Володимир Зіневич: Хтось у вищому керівництві країни поширює брехню про вугільний контракт

Бывший глава компании "Укринтерэнерго" Владимир Зиневич – главный фигурант скандального дела о негорящем угле из Южной Африки. Именно его подпись стоит под контрактом с английской компанией Steel Mont, которым вот уже третий месяц занимается Генеральная прокуратура.

На днях представитель ведомства заявил народным депутатам, что из-за его подписания государству был нанесен ущерб в размере 846 млн гривен – "Зиневич купил уголь плохого качества по завышенной цене, который не горел в украинских ТЭС".

В ответ защита Зиневича потребовала от парламентского комитета по вопросам противодействия коррупции провести повторное заседание и ознакомиться с расследованием дела с участием адвокатов и самого подозреваемого.

Пикантности этой истории добавляет и тот факт, что еще в конце прошлого года "Укринтерэнерго" подписала новый контракт на поставки угля из Африки все с той же Steel Mont, где в числе прочего заверила, что не имеет претензий к качеству ранее поставленного угля.

Владимир Зиневич практически сразу согласился на интервью, чтобы ответить на все вопросы, связанные со скандальным контрактом. Сейчас он находится под домашним арестом, и поэтому у него "появилось много свободного времени для общения".

На встречу с корреспондентом "Украинской правды" бывший директор "Укринтерэнерго" пришел с солидной папкой документов: различных экспертиз, заключений и мировых обзоров с ценами на уголь.

На столе все время нашего разговора лежит пульт контроля за находящимися под домашним арестом. По просьбе УП Зиневич демонстрирует и электронный браслет на ноге. "Я же не Петр Мельник", - отшучивается директор "Укринтерэнерго" на вопрос, пробовал ли он снять браслет в домашних условиях.

Пульт, с которым Зиневич ходит теперь всегда

Каждый ответ на вопрос Зиневич  подкрепляет документами. В итоге наша беседа затягивается почти на три часа.

– Давайте по порядку. Как вообще появилась идея покупки угля в ЮАР?

– В июле у нас уже сложилась ситуация, когда мы больше не могли вывозить уголь с территории, где проходила АТО. Министерство энергетики начало искать варианты поставок этого угля.

Мы посчитали, что дефицит составляет порядка 1 - 1,4 млн тонн в месяц. Это при том, что мы обеспечиваем экспорт электроэнергии и переток из России исключительно в объеме не более 25 млн Квт/ч.

Так и появился баланс необходимых объемов, которые нужно закупить. Единственным гарантированным источником поставок была Россия, других понятных ресурсов не было.

Мы понимали, что в России мы можем купить около 700 000 тонн угля в месяц. Больше ресурса там нет физически. Кроме того, существовали ограничения по железнодорожным перевозкам, погранпереходам и наличию подвижного состава в России. К тому же необходимо было учесть фактор зимы – в условиях морозов непогода будет мешать ритмичной выгрузке топлива. Еще один ключевой риск – мы понимали, что в нынешней ситуации Россия могла в любой момент прекратить поставки. Что в принципе и произошло немного позже.

На тот момент мы уже имели проблемы с обеспечением с поставками газа. Когда мы задались вопросом, где брать уголь, то поняли, что задача эта совсем непростая – таких углей с такими же параметрами как антрацит Донецкого бассейна в мире практически найти невозможно.

– Почему в итоге остановились на ЮАР?

– Мы начали отсеивать поставщиков, которые нам бы подошли. Смотрели на австралийский уголь, но все контракты там были расписаны на год вперед.

Проблема в том, что все компании, которые занимаются добычей угля, имеют долгосрочные контракты с трейдерами. Трейдер берет на себя обязательства выкупать у добывающих компаний определенный объем угля и обеспечивать сбыт продукции. Поэтому свободный незаконтрактованный низколетучий антрацит на рынке найти достаточно сложно.

У нас были предложения от других компаний из Китая и Вьетнама, но цена была высокой – самая низкая около 90 долларов за тонну в порту отгрузки. Учитывая, что во Вьетнаме нет глубоководных портов, привозка могла осуществляться судами по 40 000 тонн, фрахт бы стоил очень дорого и объем, который предлагали составлял всего 50 000 тонн в месяц. Этот объем для нас – пара дней работы ТЭС Центрэнерго.

Есть и другой параметр, который также усложняет задачу – у нас в стране 14 ТЭС, семь из них работает на угле марки Г и семь станций, так уж получилось, были построены в советские времена под местный антрацитовый уголь. В мире практически никто не использует такой тип угля для электроэнергетики – он неэффективен, он тяжело сжигается и требует "подсветки" газом. Такой тип угля, в основном, используется в металлургии и цементной промышленности

– Почему тогда не перестроить котлы на ТЭС под уголь марки Г - газовую группу? Эксперты, с которыми общалась УП, оценивали, что переоборудование одного такого котла обойдется в $1,5 млн…

– Это не так, никто вам не скажет, сколько это может стоить.

Для этого нужно полностью перестроить котел, там совершенно другая физика горения, совершенно другая система топливоподачи, другая пылесистема и многие другие технические элементы. Поэтому я очень сомневаюсь относительно суммы в $1,5 млн. И самое главное - это время. Для подобной реконструкции потребуется не менее двух лет.

Нам необходимо было искать пути выхода в кратчайшие сроки. В итоге мы остановились на ЮАР, потому что именно из ЮАР были предложения в необходимых нам объемах и качество угля там наиболее приближенное к нашим "тощим" углям.

Контракт мы подписывали таким образом, чтобы в любой момент можно было из него выйти. Поскольку на тот момент мы не понимали, когда может закончиться АТО – мы думали, что если завтра территории будут освобождены и пойдет донбасский уголь, то мы сразу же сможем отказаться от поставки из ЮАР. По этой причине мы не фиксировали цены и объемы.

Контракт предусматривал ежемесячное подписание спецификаций, в которых должны были определяться объем ежемесячной поставки и цена. Как мы, так и продавец могли не подписать (не договориться) об условиях поставки на следующий месяц и это автоматически бы приводило к остановке поставки очередной партии. Контракт был довольно гибкий и очень выгодный для нас.

– В качестве партнера по этому очень важному государственному контракту вы выбрали малоизвестную компанию Steel Mont, хотя были предложения от мировых игроков. От их представителей я слышала возмущение по поводу условий контракта в соотношении цена-качество. Почему выбрали именно эту компанию?

– Мы детально рассматривали каждое предложение по цене, качеству и условиям оплаты – их все уже публиковали в СМИ. Мы вели переговоры со всеми крупными мировыми трейдерами, но все они требовали 100% предоплату. У нас не было такого финансового ресурса, хотя нам поставили задачу купить, что бы ни произошло. А на каких условиях договоришься и где взять деньги – это были уже исключительно проблемы "Укринтерэнерго".

Условия компании были самыми приемлемыми – мы вносили только 20% от стоимости ежемесячной спецификации, при этом мы получали на встречу банковскую гарантию. Для нас это был крайне важный, ключевой параметр.

– Почему на такие условия согласился Steel Mont?

 – Вы можете задать этот вопрос компании. Мы изначально им сказали, что у нас есть только определенное количество денег, на которые мы можем профинансировать данную сделку. Если вы готовы профинансировать, то мы можем обсуждать дальнейшие условия контракта. Никаких государственных гарантий у нас не было.

Недели две 24 часа в сутки мы в компании работали в авральном режиме над контрактом. Мы пытались снизить цену. На что нам после долгих дискуссий ответили: "Мы можем снизить цену, но если будет предоплата. Если же вы хотите, чтобы мы финансировали, нужно как-то компенсировать наши риски". В результате нам удалось договориться, что все страховые платежи и стоимость финансирования будут включены в базовую цену ежемесячной спецификации.

– Представители трейдеров, с которыми УП общалась на эту тему, в неофициальных разговорах утверждают, что вы выбрали эту компанию, поскольку Steel Mont отлично знает, как работать на украинском рынке. Проще говоря – они намекают на откат, который получили чиновники Минэнерго

– Смотрите. Вот вы опубликуете интервью, и кто-то из читателей подумает, что вы взяли за него деньги. Вы как-то будете на такое реагировать? Как доказывать, что это на самом деле не так? Я никогда не смогу доказать этого, но буду оставаться честным перед самим собой. Могу сказать одно – мы торговались очень жестко, когда вели переговоры.   

Если Steel Mont на этой сделке заработал доллара три как трейдер, это было бы хорошо. Если где-то они что-то оптимизировали – дешевле нашли фрахт или транспортировку – это тоже их бизнес, их бонус.

Есть еще эксперты, которые утверждают, что можно было обойтись без "прокладки" – то есть трейдера. Это не так – без связей, опыта Steel Mont мы бы не справились, до этого у Украины вообще не было опыта импорта антрацитовых марок угля.

Нужно было обеспечить диверсификацию, мы ее обеспечили. Почему никто из трейдеров не пришел и не захотел профинансировать сделку, а теперь рассказывает небылицы?

При этом цены у тех же трейдеров на тоже самое качество были как минимум на 5 долларов дороже за тонну того же самого угля из ЮАР и при всем этом еще и предоплата. В чем тогда логика?

– Как Steel Mont удалось привлечь кредитные средства швейцарского банка для реализации данного контракта? Вряд ли у кого-то было большое желание выделять деньги на финансирование…

– Потому что у трейдера была хорошая репутация. У них были и до этого кредиты. Тогда с Украиной из банков вообще никто не хотел связываться.

– Контракт на поставки угля из ЮАР был крайне важен, поскольку речь шла о большом объеме угля. Почему условия контракта до последнего держались в тайне и опубликовать их решили только после того, как вокруг поставок разгорелся скандал?

– В контракте есть оговорка по поводу условий конфиденциальности. Мы обязались перед нашим партнером не разглашать публично данные контракта. Это была позиция трейдера и его пожелание.

Но скажу, что после подписания контракта, первым, кому я передал все бумаги, были Министерство энергетики, СБУ, МВД. Все компетентные органы и вышестоящие организации, кто просил предоставить копию контракта и спецификации, получали этот договор без промедления. Я понимал важность этого контракта для Украины и изначально настаивал на публичности и прозрачности.

И это очень правильно, что мы не называли цену, потому что и без того ажиотаж, который мы создали на рынке, сильно мешал сделке.

– В контракте, который "Украинская правда" публиковала в октябре, фигурировала цена $86 за тонну. При том, что уголь на шахтах в ЮАР стоит до $30.

– Да, все верно. Остальная сумма – затраты на транспортировку. Только перевалка в порту ЮАР стоит около $12 за тонну. К тому же уголь в ЮАР перевозят не железнодорожными составами, а машинами. Это тоже сильно отражается на цене одной тонны. Цена $86 за тонну была самой низкой на тот момент. И эта цена полностью соответствовала конъюнктуре мировых цен на антрацит в тот момент.

– Если с ценой эксперты, опрошенные нами, действительно соглашались, то касательно качества их позиции разделились. Несколько человек, например, поинтересовались, как вам удалось найти уголь такого плохого качества – "наверное, все полы на складах подметать пришлось", говорили они

– Пусть тогда эти умники подметут на 80 000 тонн угля и привезут его за несколько тысяч километров...

Я ездил лично в ЮАР и встречался со всеми добывающими компаниями. Вел переговоры с тремя известными их производителями – Tendele Coal Mining, Keaton Energy и Osho. С каждым встречался и вел переговоры по качеству угля.

Нужно понимать одно – В ЮАР нет такой большой добычи низколетучих антрацитов. И когда мы к ним приходили и просили поставить нам такой объем угля, они удивлялись, разводили руками и отвечали, что, извините, не можем – у нас уже заключены контракты.

Мы прошерстили все шахты – вот здесь, например, качество идеальное, то температура плавления 1600 градусов – могли ли мы покупать такой уголь? Это опасно, мы не могли покупать такой уголь.

У нас было три ограничения при выборе угля – температура плавления золы, летучесть и фракция. Всех этих требований мы придерживались в соответствие с техническими характеристиками работы наших ТЭС.

К тому же, если уголь такой плохой и некачественный, то почему ДТЭК принял решение покупать уголь из ЮАР, а буквально на днях "Укринтерэнерго" расплатилось за 5 и 6 судно?

– Насколько я понимаю, госкомпании удалось договориться по поводу снижения цены – в новом контракте тонна угля стоит уже $80.

– А сколько времени прошло? С того момента сильно подешевела нефть, что существенно сократило затраты на транспортировку и фрахт, поэтому трейдер и согласился снизить для Украины цену.

­

– Все-таки, если вернуться к качественным показателям, то уголь из ЮАР действительно был высокосернистым и показатели зольности также были достаточно высокими. Почему нельзя было купить обогащенный уголь?

– Если его обогащать, он бы потерял 70% от своей массы. В ЮАР бедный уголь, он не такой калорийный как в России или в Украине. Следовательно, это бы, в конечном счете, отразилось на его окончательной цене – тонна угля обошлась бы на $20 дороже.

А так у нас был качественный кузбасский уголь, который мы смешивали с углем из ЮАР. Ничего криминального в этом нет – мы и раньше использовали шихтование разного по качеству угля для работы ТЭС.

Но это не делается просто так.

Поэтому Институт угольных энерготехнологий получил задание найти оптимальную пропорцию использования африканского угля. Учитывая, что станции до этого не использовали уголь из ЮАР,  требовалась разработка специальных технологических карт. Для этого было принято решение постепенного введения нового вида топлива в смеси с куззбасским углем – сначала сжигали в пропорции 2 к одному: две доли угля из Кузбасса и одна – юаровского, потом его доля была увеличена до пропорции 1:1. И он отлично горел. Позже перешли на 100% сжигание и топливо из Африки тоже горело.

Все заявления относительно того, что сжигание юаровского угля требовало "подсветки" газом, чистый вымысел – он отлично сгорел без "подсветки" мазутом или газом. Генеральная прокуратура взяла из данного отчета Института только ту часть, где указано, что  если температура плавления золы выше 1200, то возможны проблемы с золоудалением. В данном случае ключевое слово "возможны". Никаких проблем с гидрозолоудалением при работе ТЭС не было.

У нас были все необходимые сертификаты качества от международной компании Incolab, и даже в этой ситуации нас обвинили в подделке. Если такая международная компания как Incolab занимается подделкой, то грош цена нам всем!

В стране – война, нужно сделать все возможное, чтобы у нас станции не отключались. А тут после этого скандала и заявлений Генеральной прокуратуры, поставки угля были приостановлены. И вам не кажется странным, что после приостановки импорта южноафриканского угля, Россия тоже внезапно заявила о том, что будет блокировать поставки топлива? Это совпадение или умысел с целью создания искусственного дефицита и навязывания всякого рода посредников?

И вообще – в каком случае убытки больше? Когда уголь не поставляется и заводы или фабрики стоят и начинаются веерные отключения, или когда из-за того, что угля нет, на некоторых ТЭС включают газовые блоки и жгут российский импортный газ?

– Вы пытались объяснить свою позицию президенту? Насколько я помню, именно с его легкой руки и было начато это расследование.

– Меня никто не спрашивал. Президент со мной не встречался, и практически сразу со стороны правоохранительных органов был обвинительный тон. Все как один повторяли мантру, что уголь не горит, и продолжают рассказывать о температуре плавления золы в котле.

Мое мнение – кто-то ввел нашего президента в большое заблуждение, кто-то плетет интриги. Что уже говорить, если после того, как у меня провели обыск, премьер-министр звонит министру Продану и спрашивает, правда ли что у меня нашли печать компании Steel Mont. То есть кто-то среди высшего руководства страны распространяет ложь, что у меня дома нашли печать, и я сам шлепаю себе контракты.

И президент убежден, что в этой сделке высокая коррупционная составляющая, потому что его кто-то в этом смог убедить. Фамилии я называть не хочу, но все то, что писали в СМИ по поводу всяких посредников, которые претендуют на поставки в большинстве своем правда.

Еще раз хочу отметить, что обвинительный тон был взят изначально. Писали, что у компании уставный фонд 2 фунта, позже выяснилось, что $2 млн. Генеральная прокуратура стахановскими темпами взялась за расследование данного дела – были допрошены все наши сотрудники.

– Сколько у вас лично было допросов?

– Три до момента задержания, когда после того, как я не пришел на допрос, меня из свидетелей переквалифицировали в подозреваемые. Кроме того, у меня были проведены обыски дома и на работе.

– Расскажите подробнее об этом?

– За несколько дней до задержания мне пришла повестка о том, чтобы я явился к следователю на допрос в качестве свидетеля.

Утром в день допроса я не очень хорошо себя чувствовал. При этом в повестке черным по белому написано, что в случае невозможности прийти на допрос, необходимо заранее уведомить следователя и перенести его. Я попросил сделать это моего адвоката, а сам утром поехал в больницу.

– Вы же знаете, что среди чиновников очень популярна ситуация, когда перед задержанием все резко начинают болеть. Вы что-то знали, вас предупредили о возможном аресте?

– Нет, мне никто ничего не докладывал. Я просто плохо себя чувствовал. Допросы продолжаются по 5-7 часов и поверьте, что это довольно неприятная процедура. Все-таки я месяц жил в состоянии стресса – корабли не оплачены, компания в состоянии дефолта, обыски, сотрудников постоянно вызывают на допрос. Я был тогда еще руководителем.

Я понял, что меня будут задерживать, только когда сотрудники УБОЗа пришли ко мне в палату, а я лежал под капельницей. Перед этим мой адвокат пришел к следователю ГПУ и лично уведомил, что клиент не может явиться на допрос и просит его перенести. Как это и требовалось в повестке. В итоге – в тот же день меня объявили в розыск, хотя все прекрасно знали, где именно я нахожусь.

Меня обвинили в том, что я заключил контракт по углю, который не соответствовал украинскому ГОСТу, и второе - что этот уголь не соответствует инструкции по эксплуатации котла Т210, который утвержден главным инженером станции по фамилии Салимон. При этом в том же самом ГОСТе сказано, что он не распространяется на уголь, который добывается за пределами Украины. А обвинения, что я нарушил инструкцию главного инженера ТЭС компании, в которой я не работаю, вообще выглядят абсурдом.

Доказательства по этому делу фальсифицировались стахановскими темпами. Сказали, что нужно посадить – значит, начальство лучше понимает.

Так вот из больничной палаты я отправился в Лукьяновское СИЗО, где пробыл 11 дней.

– Насколько я помню, суд назначил вам большую сумму залога – 365 млн гривен, а буквально через несколько дней вас выпустили без залога под домашний арест. Что произошло?

– На суде мне действительно судья объявил астрономическую сумму залога в 365 млн гривен.

Когда мой адвокат поинтересовался, откуда эта цифра взялась, прокуратура ответила, что это сумма всего контракта. Здесь вообще нонсенс! Товар поставлен, использован, электроэнергия произведена, деньги получены, претензий по качеству у потребителя нет. О каком ущербе или хищении вообще может идти речь?

Правоохранительные органы вообще себе взяли моду – они в качестве ущерба или суммы хищения называют всю сумму контракта. Все это делается, чтобы пустить людям в пыль глаза – чем больше сумма, тем лучше и складывается ощущение, что прокуратура действительно работает. Вы знаете все как в анекдоте –" Абрам, твоя дочь шлюха! Так ведь у меня сын?! Ну, так ты об этом теперь всем рассказывай!"

Мой адвокат подал на апелляцию, и через несколько дней она была рассмотрена. Судья апелляционного суда и вынес решение отпустить меня под домашний арест, поскольку состава преступления в моих действиях обнаружено не было, а сама процедура задержания и взятие под стражу проходила с огромным количеством процессуальных нарушений.

К этому моменту весь уголь, который мы закупили для ТЭС, уже сгорел. А пятое и шестое судно компании простаивали где-то возле берегов Мальты уже несколько недель. В итоге, "Укринтерэнерго" все-таки решило расплатиться и выкупить оставшуюся партию. Надеюсь, что хватило мудрости у новых руководителей разобраться.

Какие убытки понесет компания Steel Mont от этого контракта – одному Богу известно. Только сутки простоя у берегов Мальты стоят $15 000. А если к этому еще добавить репутационные потери? А кто сможет оценить потребителей и страны в целом убытки от веерных отключений? А то, что без угля Трипольская ТЭС больше месяца работала на супердорогом российском газе?

– Вы сейчас отстранены от своей должности на время проведения расследования. За месяц с небольшим у компании "Укринтерэнерго" уже четвертый руководитель. Как вы думаете, с чем это связано?

– Работа, наверное, вредная и нервная. Приходится или не делать неправильные вещи, или идти на сделки с совестью.

– Что вы имеете ввиду?

– Я имею ввиду ту информацию в прессе относительно сделки по импорту электроэнергии из России через кипрскую компанию.

– Предлагали ли вам подписать контракт на импорт электроэнергии с компанией Perlisio Limited, которую связывают с российским олигархом Константином Григоришиным?

– Нет. В то время, когда "Укринтерэнерго" вело переговоры по импорту электроэнергии через кипрскую компанию, я находился в Лукьяновском СИЗО и не мог принимать участие в этих переговорах. Но я никогда не согласился бы обсуждать подобную схему, поскольку не могу понять логики участия подобных непрозрачных компаний в сделках по импорту электроэнергии.

Это довольно-таки сложный бизнес и здесь нужно очень хорошо разбираться в деталях – формирование ежедневных графиков, определение оптимальных ценовых почасовых коэффициентов и многое другое. Эффективной может быть только прямая поставка от ИнтерРАО, как российского резидента. И никак иначе.

– Все-таки, возвращаясь к делу ЮАРовского угля – связываете ли вы начало расследования этого контракта с появлением на рынке неизвестных претендентов на поставки импортного российского угля, которых связывают с Сергеем Кузярой – советником бывшего министра энергетики Эдуарда Ставицкого?

– Безусловно. Именно с появлением схем, предложенных Кузярой, начался процесс развала наработанных контрактов по обеспечению Украины углем, как из России, так из других стран, в том числе из ЮАР. Что же мы получили в итоге – угля нет ни из России, ни из ЮАР, ни из Австралии; регулярные веерные отключения; переход станций на природный газ.

При этом Генпрокуратура по своей воле, или просто по непониманию, принимает в этом самое непосредственное участие. Лица меняются, а методы остаются теми же самыми.

– Обсуждался ли вопрос поставок антрацита с территории ЛНР и ДНР, когда вы еще были руководителем компании?

– Я не верю в жизнеспособность подобных коммерческих отношений на данном этапе. Все это будет связано с построением каких-то непрозрачных схем. Кто выступает поставщиком угля? Как обеспечить вывоз угля в больших объемах, минуя узловую станцию Дебальцево? Кто будет выписывать декларацию на НДС? К кому предъявлять претензии по количеству и качеству? Кто обеспечит гарантию бесперебойной поставки?

Слишком много вопросов и рисков, поэтому, мне кажется, что вести переговоры с ЛНР и ДНР по поводу поставок угля – недальновидно и не имеет смысла в ближайшей перспективе. Дай Бог, чтобы я ошибался!

Владимир Зиневич,подписавший контракт на поставки угля из ЮАР, просидел 11 дней в СИЗО, а теперь находится под домашним арестом

– Вы упомянули, что 11 дней просидели в Лукьяновском СИЗО. Расскажите о своих впечатлениях?

– Жизнь есть везде. Я за это время увидел насколько несправедлива наша система, когда очень много невиновных людей сидят там и ничего не могут сделать, чтобы доказать, что они не преступники. Есть люди, которые признаются и раскаиваются. Есть те, что в поисках правды уже опустили руки. А есть люди, которые борются против системы.

Вы знаете – это очень сложно находиться постоянно в закрытом пространстве, не понимая своей перспективы, и что будет завтра. В СИЗО я понял одну простую вещь – не все люди, которые сидят в тюрьме – преступники.

Я все-таки надеюсь, что система изменится и не будет такой обвинительной.

– На днях Генеральная прокуратура снова заявила о том, что контракт на поставку ЮАРовского угля привел к убыткам государства в размере 846 млн гривен. Откуда взялась эта сумма? Это цена всего контракта? Как вы собираетесь апеллировать к прокуратуре? И когда состоится ближайшее рассмотрение вашего дела?

– Я был в шоке от новых заявлений Генпрокуратуры. Возможно, у кого-то клавиша запала на калькуляторе. Однако, это  было бы смешно, если бы не было так грустно. Генпрокуратура абсолютно не стесняется делать громкие абсурдные заявления, и все СМИ в бурном восторге начинают распространять подобные заявления. С тем же успехом эта сумма могла быть и 2 млрд гривен, при том что вся сумма поставки не превысила 400 млн гривен, из которых только 80 млн гривен. было уплачено в бюджет в виде НДС при растаможке угля.

Важно, что они уже заявили, что есть многомиллионная "коррупция" и в дальнейшем отказываться от своих заявлений им будет "неудобно". Безусловно, я буду доказывать свою невиновность следствию – у меня просто нет другого выхода. У меня еще остаются надежды, что здравый смысл все-таки возьмет верх.