Глава місії ООН з прав людини: Люди менше гинуть від обстрілів, але стабільно часто - від розтяжок і мін
Миссию ООН по правам человека пригласили в Украину в феврале 2014 года новые украинские власти. С тех пор ее руководитель Фиона Фрейзер работает в Киеве.
У нее достаточно работы – боевики объявили о введении смертной казни, на оккупированных территориях исчезают люди, на линии разграничения – мины и растяжки, которые приводят к жертвам среди мирных жителей. Это лишь малая часть того, с чем пытается бороться миссия.
После оккупации Донбасса, Фиона Фрейзер и ее сотрудники – одни из немногих, кто может туда попасть и донести информацию до главарей боевиков. Однако говорить о том, что "псевдовласти" оккупированных территорий неукоснительно выполняют их рекомендации, нельзя.
В Крыму речь идет о пересечении административной границы, о постоянном нарушении прав крымских татар. Миссия ООН по правам человека пока не смогла добиться, чтобы ее пустили на полуостров. Фрезер говорит, что они пытаются отслеживать события с территории Украины.
В четверг глава миссии презентовала уже 13-й доклад. Ситуацию с соблюдением или нарушением прав человека на контролируемой территории мы все можем видеть и читать об этом в СМИ. Информация о положении вещей в ОРДО и ОРЛО практически закрыта.
Потому "Украинская правда" решила поговорить с Фионой Фрейзер о работе ее команды и последних тенденциях с правами человека именно на оккупированном Донбассе и в Крыму.
– Вы представляете доклады о ситуации с правами человека в Украине каждые три месяца. Замечаете ли вы какие-то изменения в ситуации после ваших презентаций?
– Многое изменилось за последние три месяца с момента нашего последнего доклада. Первое, что хочется отметить, – это уменьшение количества гражданских жертв. Сейчас самый спокойный период за последний год. Меньше раненых, меньше смертей. Вот немного статистики: с 16 ноября по 15 февраля мы зафиксировали 78 жертв среди мирных жителей: 21 убитый и 57 раненых.
В предыдущий отчетный период – с 16 сентября по 15 ноября – количество жертв среди гражданских составило 178 человек: 47 погибших и 131 раненый. Как видите, снижение более чем в два раза.
До сих пор существует проблема с прекращением огня. В последнее время люди меньше погибают от обстрелов, но стабильно часто – от растяжек, мин и боеприпасов, оставшихся после военных действий.
– Есть ли какие-то изменения, к которым привел именно доклад Миссии?
– Есть несколько положительных сдвигов. Во-первых, в ответ на обращение нашей миссии государство предоставило медицинскую помощь нескольким лицам, содержащимся под стражей, которые в ней нуждались.
Также начато расследование по фактам жестокого обращения с задержанными, которые мы предоставляли. Это позитивная реакция государственных органов на наши усилия.
После наших замечаний по обмену задержанных – им стали возвращать паспорта. Раньше их освобождали без документов, и они могли попасть в очень сложную ситуацию.
К позитивным изменениям мы можем отнести новый закон о внутренне перемещенных лицах, подписанный 24 декабря и вступивший в силу 13 января. Этот закон упрощает процедуру регистрации внутренне перемещенных лиц, и дает возможность иностранцам и лицам без гражданства, легально проживающим в Украине, возможность получить статус переселенца.
Очень важный аспект – это документы, которые выдаются на территориях, охваченных конфликтом. Люди умирают, рождаются, женятся. Акты гражданского состояния, которые они получают от "властей" в тех регионах, не признаются на остальной территории Украины. Мы положительно оцениваем то, что был принят закон, позволяющий легализовать такие документы через суд.
Однако наша миссия настаивает на необходимости, чтобы такие акты признавались сразу. Есть подобные прецеденты в других странах, где у правительств нет возможности контролировать территорию страны полностью.
– Миссия неоднократно подчеркивает, что она исходит из резолюции ООН о территориальной целостности Украины. Органы, которые выдают документы, действуют от имени самопровозглашенных властей, не признанных ни Украиной, ни миром. Как можно признавать документы, которые выдаются этими непризнанными органами?
– Это, скорее, вопрос отношений государства и своих граждан. Люди, которые живут на тех территориях – это граждане Украины. Очень важно, что признавая эти документы, государство дает людям на тех территориях посыл, что они все еще граждане Украины.
И хочу подчеркнуть в связи с этим, что при признании этих документов ни в коме случае не идет речь о признании "ЛНР" и "ДНР".
–В каких вопросах вы не заметили прогресса?
–Мы не видим достаточного прогресса в расследовании таких известных дел, как Майдан, насилие 2 мая 2014 года в Одессе, и насилие 9 мая 2014 года в Мариуполе.
Сохраняется проблема с пересечением линии соприкосновения. Возможно, стало легче получить пропуск, но остается проблема больших очередей. Также люди звонят нам и говорят, что они застряли между пунктом пропуска со стороны властей и пунктом пропуска со стороны самопровозглашенных республик. Эта территория самая незащищенная.
Мы были очень удивлены, когда узнали, что заявление Украины об отступлении от обязательств по защите прав человека распространяется на Краматорск, который находится под полным контролем правительства. В целом, речь идет о территориях, которые государство не контролирует полностью или контролирует частично, это около 16 населенных пунктов. Это влияет на свободу передвижения и на справедливый суд на территориях, охваченных конфликтом.
– Какие нарушения вы фиксируете на территориях, контролируемых боевиками?
– В последнее время участились факты задержания гражданских лиц. Идет уменьшение пространства для гражданского общества. Люди боятся свободно высказываться.
Нас беспокоит наличие военнослужащих и вооружения в населенных пунктах вдоль линии соприкосновения, по обе ее стороны. Это опасно и влияет на жизнь людей, которые там живут.
–Насколько та сторона прислушивается к вашим докладам и реагирует ли на ваши замечания?
– Мы думаем, что вооруженные группы знают о наших докладах. В них мы стараемся указать как можно больше фактов и тенденций, которые вызывают у нас обеспокоенность. Мы чувствуем, что многие вещи мы не можем указать в силу того, что у нас нет достаточного доступа к информации. Мы не можем попасть в изоляторы и места содержания под стражей на тех территориях, но надеемся, что это изменится.
– Как часто представители вашей миссии встречаются с руководством боевиков? Насколько открыты эти дискуссии? Как они реагируют на ваши предложения?
– Мы проводим регулярные встречи с представителями различных вооруженнных групп или "властей". Мы прямо говорим и обсуждаем все, что нас волнует. Конечно, хотелось бы встречаться чаще, это то, что можно было бы улучшить.
– Какова их реакция на ваши замечания?
– Они их выслушивают. Иногда есть ответ и некий прогресс, иногда его нет. Мы всегда открыто объясняем, чем мы занимаемся, и пытаемся дать им понять, что у них есть обязательства по отношению к людям.
Главная цель нашей работы – это вести мониторинг, документировать, собирать информацию по конкретным случаям, от жертв или свидетелей нарушения прав человека. Мы собираем эти данные, анализируем, следим за тенденциями.
Наша цель – упростить жизнь человеку, упростить свободу передвижения, решить вопрос с выплатой пенсий, с доступом к медицинской помощи, с поиском пропавших без вести и освобождением незаконно задержанных.
Все факты, которые мы собираем, мы передаем ответственным органам, властям Украины. Несмотря на то, что это зона конфликта, государство несет ответственность за своих граждан. Мы пытаемся показать, каким образом можно решить эти вопросы.
– Вы ведете мониторинг тех, кого задержали на оккупированных территориях. Есть ли у вас реальные рычаги влияния в этой ситуации?
– С этим сложно. Мы занимаемся индивидуальными случаями и говорим о них с представителями вооруженнных групп. Нам очень сложно получить какую-либо информацию о местах, где содержат задержанных, получить какие-то документальные подтверждения.
У нас также нет никакого доступа к местам, где держат захваченных украинских военных, мы не можем проверить условия их содержания. Поэтому мы бы очень хотели, чтобы ситуация улучшилась.
На тех территориях у людей нет правовой защиты, нет эффективной юридической помощи. В отличие от подконтрольных Украине территорий, где есть закон и право, на неконтролируемых территориях люди часто не знают, куда им обращаться.
– При обмене заложниками, например, привлекают ли вас к переговорам?
– Мы не принимаем участия ни в процессе переговоров, ни в обменах (мы называем их "одновременными освобождениями"), поскольку они являются частью Минского процесса, в котором мы не участвуем.
Бывают ситуации, когда люди сообщают нам, что их родственники были задержаны. Тогда мы можем обратиться в определенные органы власти и далее отслеживать ситуацию.
Мы также интервьюируем людей, которые были освобождены в рамках обменов. Часто бывает, что эти люди были задержаны украинскими властями вне прямой связи с вооруженным конфликтом.
–Сравнительно недавно боевики заговорили о смертной казни. Известны ли вам какие-то случаи?
– Действительно, мы знаем о том, что недавно был вынесен такой "приговор".
Знаем и о ситуации с Евгением Чуднецовым (боец полка "Азов", попавший в плен к боевикам под Широкино в феврале 2015 года, приговорен псевдосудом боевиков к 30 годам колонии строгого режима и еще двум годам ограничения свободы, "прокурор" "ДНР" требовал расстрела. У него не было адвоката - УП).
В нашем новом докладе мы призываем освободить Чуднецова, и не выносить или приводить в исполнение смертные приговоры, поскольку это является нарушением международного гуманитарного права. Надо понимать, что любой "юридический процесс" на территориях, контролируемых вооружёнными группами, является нелегитимным, там не действуют международно-признанные механизмы правосудия.
– В январе появилась информация, что ООН изучает факты об участии наемников на оккупированной территории, в том числе из РФ. Есть ли уже какие-то результаты?
– Речь идет о том, что через две недели Украину посетит Рабочая группа ООН по вопросу о наемничестве и правах человека. Это независимые международные эксперты, чей мандат определен Советом ООН по правам человека. Они проведут рад встреч в Киеве, а также, как мы надеемся, смогут посетить Донецк и Луганск. По итогам визита, перед отъездом из Украины, они проведут пресс-конференцию. Она состоится 18 марта. Потом в течение шести месяцев они подготовят доклад Совету ООН по правам человека. К сожалению, это не такой быстрый процесс.
– В начале декабря главарь ОРЛО Плотницкий анонсировал, что передаст вам информацию о якобы преступлениях со стороны Киева. Была ли у вас возможность ознакомиться с этими документами?
–Нет, никаких документов нам не передавали.
– Вы были на территориях Донецкой и Луганской областей, контролируемых вооруженными группами. Есть ли разница между ними?
–Да. Очень трудно сказать, в чем конкретно, но они отличаются. Донецк находится ближе к линии соприкосновения. Всего несколько километров – и вы видите разрушения, видите результаты конфликта. Луганск находится глубже, дальше от линии соприкосновения, там меньше разрушений. Но в Луганске проще договориться о встречах, если у нас есть такая необходимость.
– Какая ситуация в тех регионах, общались ли вы с обычными людьми, чего они хотят?
– В конце январе я была в Донецке. По словам моих коллег, которые постоянно находятся там, на улицах стало больше людей, машин. Похоже, что многие вернулись. Неизвестно, останутся ли они там. Может быть, это просто временное решение.
В Донецке не работают банковские учреждения, большие вопросы с безопасностью. Продукты есть, рынки и магазины работают, качество и цены разные. Мы отметили, что вновь открылись некоторые кафе, некоторые магазины закрыты, но рестораны функционируют.
Передвижение затруднено, поскольку если ты хочешь выехать из Донецка на запад, нужно пройти все контрольно-пропускные пункты, нельзя сесть на поезд и куда-то уехать, аэропорт, конечно, тоже не функционирует.
Сотрудники миссии бывают во многих местах в той зоне – это Донецк, Горловка, Дебальцево, Луганск, Краснодон. Все люди, с которыми общались представители миссии, говорят, что устали от этого конфликта.
У меня сложилось впечатление, что большинство людей просто хотят жить спокойно. У них развивается и усиливается чувство оставленности, изоляции за этой разграничительной линией.
Помимо всех этих проблем, в Украине сложная экономическая ситуация. Люди не знают, что будет дальше. Если конфликт будет продолжаться, как им жить на территориях, контролируемых вооруженнными группами? Как озвучивать свои проблемы? В Украине на всей территории жить тяжело, но там, наверное, тяжелее всего.
– Давайте поговорим о Крыме. Вашу миссию туда не пускают, но вы пытаетесь мониторить ситуацию отсюда. Какие самые большие нарушения вы фиксируете?
– Нарушение прав человека в Крыму нужно рассматривать индивидуально. Нам известно о нескольких случаях насильственных исчезновений. Мы следим за этим.
Также есть ситуации, когда людей забирают из Крыма и судят на территории Российской Федерации – это тоже очень серьезные нарушения.
Людям, которые не принимают гражданства Российской Федерации, отказывают в доступе к разным услугам или службам – это тоже очень серьезно. Конечно, самое серьезное – то, что может закончиться смертью человека. Но нарушения и других прав человека также серьезны.
– А ситуация с крымскими татарами? Насколько вам удается ее мониторить и какие ваши выводы?
– В Крыму продолжаются преследования крымских татар, в их домах проводятся обыски. Мы это все фиксируем. Ситуация остается сложной с января-февраля 2014 года. Местные власти пытаются запретить Меджлис крымскотатарского народа – это тоже вызывает у нас обеспокоенность. Мы продолжаем мониторить ситуацию.
– Фиксируете ли вы нарушения при пересечении границы с оккупированным Россией Крымом?
– Мы стараемся фиксировать все случаи нарушений прав, как при выезде, так и при въезде в Крым.
В целом можем констатировать, что ситуация улучшилась при снятии так называемой "гражданской блокады" полуострова, во время которой Миссия получала сообщения о незаконном присвоении активистами функций правоохранительных органов при проведении обысков и осмотров личного транспорта пересекающих административную границу с Крымом лиц. Миссии известно о ряде индивидуальных случаев запрета де-факто властью Крыма въезда на полуостров. Нам было бы полезно, если бы нам предоставляли информацию об этом.
Оксана Коваленко, УП
