Зураб Аласанія: Офшори в три тисячі доларів - це несерйозне звинувачення
Генеральный директор Национальной телекомпании Украины Зураб Аласания, кандидатуру которого на пост руководителя гостелевидения выдвинуло в марте 2014-го профессиональное медиа-сообщество, за последний месяц несколько раз становился объектом скандалов.
Причем не только со стороны того самого журналистского сообщества, которое два года назад выдало ему кредит доверия.
Сначала команда "Слідство.інфо" усомнилась в том, что их сюжет об офшорах президента будет показан в эфире "UA:Перший", и предположила, что сценарий мог быть отправлен в Администрацию президента.
Затем Национальный союз журналистов обратился к премьеру Гройсману, с просьбой отправить гендиректора НТКУ в отставку, так как, по версии профессиональной организации, Аласания "грозит региональным телеканалам массовыми сокращениями".
Потом масла в огонь подлила шумиха вокруг Оксаны Билозир. Её юбилейный концерт не вышел в эфире UA:Першого, из чего эстрадные звезды сделали вывод, что гендиректор намерен загнать украинскую культуру в подвалы.
Чехарда с обвинениями, кажется, мало трогает Аласанию.
Его заботят другие проблемы – запустить современный ньюзрум, для которого он привлек европейский грант в несколько миллионов евро, достроить тренинговый центр для журналистов, где они будут проходить переобучение.
В длинных неосвещенных коридорах "карандаша", как в народе прозвали здание НТУ, возникает ощущение, что Зураб Аласания работает в каком-то параллельном измерении. И пока эти два измерения не пересекаются.
В одной из реальностей – падает рейтинг канала. В другой – тренируют журналистов и мечтают построить современный NewsHouse.
"У канала упал рейтинг, но это неизбежно. Дети тоже хотят сникерс, а не кашу. Но мы же не перестаем кормить их полезной кашей", – философски замечает он.
"Украинская правда" попыталась разобраться, что происходит с медиареформой, и появится ли у Украины свой аналог ВВС?
– Давай начнем со "Слідства.інфо" – насколько вероятно, что сценарий их программы мог попасть, например, на стол Борису Ложкину?
– Мы с Дмитрием Гнапом знаем друг друга 15 лет. Он точно знает, что он отправляет сценарии не мне – а моему заму.
И дальше нас это никогда не выходило. Да, это правда, я был недоволен конкретно этой работой. Но только с точки зрения профессионального исполнения. Офшоры в три тысячи долларов – это несерьезное обвинение, которое звучит очень громко на фоне Иловайской трагедии. Я не считаю, что это – честный прием.
Но больше меня удивило то, что Гнап нам не доверяет.
Если нет доверия к коллегам извне, то начинается консервация. Когда "правильно" – только так, как ты видишь, и не иначе. А это опасно.
– Его программа будет выходить на "UA:Першому"? Вам удалось личное оставить за скобками и не нести в эфир?
– Это не личное – это профессиональное.
– Давай посмотрим, что удалось тебе сделать за эти два года. В каком состоянии реформа?
– Готовность реформы мы оцениваем где-то в 45%. Мы сейчас на финише объединения 32-х предприятий. После объединения всех региональных телекомпаний должен начаться этап корпоративизации, после выхода на рынок. Но это мы сейчас говорим о формально-юридической части.
Что еще изменилась? Система управления. Очень тяжело сейчас директорам региональных каналов. Еще вчера всем командовали они – а сегодня я.
Также нам еще не передали финансовую систему управления. Уже полгода не могут передать. Мы зависим от казначейства и восьми министерств, перед которыми мы должны отчитываться за каждый чих.
Если говорить глобально, то сейчас происходит болезненный этап отделения компании от государства. А на уровне персонала происходит в некоем понимании десоветизация, когда людям приходится учиться иметь свое мнение и делать свою оценку
– Что ты под этим подразумеваешь?
– Что местные телекомпании "отделяются" от местной власти.
У меня есть пример Полтавы. Там главой областной государственной телекомпании "Лтава" является Евгений Лопушанский. Он когда-то был помощником депутата Валерия Головко, теперь Головко председатель Полтавской ОДА. Собственно, на свою должность Лопушанский, как и его зам, были назначены Головко.
Когда я объясняю Евгению, что такое независимость СМИ, он соглашается. Но потом ходит на встречи в кабинет Головко. Я говорю: ты не можешь вести себя так. Но я искал кадры в Полтаве. Не нашел. Там нет людей даже в полтавском "Громадськом ТБ", которые были достаточно подготовлены.
– Тем не менее, Национальный союз журналистов обвиняет тебя в массовых увольнениях, чуть ли не половину коллектива уже уволил...
– Ты не поверишь, но у меня нет права сокращать. Мне государство не позволяет это делать. Сокращения прописаны Кабмином и составляют 3-5% в год. И я вот так и делаю, пошагово.
А мои коллеги из НСЖУ просто нагло манипулируют.
Вот, сейчас через три месяца в головной компании из 1.320 сотрудников останется 1.243.А по всей стране из 8.300 сотрудников под сокращение попадут максимум 800 человек.
Хотя у меня в компании два крыла – один радикально-правый, который кричит, что надо всех ликвидировать к чертям, а второй радикально-левый – вы убийцы, вы убиваете украинское телевидение.
Поэтому я всегда буду виноват. И я привык к этому.
– У тебя, с одной стороны, армия сотрудников, с другой – нехватка профессионалов и качественного контента. Может, тоже стоит проводить через комиссии по отбору?
– К сожалению, комиссии по отбору не имеют никаких законных оснований. Я входил в комиссию при Нацполиции, смотрел тесты, как проходит отбор. Так вот: после отбора многие милиционеры через суд требуют восстановления. Так же, через суд восстановился мой зам, которого я уволил еще в 2014-м.
Наш суд автоматически на стороне работника.
Сейчас мы идем другим путем – ищем гранты на то, чтобы построить настоящую HR-систему, ищем деньги на переобучение, переаттестацию.
– Какие у тебя законодательные рычаги, чтобы проводить чистки Авгиевых конюшен?
– Сокращения для нас, по большому счету, не имеют никакого смысла. Знаешь почему? Это означает сокращение зарплаты. Вот у тебя работало 3 человека на зарплате по 1.400 гривен, ты двух уволил, и лучший должен был бы, по идее, получать 4 тысячи. Но нет. Государство сокращает вместе с зарплатами.
Закон про общественное теле- и радиовещание предполагает, что зарплаты будет определять Наблюдательный совет. Я думаю, что вилка зарплат на общественном канале должна составлять от 6 до 50 тысяч гривен.
– Еще четыре года вас будет содержать госбюджет, а потом должны будут содержать граждане. Рекламы на канале, согласно закону, не предполагается. Вопрос: какова бизнес-модель канала?
– Мы пошли и сдали кровь. Ты такие вещи не для дохода делаешь. Ты их делаешь для себя, чтобы человеком, в конце концов, быть. Мы канал делаем не для дохода, а для того, чтобы у общества был независимый инструмент анализа происходящего в стране и мире.
У нас сейчас в стране два типа собственности телевидения – приватный и государственный. Всем понятно, что телевидение – это не бизнес. И олигархи его содержат, как инструмент влияния, которым они пользуются, кто в каком режиме – кто ежедневно, кто раз в четыре года на выборах.
Государственные каналы еще хуже. Они всегда поддерживали власть. При этом власть могла быть Гитлером, а могла быть Махатмой Ганди, но они одинаково поддерживали действующую власть.
А власть всегда себя путала с государством.
Обычный человек отравлен страшно. Мы все друг друга подозреваем. Смотришь "1+1" – делишь на коэффициент Коломойского, смотришь "Интер" – делишь на коэффициент Левочкина.
Ты уже заколебался делить, но не можешь иначе.
Это как с детьми: если их кормили все время сникерсами и чипсами, то потом какое-то время надо тратить усилия, чтобы приучить их есть кашку.
– Ты согласен, что эфир "UA:Перший" сейчас – полезная каша, но которая пока мало кому интересна. Ты понимаешь, как сделать, чтобы на "полезное интеллектуальное питание" в обществе, в котором отсутствует такая культура потребления, был спрос? У тебя есть понимание, например, каким канал будет через три года?
– Я вижу, что канал через три года будет уверенно стоять на ногах. Это означает, что он – уже акционерное общество. Акции принадлежат Министерству экономики, оно требует отчеты только по финансам. И через него у нас проходят все крупные гранты с иностранцами.
У нас точно два канала – на них у нас есть 1,3 миллиарда гривен. И мы уже модернизировали половину компании.
По крайней мере, паровоз "UA:Перший" точно модернизирован: у нас есть NewsHouse, мы его начинаем сейчас запускать.
Потом, у нас другой подход к новостям – input и output. Корда мы имеем 300 входящих новостей, из них выбирается десятка. И потом эти 10 тянут через все медиа каналы, которые есть в холдинге ТВ, радио, сайты и так далее. У нас все новости объединены.
А "UA:Перший" набит трансляциями – не только из Украины, но и со всего мира.
Украина сейчас не понимает, как живет весь мир. Мы – сильно закрытая страна. Сейчас она вынуждена будет открыться и для Европы, и для всего мира.
И количество языков вещания у нас сильно расширится, у нас будут трансляции на английском языке, и мы все меньше будем их переводить.
"UA:Перший" беспрерывно будет грузить мозги – имею ввиду прямые трансляции. А вот чтобы осмыслить, что происходит, зритель будет смотреть канал "Культура".
Это не означает, что там будет симфоническая музыка или только умные разговоры. Умные люди будут фильтровать и выделять важное. Так, как работает сейчас интернет. Когда что-то важное происходит, ты его точно не пропустишь.
Но мы еще будем поднимать архивы, выкладывать в общий доступ старые съемки. На старых съемках прекрасно в мире каналы зарабатывают. И мы будем делать то же самое.
К тому времени у нас уже будет LTE, и мы подбираемся к 5G. И любой зритель всегда может выйти с телефона и смотреть видео.
Да и с управленческой точки зрения компания почти достигла баланса между внутренним производством и аутсорсингом. Причем мы, канал, объявляем тендер на программу как "внутри" НТКУ, так и "снаружи" компании. Но об этом сейчас внутри компании даже слышать не хотят.
– Эту визию вы обсуждали с журналистским сообществом?
– Мы обсуждали внутри команды, много раз с сообществом в том или ином виде. Но, честно говоря, это мало кому надо, каждый занят своим.
Эту всю визию я готовлю как стратегический план, который я буду представлять перед Наблюдательным советом во время выборов правления. Кстати, миссию и ценности каналу помогли выписать члены Наблюдательного совета.
– И какие ценности?
– Независимость от олигархического капитала и от государства.
Невозможно делать хорошие новости, будучи зависимым от кого-то.
Ценность вторая – равновесие. Мы твердо стоим на земле, мы не работаем в угоду эмоциям. Мы не уступаем классическим журналистским стандартам.
Мы должны найти обоснование, провести фактчекинг, дать второе мнение.
– Вы на протяжении года постоянно привлекали западных доноров? Сколько удалось привлечь донорской помощи, и что вы уже сумели модернизировать за эти деньги?
– 1,4 миллионов долларов привлекли.
Вы должны понимать, что доноры дают деньги не на то, что вам нужно, а на то, что они считают, что вам это нужно.
Например, они готовы дать грант на освещение темы "Гендерной равности", но не готовы дать деньги на оборудование серверной. Или DW говорит – мы готовы вам привести тренинг, показать, как работать на новом оборудовании, но оборудование мы вам не оставим. Тогда зачем нам тренинг?
За полтора года мы получили 1, 4 миллиона долларов по 10-15 тысяч долларов, а отчетов заполнили тонны.
На Первом раньше никогда не было грантов – и начали хватать все подряд. Мы в какой-то момент стали сознательно отказываться от целевых грантов. Потому что у нас есть свои цели, и когда мы пробуем свои цели перекрыть вот этими грантами, плохо получается. Потому что это вносит суету и отвлекает внимание от более важных стратегических задач.
Кстати, такая позиция у доноров вызвала больше уважения.
И мы впервые заговорили про большие гранты на 5 миллионов евро – проект NewsHouse, двухмиллионный тренинговый центр с Евросоюзом и с японцами Jayko.
– Давай опять вернемся к отношениям с коллективом: реализовать все задуманное без людей вряд ли получится. Ты понимаешь, с кем делать это всё?
– Знаешь, когда есть понимание у руководства, люди подтягиваются.
Мне год пришлось приучать новости к самодостаточности.
Вот они звонят, спрашивают: "А про этого можно снять сюжет? А нам за это ничего не будет?" Я им говорю: "Вы должны делать то, что считаете нужным, объективным, если что, давайте мой номер телефона".
Такая самостоятельность была очень болезненной для них и болезненной для меня. Они все ждали, что я к ним спущусь в ньюзрум, буду давать наставления. Я не спускался.
Этот год был ужасный в новостях. Сколько мне чиновников позвонило, чтобы сказать: "Вы сволочи, нагло соврали. Вы же меня не спросили". И я понимаю, что не было второй стороны. Что я могу сделать? Звонить и ругаться? Нет, хотя понимаю – там не дотянули, там перекос получился.
– Был еще момент, когда новости обвинили в "джинсе": в одном из сюжетов прозвучало название электромобиля компании Рено.
– Это был скандал, который раздули наши коллеги. Девочке, которая готовила репортаж, и в голову не могло прийти, что это могут рассмотреть как джинсу.
– Давай вернемся к твоему прогнозу: когда общество будет готово платить за общественный канал?
– Все очень тяжело воспринимают изменения. Без изменений не бывает эволюции. У нас общество всегда было ресурсом для власти и олигархов. Сейчас мы поняли, что мы выросли, что у нас есть свое понимание того, чего мы хотим в этой стране.
Как его доносить, не имея своего канала коммуникации? Общественное телевидение – это наш шанс.
"UA:Перший" станет в перспективе таким хабом идей. Когда будет происходить в стране что-то важное, все будут переключаться на общественное телевидение.
Вот посмотрите через 3-4 года. Это будет заметно.
И вы знаете, чтобы нам существовать, нам много от общества не надо – 5 гривен в месяц. Мы сможем объяснить это людям. К тому же, они привыкли платить за интернет 80-100 гривен. И также уверен, что социально-ответственный бизнес, причем скорее средний, который сейчас не дал расшатать страну, – он точно нас будет поддерживать.
Это как десятина. Отдай и живи спокойно, зная, что твой дом никто не расшатает.
Анастасия Рингис, УП
