Інша війна
Главная война ХХ века началась не 22 июня, а 1 сентября. Украинское общество с трудом, но все-таки пришло к осознанию этого факта. Сложнее осознать, что главная война ХХ века закончилась не 9 или 8 мая, а 2 сентября.
Мы готовы по-новому воспринимать европейскую Вторую мировую и переосмысливать роль Украины в тех событиях. Но нам по-прежнему трудно представить глобальную Вторую мировую, бушевавшую в азиатских джунглях или на Тихом океане, – ту самую войну, которая завершилась 2 сентября 1945 года.
Украинцам тяжело воспринимать ее как нечто важное, значимое, наполненное эмоциями и смыслами. И, пожалуй, эта ограниченность стала самым стойким наследием советской пропаганды и "русского мира".
По большому счету, мифология "Великой Отечественной" сводится к тому, что Земля – плоская. Если под Сталинградом, Курском или Киевом совершались подвиги, то на другой стороне Земли ничего достойного не было и быть не могло.
В чужом мире, перевернутом вверх ногами, не могло быть подлинной войны, неподдельного драматизма, истинных героев. Нет, по-настоящему воевали только наши деды и прадеды!
Вера в собственную исключительность, презрение к чужому, незнание окружающего мира и нежелание его узнать – вот то, что превращает память о войне в гражданскую религию. Религию нетерпимости и ненависти, активно эксплуатируемую нынешним кремлевским режимом.
И лучшим противоядием от советско-российского мифа служит не ревизионизм, а человеческие истории с других концов планеты. Рассказы о чужих боях, солдатах, подвигах. О чужой войне, которая временами походила на привычную нам, а порой выглядела совершенно иначе.
Например, история рядового Лукаса вполне созвучна с героикой "Великой Отечественной". Это рассказ об отчаянной смелости, патриотизме и самопожертвовании.
14-летний Джеклин Харрелл Лукас из Северной Каролины записался в морскую пехоту в 1942 году, выдав себя за 17-летнего: парню помогла крупная комплекция. Пройдя обучение, он служил в тыловых частях, но мечтал попасть на фронт.
В январе 1945-го Лукас тайком пробрался на военный транспорт, отплывавший к острову Иводзима. По пути сдался командиру подразделения, находившегося на корабле, и получил разрешение остаться. Там же, в море, отпраздновал свое семнадцатилетие.
19 февраля американцы высадились на Иводзиме и ринулись в бой. На следующий день подразделение рядового Лукаса было атаковано японцами. Юноша заметил, как в траншею с морскими пехотинцами упали две вражеские гранаты.
Спасая товарищей, смельчак накрыл обе гранаты собой. Разорвалась только одна из них, но Лукас чудом остался в живых, перенеся 21 операцию и сохранив в своем теле около двухсот осколков. После выздоровления он получил из рук президента Медаль Почета, став самым юным морпехом, удостоенным этой высшей награды.
А вот история капрала Досса несовместима с советскими ценностями времен войны. Это рассказ о личных убеждениях, о гражданских правах и о свободе совести.
Уроженец Виргинии Десмонд Томас Досс был американским патриотом. Но еще он был адвентистом седьмого дня и считал недопустимым не только убийство человека, но даже прикосновение к оружию.
По законам США Досс имел право на освобождение от призыва. Однако 23-летний "отказник совести" жаждал помочь своей сражающейся стране – и в конце концов ему было разрешено стать санитаром.
Военнослужащий, отказывавшийся брать в руки винтовку и выполнять наряды по субботам, терпел издевки товарищей, обвинения в трусости, угрозы начальства. Но отношение к Доссу резко переменилось во время боев на Гуаме и Филиппинах, когда Десмонд, рискуя жизнью, вытаскивал раненых из самого пекла.
Весной 1945-го началась кровопролитная битва за Окинаву. Пытаясь взять штурмом неприступный кряж Маэда, американцы были отброшены к подножию отвесной скалы. Наверху остались раненые, обреченные на верную смерть, – и безоружный санитар Досс, не бросивший сослуживцев.
Под шквальным огнем парень сумел спасти 75 человек, одного за другим спуская их вниз на веревке.
За этот подвиг Десмонд был награжден Медалью Почета – первым из "отказников совести" в американской истории. Он выиграл свою войну, не изменив своим убеждениям.
История капрала Габалдона – не только несоветская, но и совсем не европейская. Это рассказ о столкновении разных культур и о фанатизме, к которому Гитлер со Сталиным лишь стремились, но который был нормой на Тихоокеанском театре войны.
Гай Габалдон вырос в трущобах Лос-Анджелеса и рано связался с многонациональным уличным криминалом. В 12 лет попал в приемную семью супругов-японцев Накано. Научился японскому языку и обычаям. Во время войны был зачислен в морскую пехоту и летом 1944-го оказался в центре ожесточенного сражения за остров Сайпан.
Японские войска отчаянно оборонялись, уведя в джунгли гражданское население. А когда исход битвы был решен, японцы стали кончать с собой. За несколько дней на острове было совершено 5000 самоубийств.
Одна из прибрежных скал до сих пор носит название "Банзай-Клифф" – в память о кличе, с которым подданные императора Хирохито бросались вниз, чтобы не попасть в плен. Американцы не могли остановить это безумие, да часто и не хотели: фанатичных японцев не воспринимали как живых людей.
Но 18-летний капрал Габалдон оказался исключением. Он стал делать вылазки в расположение противника – сначала самовольно, затем с одобрения начальства. Используя знание японского языка и культуры, Гай убеждал военных и гражданских не совершать суицид, а сдаваться.
В первую ночь ему удалось уговорить двоих японцев.Затем их становилось все больше и больше. Однажды капрал-переговорщик привел целую колонну из 800 пленных.
Товарищи прозвали Габалдона "Сайпанским крысоловом", командование наградило его Серебряной звездой. А более тысячи вражеских жизней были спасены благодаря одному человеку…
Сегодня многие из нас убеждены, что прощание с "русским миром" – это забрасывание советских героев грязью. Но в действительности ментальный "русский мир" проиграет, когда Александр Матросов или Иван Кожедуб станут выглядеть такими же участниками большой и многоликой войны, как Десмонд Досс или Гай Габалдон.
Кремлевские идеологемы рушатся по мере осознания того, что Земля – круглая, человечество – едино, а мир – глобален. И Вторая мировая война не подлежит приватизации.
Михаил Дубинянский
