Сергій Тарута: Повинно бути чітке розуміння, що нам гарантують мир
Глава Донецкой областной администрации Сергей Тарута больше похож на преподавателя университета, чем на руководителя охваченного войной региона. Но эта мягкость обманчива.
Он довольно жестко критикует нынешние порядки в стране и прямо формулирует то, что ему не нравится в принятом законе об особом статусе некоторых территорий на Донбассе.
У Таруты нет личных батальонов и отрядов, но под Мариуполем расположился самый боеспособный батальон МВД – "Азов". Два последних дня он проверяет, как Мариуполь готовится к обороне от российского вторжения.
"Украинская правда" перехватила губернатора поздно вечером после совещания с военными и заседания штаба обороны города, чтобы расспросить про принятый закон и перспективы борьбы с российской агрессией.
- Как вы чувствовали себя, когда узнали о том, что Рада приняла закон об особом статусе Донбасса?
- Это было дикое разочарование. Я был в дороге, ехал в Мариуполь, и я надеялся, что это все-таки не случится, честно говоря, в таком виде.
Для меня это было настолько глубокое потрясение, я думал, что же это делается, нас просто кинули, нас изнасиловали! Это как в одном анекдоте про ведро дерьма и изнасилование. Теперь мы все наелись дерьма, а потом нас все-таки изнасиловали.
- Принятый радой закон – это действительно желание мира, или следствие слабости киевской власти и уступок Кремлю? Это отступление или приглашение к диалогу?
- Всем хотелось бы иметь дорожную карту, но дорожная карта не должна оставлять ощущение, что нас изнасиловали. Ок, мы готовы договариваться с российской стороной о каких-то компромиссах, но не любой ценой. Вот любой ценой – это не про меня.
- Но вы объясняли президенту, что это опасно?
- Президент сам берет на себя ответственность принимать решения, к сожалению, не общаясь ни с кем.
- Буквально за все?
- Да, за все. Вначале, когда он только пришел, я ему говорил - если вы хотите, чтобы была команда, то вы должны понимать. Когда у нас команда, у них есть право вето. Команда, это когда каждый понимает, что он играет очень важную роль в принятии всех решений.
И то, что мы делаем – это все решения команды, общая ответственность за заслуги и поражения. И я сказал Петру Алексеевичу: "Я готов быть членом команды, если у нас есть принципы, мы сейчас объединяемся вокруг того, чтобы быстрее строить такую страну, мы забыли всю старую историю"…
Перед выборами у нас с ним был разговор, я ему все рассказал, высказал свои претензии… Но это была старая история… Я сказал: "Если я член команды, тогда мы должны все слушать друг друга, не может быть монолога, должен быть обязательно диалог".
Потому что когда мы пришли на встречу, нам там все рассказали, что делать, и мы все ушли – это не рабочий вариант, это точно не для меня. Я ведь не просился, я в бизнесе себя хорошо чувствовал и реализовывался.
Поэтому я могу быть членом команды, но у нас должна быть идеологическая платформа одинаковая, средства достижения этих целей, к которым мы будем идти, должны быть абсолютно понятные, прозрачные, честные правила. И тогда можем усиливать нашу силу интеллектом всех составляющих. Но, к сожалению…
- Вы довольно жестко и прямо формулируете. А если после этого вам придется уйти?
- На это место очереди нет. Поверьте, давно бы уже была ротация. Но я реально понимаю, что, в общем-то, на сегодняшний день и заменить-то некому, потому что тут ты не получаешь, ты отдаешь все время. Отдаешь свою энергию.
Условно говоря, я за 4 месяца постарел, как за 5 лет. Это все постоянно дикий эмоциональный депрессняк. Ты все отдаешь, ты спать не можешь. Вот приехал с работы в полпервого, почитал, лег в два часа - вставать в семь, а уже в пять часов – всё, не могу, потому что это все в голове крутится, крутится…
Мы должны были консолидироваться вокруг одних целей, а мы боремся на всех фронтах. И это дико. Понятно, что и в области консолидации большой нет, здесь дикие расходы, все работают на износ. У меня сегодня роль не только губернатора, но много и других задач. Поэтому, конечно же, такие решения вызывают вопросы…
Когда процедура тайная, никто не несет ответственности… Сейчас каждый будет рассказывать: "Это не я", "это не я". Сегодня мне позвонил один депутат с донецкой Партии регионов. Я говорю: "А ты знаешь, за что ты голосовал?". "Нет, нам сказали, что это согласовано с тем президентом". (С Путиным - прим. УП) "А если бы тебе сказали, что с тем президентом согласовано, что изнасилуют твою семью, твою жену и дочь, ты бы тоже так сделал?"
Это мне напоминает ситуацию, когда я разговаривал так же с одним депутатом из Партии регионов, после голосования 16 января. Он мне говорит: "Мы не знали, Рыбак на нас давил, мы все спешили, и он говорит: "Надо проголосовать, это согласовано с президентом, он три раза звонил". И мы проголосовали. Мы теперь больше никогда не будем так голосовать".
Я об этом вспомнил сегодня, когда услышал про закрытое голосование по закону о Донбассе. Почему такие решения принимаются закрыто? Вы же обманываете, на самом деле, весь народ. Это же не проходит! Мы хотим быть другими, новыми, и продолжать пользоваться такими старыми элементами?
Накануне голосования президент позвал руководителей фракций. Руководители фракций посчитали, что они могут от имени народа говорить. Но их точно никто не уполномочивал. Вы с гражданским сообществом переговорите сначала…
- Вы сказали на пресс-конференции, что у вас 50 вопросов к этому закону. Что вас прежде всего не устраивает? В чем главная проблема?
- Я не вижу в этом документе закона. Я вижу только набор деклараций, которые нам предстоит еще всем вместе очень подробно обсуждать, и там очень много чувствительных моментов.
Но главное – мы не нашли ответы на наши вопросы. Нам говорили про "особый статус по экономике". Сейчас мы видим, что это больше легализация тех формирований, которые Генеральная прокуратура пока считает террористическими организациями. В законе же не сказано об индульгенции этим организациям.
Более того, я вижу, что некоторые положения документа просто нерабочие. Да, как желание написать мирную карту это можно воспринимать – согласен, я тоже за мир. Но опять-таки, чтобы было четкое понимание, что нам кто-то гарантирует этот мир. Поэтому здесь точно должны быть подписанты другого уровня, только после этого решение может принимать парламент.
А если нет гарантий, если мы не понимаем, будут завтра стрелять или не будут, будут завтра нападать на Мариуполь или не будут? Как нам с ними жить и дружить, ведь они убивали! Многих моих друзей и знакомых, издевались над моим помощником… Мы всем должны все простить? Получается так - кто издевался, кто грабил… будет свободно разгуливать на свободе? Машины как грабили, так и сегодня отбирают машины.
Одни вопросы, а ответов нет.
- Например, положение о милиции…
- В том числе. Но для меня важнее даже не это. Для меня первостепенный вопрос – это граница. Я считаю, что граница – основополагающее. Где проходит граница Украины? Вроде бы сказали, что граница Украины – это красная линия, которую российская сторона не переходит. Хорошо, если это красная линия, тогда как эта красная линия будет защищаться? Каким механизмом она будет защищена? Я должен это понимать. Если будет международный механизм защиты границы, точно все остальное ок. С этим можно смириться.
Все остальное вытекает из этого решения по границе. У нас полчаса-час времени всего. Я на велосипеде каждый день 100 км ездил, это занимало у меня в одну сторону 1:15 – 1:20. А они ездят быстрее. Поэтому через час, полчаса они могут быть здесь. Так они будут здесь или не будут? Мы нашли этот ответ? Не нашли.
- Вы не жалеете, что в эту драку ввязались? Могли бы отсидеться где-то в Киеве, например...
- Нет. Понимаете, когда страна в опасности, то мы должны все объединяться. Люди же многие тоже ходили на Майдан, друзья мои ходили, а было страшно. И никто не знал, выйдет он оттуда живым или нет. Они шли до конца защищать свое будущее страны, и о себе точно никто не думал…
- Мы проехали по Мариуполю и видим, что город продолжают укреплять. Зачем оборонять Мариуполь и строить три кольца? Ведь уже вроде мир наступает…
- Пока я не вижу "мира во всем мире". И мира на Донбассе я тоже не вижу. Нам нужна четкая дорожная карта - как мы к этому миру придем и гарантии, что никто не будет нападать.
Здесь же совсем рядом лица, очень даже по внешнему виду не настроенные на неконструктивный диалог... Некоторые даже плохо говорят по-русски. Говорят только на своем каком-то кавказском диалекте.
Чтобы было понятно: сначала у нас были, как мы называли, сепаратисты, ДНРовцы. У них впереди - бабушки с иконами, одни и те же бабушки, некоторые с детьми. Бабушки эти были с достаточно агрессивными глазами, но не идеологически настроенные, а от того, что их реально обрабатывали. Потом - женщины молодые, видимо, наркотически обработанные, дальше наркотические мужики, и за ними уже оборона - молодые "титушки" с арматурами, с камнями.
Иногда спрашивают, почему же милиция не смогла с этим справиться? Милиция не может в таком сочетании бороться, если нет элементарных средств для разгона немирных демонстраций. Это была первая фаза.
Мы идеологически это все убрали, этот градус успокоили. Работали до часу, до двух часов ночи, встречались со всеми и "переделывали" им мозги.
Тогда начали заходить наемники, которых мы называли террористами или боевиками. Это уже были лица кавказской национальности, изредка организаторы из любимой братской республики.
Потом уже, когда и это не сработало, и с этим мы справились, вот тогда начали заходить уже колонны бронетехники, колонны систем массового залпа, появилось большое количество как военных, так и боевиков. Сейчас их переодели. Эта группа постоянно увеличивалась, в том числе и за счет этих товарищей кавказской национальности. Здесь, кстати, к сожалению, и сербы, наши братья, тоже были, из Сирии тоже встречались.
Эти боевики очень хорошо мимикрировали под ДНРовцев. Как видите, у нас ДНРовцы спокойно покупают системы залпового огня, "Грады", и мир этого не замечает.
