Іменем народу
"Вопреки напыщенному названию, ДНР мало чем отличалось от неорганизованных группировок татуированных бритоголовых бандитов с ультраправыми лозунгами, которые существовали и развлекались за счет грабежей на улицах и преследования евреев или того и другого вместе, по привычке выкрикивая лозунги во славу России".
Это цитата из остросюжетного романа Фредерика Форсайта "Икона", вышедшего в 1996 году. Хотя в книге аббревиатура "ДНР" расшифровывается по-другому, кое в чем британский автор оказался пророком.
Читайте такожОн прекрасно уловил связь между напыщенной словесной оболочкой и приземленным криминальным содержанием. В этом вся суть "Донецкой народной республики", недавно отметившей вторую годовщину своего появления.
Для искусственных образований, созданных Кремлем в Донецке и Луганске, было выбрано на редкость символичное имя. "Народные республики" – как еще следовало назвать отторгнутые территории?
Банды боевиков, насилие, произвол, бесправие, разорение, отжим собственности, запуганные жители – все это органично сочетается с гордым "выражая волю многонационального народа Донецкой области" и "стремясь создать народное, правовое, демократическое, суверенное государство".
Нынешние злоключения Донбасса не уникальны. Достаточно вспомнить сталинистские "народные демократии" в Восточной Европе, "народный Китай" Мао Цзэдуна или "народные республики" третьего мира вроде Анголы, Бенина, Конго и Мозамбика. Более того, неудачный опыт украинской государственности в 1917-1920 годах тоже не обошелся без этого сакрального слова.
Создается впечатление, что эпитет "народный", используемый в государственном строительстве, служит безошибочным индикатором беды.
Это больше, чем просто совпадение, и в этом стоит разобраться подробнее.
Начнем с самого "народа" и смысла, вкладываемого в это понятие.
Многое зависит от эпохи и языка. Если классическое "we, the people of the United States" обозначало множество отдельных личностей, то наш "народ" воспринимается как один обобщенный субъект. Он велик и могуч, он будто бы обладает единой волей, он якобы способен принимать решения и совершать поступки.
Разумеется, при трезвом рассмотрении становится ясно, что все это – фикция. Безликая многомиллионная масса не может быть субъектом.
Реальная субъектность присуща отдельным людям. Именно они работают, борются, голосуют, воюют, делают революции. И у каждого из них своя мотивация, свои представления о жизни, свои мысли и чувства.
Но хотя все значимое в этом мире совершается конкретными индивидами, их охотно подменяют обобщенным "народом". Причина очевидна: стремление компенсировать недостаток легитимности.
Сравним два новостных заголовка: "Отряд боевиков под командованием Стрелкова захватил Славянск" и "Народ Донбасса поднялся на вооруженную борьбу". Или: "Группа лиц заблокировала транзит российских фур" и "Народ перекрыл дорогу российским фурам". Или: "19,52% голландских граждан проголосовали против ассоциации с Украиной" и "Народ Нидерландов выступил против ассоциации".
Стоит заговорить о фиктивном субъекте, и любое событие начинает восприниматься по-другому. Предпринимаемое людьми можно поставить под сомнение, но решения и действия "народа" всегда легитимны.
Вот только созидательная человеческая деятельность обычно не нуждается в дополнительной легитимизации.
Если вы что-то производите, чем-то торгуете или кого-то лечите, если вы пишете книги, печете пиццу или занимаетесь благотворительностью, вам не нужно прикрываться коллективным фантомом. Плодами вашего труда пользуются вполне определенные люди, и абстрактный "народ" не при делах.
Но если вы собираетесь разжечь войну и поломать сотни тысяч судеб, то без ссылок на "братский народ Украины" или "многонациональный народ Донбасса" никак не обойтись. Угнетение, грабеж, произвол, творимые от имени фиктивного субъекта, предстают в ином свете: "воля народа", "национализация", "народный суд" и т. п.
Чем больше зла вы причиняете реальным людям, тем чаще приходится апеллировать к воображаемому "народу".
И наоборот – если кто-то искренне верит, что действует от лица "народа", эта деятельность наверняка ударит по живым людям.
Фиктивный субъект не обладает волей, поэтому "воля народа" означает насилие некой группы лиц над остальными. У фиктивного субъекта не может быть прав и свобод, поэтому борьба за "права народа" выливается в бесправие граждан.
Фиктивный субъект не может владеть никакими активами, поэтому манипуляции с собственностью от имени "народа" разрушают экономику и ведут к обнищанию людей.
Вырисовывается железная закономерность: чем больше – на словах – получает фиктивный субъект, тем больше – на деле – теряют миллионы реальных субъектов. Опыт "народных республик" Донбасса блестяще это подтвердил.
Над "народным" безумием в Донецке и Луганске можно было бы наблюдать со снисходительной ухмылкой, если бы остальная Украина – нищая, воюющая и погрязшая в политических дрязгах – была застрахована от схожего развития событий.
К сожалению, нечто подобное легко вообразить не только в Одессе или Харькове, но и в прогрессивном Киеве. "Народ", представленный очередной группой вооруженных активистов и берущий власть в свои руки. "Народное правосудие" в исполнении этих же ребят, не обременяющих себя юридическими формальностями. Силовое возвращение "народной собственности", присвоенной жадными барыгами…
Хотя этот сценарий ставит нашу страну на одну доску с ЛНДР, многие встретили бы его с энтузиазмом. Большинство популистских рецептов, озвучиваемых в сегодняшней Украине, сводятся именно к этому – к стремлению поиграть в собственную "народную республику" под патриотическим соусом.
Два года назад часть Украины была превращена в жуткую экспериментальную площадку.
Но что такое для нас "ДНР" и "ЛНР"? Цивилизационный антипод? Отталкивающий пример, который поможет украинцам не сбиться с пути? Или же призрак нашего будущего? Эталон дна, на котором со временем окажется вся страна?
Этот вопрос по-прежнему остается открытым. И отвечать на него придется не абстрактному "украинскому народу", а реальным людям – думающим, говорящим и действующим.
Михаил Дубинянский, для УП
