующих пяти лет существования. Проигравший лагерь всегда может захотеть оспорить эту процедуру. В судах. Или на улицах.
Майдан появляется не тогда, когда бьют студентов. Он появляется тогда, когда внутренние заборы становятся выше внешней крепостной стены.
Павел Казарин
