Скромна чарівність євроскепсису

11 июня украинскому безвизу исполняется год. У наших соотечественников с биометрическими паспортами стало больше возможностей узнать Европу. Впрочем, таких возможностей стало больше и у тех, кто сидит дома.

События последнего времени – гибридная война, антироссийские санкции, миграционный кризис – заставили украинцев  пристально следить за новостями из ЕС и вникать в европейские проблемы.

При ближайшем рассмотрении Европа оказалась очень разной и уж точно не идеальной.

Чем лучше мы ее узнаем, тем больше неприятных открытий обсуждается в соцсетях.

В Италии – грязь, облезлые дома и популистское "Движение пяти звезд". В Польше и Венгрии – дремучие шовинисты. В Швеции – наплыв беженцев.

Британские болельщики мусорят в киевском парке Шевченко. Румынские водители не соблюдают правил дорожного движения. Греческие избиратели голосуют за опасных радикалов.

Французы не желают вникать в тонкости украино-российского противостояния. Немцы готовы строить вместе с Путиным "Северный поток-2".

И вообще есть список вещей, которые в ЕС хуже, чем в Украине: и налоги там выше, и банковской картой пользоваться сложнее, и качественный интернет безумно дорог, и столько хороших ресторанов с умеренными ценами там не найдешь…

Весь этот негатив пополняет копилку молодого украинского евроскепсиса. Разочарованные голоса звучат все чаще и громче.

А нужна ли нам такая Европа?

А кто они такие, чтобы смотреть на сражающуюся Украину свысока?

А не пошли бы они подальше со своей озабоченностью, своими ценностями и своими придирками?

А не пора ли нам встать с колен, опереться на собственные силы и найти свой уникальный суверенный путь?

Конечно, рост евроскептицизма подозрительно совпал с европейскими претензиями к украинской власти. Но чисто психологические предпосылки у него тоже есть. Пожалуй, при более тесном знакомстве с ЕС иначе быть не могло.  

Человек всегда готов признать превосходство безупречного.

Склоняясь перед идеальной Европой, существовавшей в нашем воображении, мы не чувствовали дискомфорта.

Но гораздо труднее признавать превосходство несовершенного. Зависеть от проблемной Европы. Отставать от Европы, переживающей кризис. Понимать, что чужое преимущество бывает не заслуженным, а предопределенным историческими обстоятельствами.

Это обижает нас и подрывает нашу веру в справедливый мир.

Да, современный центр Афин производит грустное впечатление даже по сравнению с Киевом.

Но для гостей греческая столица все равно будет привлекательнее: благодаря наследию великой цивилизации, имеющей к нынешним грекам весьма отдаленное отношение.

Да, по многим параметрам западноевропейская бюрократия еще жестче украинской. Но ей противостоят давние традиции свободного предпринимательства; и фундамент, созданный в эпоху экономического либерализма, выдерживает эту нагрузку.

Да, зачастую молодой европеец не лучше молодых киевлян или львовян, а иногда и хуже – инфантильнее и наивнее. Но в его распоряжении всегда будет цивилизационная фора.

Как максимум – столетия прогресса, как минимум – два десятка лет межвоенной государственности и спокойное развитие в 1990-х и 2000-х.

А нам, только начинающим осознавать себя и выбирающимся из постсоветского болота в экстремальных условиях, форы не предоставит никто.  

Слабости и недостатки, простительные сегодняшней Европе, непростительны украинцам, обреченным ее догонять.

Легендарный Рим может быть неряшливым, прославленная Венеция – неприветливой. Но Киев, создающий свое реноме с нуля, должен быть опрятным и гостеприимным.

Франция может бастовать и митинговать, требуя необоснованных социальных гарантий; Финляндия может затевать и прекращать сомнительные эксперименты с безусловным базовым доходом.

Но украинская экономика лишена запаса прочности, и для нас всякий популизм смертельно опасен.

Венгрия или Польша могут играть в анфан-терриблей и выступать с эпатажными заявлениями. Но для Украины, втянутой в противостояние с РФ и критически зависящей от международной поддержки, это будет самоубийством.

Немцы или голландцы, рожденные в центре западной ойкумены, могут жить с ограниченным политическим кругозором. Но от нашего общества, находящегося на краю этой ойкумены, требуется отличное знание и понимание мировых проблем.

То, что дозволено европейскому Юпитеру, не дозволено украинскому быку.

Это может показаться несправедливым и обидным, но это так. И делать из этого эмоциональные евроскептические выводы по меньшей мере глупо.

Евроскептицизм всегда связан с представлением о неадекватном распределении ролей.

О том, что отведенный тебе статус не соответствует твоему потенциалу. Что, хлопнув дверью и послав европейских партнеров подальше, ты только выиграешь – или, во всяком случае, потеряешь намного меньше, чем они.

Brexit и другие события последних лет показали, что обычно это представление иллюзорно.

Хотя речь идет о развитых странах, которые не были оторваны от цивилизованного мира, не прозябают в нищете и не должны отбиваться от имперского соседа с превосходящими ресурсами.

В случае с Украиной и Европой вопрос о неадекватном распределении ролей даже не стоит.

Потому что Берлин или Брюссель не нуждаются в финансовой, политической и моральной поддержке со стороны Банковой.

Поляки с венграми не приезжают в Украину в поисках работы и лучшей жизни.

Итальянцы никогда не слышали о том, что все дороги ведут в Киев; а французы не мечтают увидеть Львов и умереть.

Наш цивилизационный бэкграунд и наши возможности несопоставимы с европейскими, и в ближайшей перспективе этот разрыв никуда не денется.

В основе британского, итальянского или греческого евроскепсиса лежит искаженная картина реальности. В основе украинского евроскепсиса лежит сказочная картина реальности.

Можно сколько угодно предаваться наивному украиноцентризму, считать себя оплотом цивилизации и защитниками ЕС от дикой московской орды. Но если разочарованные украинцы плюнут на Европу, ей даже не придется утираться.

А если разочарованная Европа плюнет на украинцев, мы утонем.  

Михаил Дубинянский