Imagined communities: теорія і практика
В романе "Желтый князь" немало драматических сцен, живописующих трагедию Голодомора. Но, пожалуй, самый яркий эпизод повествует не о страданиях жертв, а о мотивации палача. Партийный активист выступает перед крестьянами, не выполнившими план хлебозаготовок:
– Трудящі, борючись під прапором! – карбує Отроходін.
В його уяві "трудящі" витіснили присутніх, що з залізними мозолями; він – про інших. Папери інструкцій дихали квітнем, коли мріяв, якими щасливими трудящі стануть. Віддалені і невиразні. Але їх думання і розвиток – джерело бадьорості для Отроходіна. Від їх імені накладає вимоги, як на лезах, до зерносіїв, чужих очима.
Кому-то удобно думать, будто все злодейства совершают закоренелые злодеи, движимые злодейскими замыслами. Но первопричиной Голодомора и других большевистских преступлений стало искреннее стремление к народному счастью и радение о трудящихся, освобожденных революцией.
Дорога в ад слишком часто вымощена благими намерениями. Борьба за права оборачивается бесправием, освобождение – порабощением, забота о массах – массовым голодом и массовыми репрессиями. Есть общеизвестные прецеденты вроде катастрофы 1932-1933 годов или событий в Камбодже. Есть и более экзотические примеры. Так, в 1968-м Экваториальная Гвинея получила независимость от Испании.
Первый президент Масиас Нгема Бийого распустил все партии, провел тотальную национализацию, запретил газеты и слово «интеллектуальный», закрыл школы, библиотеки и церкви, уничтожил десятки тысяч людей и вынудил треть соотечественников в ужасе бежать за границу. Обретя независимость, страна превратилась в один большой концлагерь. Нация сбросила чужеземное ярмо, но почти каждый представитель нации лишился всех прав и свобод, которыми обладал при испанцах. Парадокс? Да – как и массовый мор хлеборобов в стране освобожденного труда.
Разрешить эти парадоксы поможет емкое понятие "воображаемые сообщества", введенное британским историком Бенедиктом Андерсоном, автором книги "Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of Nationalism".
По мнению Андерсона, воображаемое сообщество отличается от реального тем, что не может базироваться на знакомстве и общении его членов между собой. Вместо этого члены воображаемого сообщества удерживают в сознании ментальный образ своего сходства.
Типичным примером служит нация, "поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев по нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности".
Мистер Андерсон пишет о нациях. Но таким же воображаемым сообществом были «трудящиеся», чьи интересы рьяно защищал товарищ Отроходин. "Народ", столь любимый отечественными демагогами, – тоже образцовое imagined community. Его представители не знакомы друг с другом и связаны между собой лишь размытым образом собственного сходства.
Мы нередко слышим о "правах трудового народа", о "национально-освободительной борьбе" и т. п. Но право – это возможность поступать определенным образом, а свобода – возможность выбора. Чтобы совершать поступки и выбирать желаемые варианты, необходимо обладать волей. Откуда она возьмется у воображаемого сообщества? У множества людей, никогда не встречавшихся и никогда не слышавших друг о друге? Как такое сообщество может сделать выбор? Да никак! Даже демократическое голосование не отражает волю обобщенного народа или монолитной нации – это лишь воля некоторого числа отдельных избирателей.
По объективным причинам imagined community не в состоянии принимать решения. Поэтому ни народ, ни нация, ни любое другое воображаемое сообщество не может обладать правами и свободами – как не может быть свободным и правоспособным плывущее по небу облако.
Фиктивные "права" и "свободы" воображаемых сообществ обладают колоссальным мобилизующим потенциалом. Ради фантомов миллионы незнакомых людей ведут общую борьбу. Но их борьба теряет смысл, если при этом игнорируются реальные интересы отдельной личности. Скажем, американские колонисты, воевавшие за независимость, придавали огромное значение индивидуальной свободе и праву частной собственности.
Именно поэтому американская революция оказалось успешной – в отличие от множества других революционных и национально-освободительных движений.
Но, допустим, индивидуализм считается чем-то предосудительным, и мы боремся исключительно за интересы воображаемого сообщества. Все для Народа, все для Нации, все для Родины, все для Трудящихся! Что тогда?
Разумеется, такая борьба наделяет правами и свободами не абстрактные «народы», «нации» или «трудящихся», а вполне конкретных людей, выступающих от имени imagined community. Всевозможных фюреров, генсеков и проводников, разнообразных Масиасов Бийого, Иди Аминов и Мао Цзэдунов, а также их подручных. Они получают право распоряжаться чужими судьбами. Они обретают свободу казнить и миловать, бросать за решетку и гнать в бой, отнимать плоды чужой деятельности и распределять их по своему усмотрению.
Теоретически эта модель не так уж плоха: всесильный вождь, отождествляющий себя с воображаемым сообществом, печется о его благе, и в результате выигрывают все люди, причисляющие себя к тому же сообществу. Но на практике выходит по-другому.
Когда вы имеете дело с реальным сообществом – например, с семьей – живая связь между членами сообщества предохраняет от бессмысленных жестокостей. Нельзя убить ребенка, заявив его родителям, что так нужно для блага семьи. Это абсурд, нонсенс, безумие.
Но ради призрачного блага imagined community можно уничтожать его членов сотнями, тысячами и даже сотнями тысяч, ни на минуту не усомнившись в собственной правоте. За вашей спиной постоянно находится огромная масса людей, которых вы никогда не видели, о которых никогда не слышали, но чьи интересы якобы выражаете. Кучка хлеборобов с мозолистыми ладонями меркнет на фоне далеких и абстрактных «трудящихся». Расплывчатый образ воображаемого сообщества легко вытесняет живых людей.
Как только фантомные интересы imagined community превращаются в самоцель, происходят парадоксальные вещи. Трудящихся морят голодом ради счастья трудящихся. Народ терроризируют, дабы избавить его от врагов народа. Кхмеров массово истребляют во имя величия кхмерской нации. Немцев миллионами губят на полях сражений ради Великой Германии. Люди, с помпой освобожденные от гнета, теряют свободу, имущество, жизнь.
Большинство великих трагедий ХХ века имеют схожую подоплеку: реальные права и свободы живых людей были полностью заслонены фиктивными правами и свободами воображаемых сообществ. Увы, существенную лепту в этот процесс внесли не только безумные маньяки и садисты, но и благонамеренные гуманисты.
Например, Даг Хаммаршельд был замечательным человеком, но искренне верил в права и свободы народов и наций. Эта вера предопределила отношение ООН к деколонизации Африки. Если белые империалисты убивают черных африканцев – необходимо срочное вмешательство! Речь идет о покушении на священные права воображаемого сообщества!
Но если африканцы убивают черных, белых или азиатов – все в порядке. Воображаемое сообщество борется за свободу или решает свои внутренние проблемы. Это его право! Реальные человеческие жизни и смерти уступили место идеологическим абстракциям, и с благословения ООН целый континент погрузился в кровавый хаос…
Будучи противопоставлены живым людям, воображаемые сообщества не обязательно порождают большую кровь, но всегда провоцируют большую фантасмагорию. Современная Украина – не исключение.
Казалось бы, с правами и свободами в нашей стране дело обстоит все хуже и хуже. Но стоит призвать на помощь искаженную логику imagined community, и вырисовывается противоположная картина. Вольнолюбивая Украина не поддается на шантаж Запада! Мы не пляшем под чужую дудку! Мы не позволяем чужим господам вмешиваться в наши внутренние дела! Мы не даем спуску подлым тевтонам! Мы не рабы Евросоюза – мы свободные, гордые и независимые! Примерно так пытаются трактовать происходящее провластные СМИ.
Что ж, раскрепощение действительно налицо. Но свободнее стала не абстрактная и обобщенная "Украина", а один конкретный человек – Виктор Федорович Янукович. Сегодня он поступает так, как хочет, не считаясь ни с кем. А пламенным защитникам Народа и апологетам Нации не пристало ругать деспотичного президента. Ведь Янукович всего лишь реализовал их заветную мечту – говорить и действовать от имени воображаемого сообщества.
