"Даси свідчення проти Чийгоза – будеш на волі". Репортаж із суду над кримськими татарами
– Молодой человек, а что за громкое дело слушается? – спрашивает пожилая женщина, выйдя из здания "Верховного суда Крыма".
– По 26-му февраля, – отвечаю.
– А это что?
– Это по митингу возле парламента в 2014-м году.
– И кого судят?
– Крымских татар.
– Вот как теперь бывает: судят, а мы и не знаем, – про себя отвечает женщина и уходит дальше по улице.
У входа в здание суда образовалась очередь. Большинство желающих попасть внутрь – крымские татары: родственники, активисты и сочувствующие.
Чем ближе к началу заседания, назначенному на 10 утра, тем больше становится очередь. Из-за этого сотрудник ФСБ, стоящий на пропуске, начинает нервничать. На его гладковыбритом лице выразительно играют скулы.
– Уважаемые, станьте в две очереди. Вас слишком много, – командует он.
Постепенно образуются две очереди. Время от времени, лавируя между очередями, в здание заходят представители местной Фемиды.
– Вы от кого? – спрашивает ФСБшник.
– Я жена Али Асанова, – тихо отвечает девушка в начале очереди.
– Есть здесь еще от обвиняемых? – спрашивает ФСБшник.
Из очередей пытаются вырваться еще пару человек. Кто-то отвечает: "Есть".
– Проходите сюда, – указывает ФСБшник на вход в фойе здания. Сбоку стоит стол, за которым женщина в форме проверяет паспорта.
В здание заходит низенький рыжебородый мужчина в казачьей форме и становится в конец очереди. Через какое-то время все тот же ФСБшник выкрикивает над головами: "Есть со стороны потерпевших".
– Есть, – отвечает ему казак.
– Фамилия?
– Казанович, – отвечает мужчина и направляется к входу.
На часах пол-одиннадцатого, заседание предсказуемо задерживается. К этому времени в фойе суда уже собралось много народу. Все ждут. Иногда кто-то выходит на улицу покурить.
Снаружи небольшими группами стоят те, кому не удалось попасть внутрь или кто решил не идти – "все равно на само слушание не пропустят".
– Туда нет смысла идти: родственников и то не всех пускают, разве что погреться зайти, – объясняет мне знакомый крымский татарин. Он приехал на заседание из Советского района (100 км от Симферополя).
Такими же группами, по двое-трое, периметр суда патрулируют милиционеры. Рядом еще с самого утра стоит белый автозак.
– Это в нем привезли ребят? – спрашиваю у Бекира, отца Мустафы Дегерменджи.
– Нет, это они для нас подвезли, на всякий случай, – смеется он.
В разговорах проскальзывает тема последних заявлений Крымского Муфтията и предстоящей конференции, на которой Муфтий должен объявить четкую позицию УММА в отношении блокады и действий Ленура Ислямова, Мустафы Джемилева и Рефата Чубарова. По итогам конференции Муфтий объявит лидерам крымскотатарского народа фетву.
– Я общался с местными имамами. Они не знают что делать, как реагировать, – говорит один из региональных представителей Меджлиса.
– Мы тоже проводили у себя в районе опрос. Восемь не поедут (на конференцию), двое сказали, что поедут – мол, Муфтий как-никак легитимный, но сначала посоветуются с прихожанами, – отвечает ему собеседник.
– Пока что легитимный, – бросает третий собеседник.
Кто-то пускает слух, что на заседание должна приехать прокурор Поклонская. В итоге, как известно, она таки приехала и зачитывала обвинение.
Возле ступенек у здания суда рабочие выстроили ограждение из металлических решеток.
На улице дежурят местные оператор и корреспондент "Интера". Обсуждают со знакомым активистом суд.
– Еще ж прения не было, не слушали ни потерпевших, ни свидетелей, – говорит журналистка. – А в Киеве кто-то написал, что сегодня будет вынесен приговор.
– Когда будет приговор, тут, наверное, столько прессы будет, – размышляет активист.
– Я просто вчера своим писала большими буквами: "это не приговор", а то ж, думаю, сейчас как начитаются и начнут править мои тексты, – возмущается журналистка.
– Ну что там, в зале суда? Тишина? – подключается к разговору один из крымских татар.
– Пока тишина, – отвечает активист.
На улице царит атмосфера ожидания. В три часа должен быть перерыв, во время которого журналисты попытаются выловить для комментариев адвокатов.
– А вы знакомы с Полозовым? – спрашивает журналистка у молодого активиста.
– Ага.
– Вот, надо и мне познакомиться.
Накануне московского адвоката, известного по делу Надежды Савченко, направили защищать Ахтема Чийгоза.
Мы стоим с Ибрагимом, дядей Мустафы Дегерменджи. Его, как и отца Мустафы, не пустили на заседание. Пустили маму и родную сестру.
Ибрагим первым замечает, как из дверей суда двое ФСБшников вместе с капитаном полиции Шамбазовым вывели и начали допрашивать журналиста Заира Акадырова.
– Эй, смотрите, человека задерживают, – дядя Мустафы подбегает ближе.
Происходящее моментально привлекает внимание сначала активистов-правозащитников, которые начинают снимать все на видео, а потом уже всех остальных.
В итоге, как минимум на ближайшие два часа, все забывают о том, что рядом слушают "громкое дело".
– Вот что они себе думают? Они же сами делают нам новости, да еще какие! – удивляется журналистка.
Многие из тех, кто стоял под судом, переместились через дорогу дежурить соседнее здание РОВД, куда увели Акадырова. Пока длится допрос, новости о его задержании попали на материковую часть Украины. В итоге еще выяснится, что Заир сам каким-то образом умудрился написать СМС, что его задержали.
После освобождения он на удивление спокойно рассказывает окружившим его людям, что происходило на допросе. На лицах читается радость, мелькают улыбки. "Отвоевали", – произносится в толпе.
Пока внимание еще приковано к журналисту, кто-то узнает, что заседание окончено. Из дверей суда начинают выходить люди. Поступают первые новости: "заседание перенесли на 25-е", "адвокат попросил время для ознакомления с делом".
Через пару минут появляется и сам Полозов, вокруг него моментально выстраиваются журналисты. Он любезно выжидает, пока соберутся все, и начинает комментировать судебный процесс.
Адвокат главного подсудимого не стесняется выбирать формулировки, называя дело "политически мотивированным ".
Пока все слушают Полозова, другой адвокат – Али Асанова – Александр Кателин в стороне общается с родственниками подопечного.
– Расскажите, как прошло заседание? – интересуюсь.
– Я не хочу давать комментарии, – на ходу отвечает он.
– И все же, расскажите хоть какие-то детали.
– Все было в рамках судебного процесса, прокуратура зачитывала обвинение, – адвокат Асанова не настроен на разговор и быстрым шагом удаляется в сторону парка.
"Что, детей не хочешь видеть? Зачем тебе это?"
Постепенно вокруг суда становится все меньше людей. ФСБшники начинают заносить в здание металлические решетки.
– Мы думали, он будет всех их защищать, а когда его представили, сказали, что он защитник Чийгоза, – говорит мама Мустафы Дегерменджи своей знакомой по пути в машину, – На заседании он просто пытался все оттянуть. Вот нас на десять дней и отодвинули.
– Видимо, он ознакамливается с делом. Это тоже нужно, – отвечает та.
Братья Али Асанова еще стоят возле суда, общаются со знакомыми крымскими татарами. Их пустили на заседание.
– Расскажите, что происходило на суде, – спрашиваю.
– Да, как обычно: что хотят, то и делают. Суд держит сторону Поклонской. Два раза хотели подать ходатайства – не разрешили, – говорит один из них.
– Удалось поговорить с братом?
– Только поздороваться смог, а общаться не разрешают.
– Что адвокат говорит?
– Адвокат Али хочет давить на то, что у него четверо детей, чтобы его выпустили условно. А Али ему отвечает: "Мне условно не нужно. Пусть лучше осудят, потому что сейчас такое время, что мне вот дадут шесть лет условно, а потом любое ЧП и еще и это приплюсуют. Судите меня, – говорит. – Меня ударили, я ударил в ответ. Вот моя вина. Судите меня за это".
– Сегодня все было организовано только ради Поклонской, – говорит отец Мустафы.
– Да, только ее слушают, только ее просьбы выполняют, – соглашается брат Али.
По словам родственников, Али и Мустафу хотят склонить к тому, чтобы они давали показания против Ахтема Чийгоза.
– Им на допросе следователь открытым текстом говорит: "Что, детей не хочешь видеть? Зачем тебе это? Подпиши, что нужно, и все закончится", – рассказывает брат Али.
– Им всем говорят: дашь показания против Чийгоза и будешь на свободе, – добавляет отец Мустафы.
– Я так понимаю, обвинения должны прозвучать красиво. Так, чтобы ребята добровольно со всем согласились, – продолжает брат Али.
– А как вообще, ребята держатся?
– Держатся. Пока держатся, – вздыхает брат Али.
– Мы дома, – грустно улыбаясь говорит отец Мустафы.
– И деваться нам некуда, – добавляет брат Асанова.
Тарас Ибрагимов, QirimInfo
