Віктор Шокін: Піскун боїться йти зі мною на очну ставку

Сегодня в Генеральной прокуратуре не так уже и много людей, которые в разговоре вспоминают Святослава Пискуна как "Славика", а Генерального прокурора называют не иначе как "Сашей". Один из таких людей - бывший заместитель Генерального прокурора Виктор Шокин.

Период его работы в Генпрокуратуре совпал с расследованием самых резонансных дел в новой истории Украины - убийства Георгия Гонгадзе и отравления Виктора Ющенко.

Однако прервать молчание бывшего заместителя Генерального прокурора заставило менее историческое дело - следствие по делу Бориса Колесникова. Его терпение лопнуло после интервью нынешнего зама Рената Кузьмина, в котором он заявил о готовности предъявить обвинения по делу о фальсификации "дела Колесникова". При этом Кузьмин прямо намекал, что неприятности ждут Виктора Шокина, который в 2005 был куратором следствия в Генпрокуратуре.

Во время интервью бывший заместитель Генерального прокурора очень часто повторял одну фразу: "Ну, по натуре же я добрый, понимаете?". Занимался ли Шокин воплощением лозунга "Бандитам - тюрьмы" бескорыстно и искренне - пыталась выяснить "Украинская правда" во время большого интервью.

- Виктор Николаевич, чем вы занимаетесь сейчас, после ухода из Генеральной прокуратуры?

- Ничем, я уже третий раз нахожусь на пенсии.

Первый раз я оказался на пенсии, когда отказался расследовать дело Тимошенко в 2001 году. Тогда, в 2001 году я окончил очень большое уголовное дело по банде Громова, где проходили 17 обвиняемых, трое из них получили пожизненное тюремное заключение. Это бандиты, убийцы...

Я три года не был в отпуске, и мне дали передохнуть. Но через три дня меня отозвали по личному указанию генпрокурора Потебенько, чтобы я возглавил расследование дела Тимошенко, которое на тот момент уже велось четыре года..

Меня отправили в Днепропетровск. Следственная группа жила в большущей гостинице. Я попросил: "Дайте мне уголовное дело, я хочу почитать". Когда мне принесли дело Тимошенко, это было 20-30 холщовых мешков, набитых бумагами. Это были допросы, все что угодно... Я посмотрел, развернулся и сказал, что не буду этим заниматься.

- Почему? Вас кто-то убедил со стороны Тимошенко?

- Никто меня не убеждал. Я Тимошенко в жизни в глаза не видел и не общался с ней.

- Так почему вы отказались расследовать дело Тимошенко?

- Мое решение было вызвано личными профессиональными моментами. Это все, что я могу сказать.

- Было ли вообще основание возбуждать уголовное дело против Тимошенко?

- На тот период? Это сложный вопрос, почти как по делу Колесникова. Давайте исходить из того, что суд по делу Тимошенко не состоялся, а дело было закрыто генпрокурором.

- Вы бы сейчас тоже отказались от расследования дела Тимошенко?

- Думаю, что да. Итак, в 2001 году я ушел на пенсию с поста следователя по особо важным делам...

А потом в 2002 году Пискуна назначили генпрокурором. Мне позвонил Сергей Винокуров, его первый зам. Он меня знал, потому что мы вместе работали в Киеве в течение многих лет. Винокуров говорит: "Витя, ты не хочешь вернуться в прокуратуру?". Я говорю: "В принципе, хочу. У меня силы и здоровье есть. А кем?". "Замом по следствию пойдешь?". "Пойду". "Пиши рапорт". И все.

Это сейчас Пискун в интервью газете "Контракты" утверждает, что тогда в 2002 году он взял меня на пост заместителя генпрокурора требованию "Нашей Украины". И это якобы была своеобразная плата за поддержку кандидатуры Пискуна в парламенте. А я на период 2002 года просто не был знаком ни с одним членом "Нашей Украины", вообще ни с кем из них никогда не общался.

С Порошенко, насколько я помню, меня познакомил сам Пискун после моего назначения на эту должность. Точно также как и с Мартыненко и с другими членами "Нашей Украины" я пару раз общался во время общих обедов в Генеральной прокуратуре.

А слова Пискуна о том, что якобы кого-то назначили "за плату" являются ярчайшим примером политической коррупции с его стороны. Хотя мне об этом ничего неизвестно: я основываюсь только на его утверждениях.

- То есть Николай Мартыненко, будучи тогда в оппозиционной "Нашей Украине", приходил на обеды к Пискуну?

- У нас было принято, что генпрокурор и все замы обедают в генеральной прокуратуре. И когда к нему приходили гости, он говорил: "Садись за стол с нами". Так мы и познакомились с Мартыненко.

- Когда вы пришли замом по следствию в 2002 году, на какой стадии было расследование дела Гонгадзе?

- Дело вообще не расследовалось. Приказ о моем назначении замом вышел 10 июля 2002 года, а 14 или 18 июля я собрал группу тех следователей, кому я доверяю: Шубин, Столярчук, Силин, Грищенко, позже присоединился Ткачук.

У этих людей знание дела Гонгадзе настолько глубоко, что без них все пленки Мельниченко не имеют никакого толку. Они знают столько, чего не знают ни Харченко (нынешний руководитель следственной группы), ни СБУ и МВД вместе взятые.

Вы вспомните мои слова. И я неоднократно говорил, что без участия этих людей в расследовании дела Гонгадзе толку не будет. Я в этом уверен на тысячу процентов!

Есть такое понятие как чисто психологический контакт между следователем и обвиняемым, следователем и свидетелем, и такой контакт никто по этому делу после нас не установил.

- Вы имеете в виду, что нынешняя группа во главе со следователем Харченко не справится?

- Я не говорю лично о Харченко. Он неплохой следователь, но в 2005 году он

сделал не все необходимое для расследования дела по транзитному серверу. Сегодня ему дали генерала за дело Гонгадзе, на здоровье... Но я глубоко сомневаюсь, что к нему будут ходить на допросы люди, которые ходили к нам.

- А как вам еще во времена Кучмы удалось установить факт милицейской слежки за Гонгадзе?

- Это была чисто аналитическая кропотливая работа. Нам пришлось воевать с милицией, когда мы забирали документы из МВД по "наружке". Оказалось, что многие документы сожгли.

Ведь тогда Пукачу вменяли в вину совсем другое - уничтожение документов "наружки", чего нельзя было делать.

Правда, не все материалы были уничтожены, некоторые мы успели забрать из МВД. Причем забирали мы их очень шумно. Много раз я писал письма, приезжал в министерство и требовал: "дайте, дайте, дайте!". Ответа не было.

Я говорил много раз об этом Пискуну. Пока я не взял за руку Пискуна и не сказал: "Либо мы это дело заканчиваем, либо закрываем". Я беру с собой Шубина, Грищенко, и мы все едем в МВД к министру Билоконю.

Пискун в этой ситуации вел себя очень адекватно, у него не было выбора. Он предупредил Белоконя: "Если вы сейчас нам не даете материалы "наружки", мы будем проводить выемку, вызываем сейчас СБУ, "Альфу", и начинаем вас давить. Мы уже месяц не можем получить документы!". И милиция под этим давлением отдала нам материалы.

- Было конкретное распоряжение на проведение слежки за Гонгадзе? Нашли этот протокол?

- Нет, такого протокола не было и быть не могло, потому что все это делалось нелегально.

- А как вы думаете, почему Пукача отпустили в первый раз?

- Я знаю, почему. Был звонок судье.

- От кого?

- Да вы и сами понимаете, кто мог тогда такие серьезные указания...

- Медведчук с Кучмой?

- Скажу только, что Медведчук точно такой команды не давал. Кстати, судья, который отпустил Пукача, потом перешел на повышение.

- Вы пытались в 2002-2003 году привлечь к делу Гонгадзе пленки Мельниченко?

- Конечно, пытались. Но Мельниченко, на мой взгляд, не тот человек, который важен для следствия в деле Гонгадзе так, как он пытается это представить.

- То есть, у него нет пленок после убийства?

- Это надо поговорить с ребятами из СБУ. Как эти пленки приносили... На сегодня это тайна следствия. Без тех людей, что я вам назвал, эти пленки никакого значения не имеют.

- После увольнения Пискуна в 2003 году и назначения Геннадия Васильева генпрокурором вы ушли на пенсию во второй раз?

- Да. У меня были проблемы со здоровьем, с давлением, я лег в больницу после увольнения Пискуна.

Я лежал в больнице уже две недели к тому времени, когда Васильева назначили генпрокурором. Тогда же ушел первый зам Сергей Винокуров. Я тоже из больницы написал рапорт об увольнении и передал генеральному прокурору, чтобы меня отправили на пенсию.

В это время ко мне приезжает мой друг Саша Медведько и говорит: "Виктор, тебя Геннадий Андреевич ждет на работе". Я говорю: "В качестве кого? Насколько я знаю, в моем кабинете уже сидит Оля Колинько, у нее уже моя машина служебная. Куда я буду выходить на работу? Я написал рапорт, пусть меня увольняет, и никаких проблем".

Он уехал. Потом опять приезжает, говорит: "Нет, Виктор, выходи на работу, Васильев требует". Я говорю: "Саша, пожалуйста, передай ему, что я не хочу с ним работать. Кроме того, у меня действительно есть проблемы со здоровьем". На что Медведько мне говорит: "Васильев сказал, чтобы я тебе передал - если ты не выйдешь, он тебя в кандалах приведет". Я говорю: "Саша, передай ему мои слова дословно...".

В кандалах он меня не привел и, как видите, в конце концов уволил. Вот так мы и расстались с Васильевым.

- Почему вы не хотели с ним работать?

- ...Как практика показала, я был прав. Хотя он говорит, что является глубоко верующим человеком, ходит в церковь, но поступки его говорят совсем о другом.

ТУРЧИНОВ МНЕ ПРОИГРАЛ И ТИХО МОЛЧИТ

- Вы вернулись с пенсии в прокуратуру в 2005 году после ухода Геннадия Васильева?

- Да. Еду я в машине, а мне звонит девочка из приемной: "С вами хочет поговорить Святослав Михайлович ". Он тогда уже был назначен Генеральным. Соединяют с Пискуном: "Да, Святослав Михайлович". "Витя, давай бегом ко мне в прокуратуру, продолжаем работать". Я приехал, и он меня назначил своим замом как и всех остальных, кто ушли вместе с ним в 2004-м.

- Имел ли к этому какое-то отношение Петр Порошенко?

- Нет. Никакого отношения он к этому не имел. Хотя, Пискун в одном своем интервью пишет, что я знал Порошенко 20 лет. Я старше Порошенко, думаю, лет на 15, не меньше. Если верить Пискуну, получается, что я знаю Порошенко с детского возраста. Я даже не помню, как я с ним познакомился. Мне кажется, что именно Пискун меня с ним и познакомил.

Отношения у нас с Порошенко самые обычные, как с любым другим человеком. Я знаю того же Таруту, еще море людей... Когда Пискун отстранил меня от следствия, я занимался надзором за соблюдением законности в МВД, СБУ, пограничниками, таможенниками. Ко мне поступали жалобы от нардепов. Поэтому я тоже их всех знаю.

- Вернемся к делу Гонгадзе... Как вы вышли на его убийц в начале 2005 года?

- Ребята-следователи провели громадную аналитическую работу по документам наружного наблюдения, которые были изъяты. Были проведены сотни допросов сотрудников наружки, в том числе Протасова, Поповича и Костенко, осужденных за участие в убийстве Гонгадзе.

Сперва они всё отрицали, никто ничего не говорил. Но путем анализа оставшихся документов, сопоставления допросов, бесед частного характера, мы составили алгоритмы взаимоотношений друг с другом. ...Например, кто у Пукача был водителем?..

Еще интересно убийство охранника Плюща по фамилии Политуха. Если помните, его нашли на станции метро, он сидел на скамеечке, ему стало плохо. Я скажу только один штрих: Пукач за некоторое время до этого сказал кое-кому: "Наверно, скоро будет сердечный приступ у Политухи". Так и получилось.

- Юрий Луценко рассказывал, что дело Гонгадзе удалось раскрыть благодаря тому, что в феврале 2005 года у него в кабинете сотрудник наружки дал признательные показания.

- Тогда в кабинете у Луценко был сам министр, я и наш следователь. Туда вызвали Поповича, который был водителем Пукача и продолжал работать в МВД, то есть оставался подчиненным Луценко. У него с Луценко состоялся очень краткий разговор, где он пытался убедить водителя: "Говори правду, я министр...". После этого Поповича тут же забрали и завели к нам в прокуратуру.

- В итоге Попович, который первым пошел на сотрудничество со следствием и был просто водителем, рассчитывал на поблажку, а получил тюремный срок наравне с другими убийцами Гонгадзе...

- Это тоже вопрос. Ведь Попович давал признательные правдивые показания. Это мне напоминает дело "оборотней", где был такой Нестеров. Он находился под защитой правоохранительных органов, но в этом году его тоже взяли под стражу. Думаю, что в конце концов он откажется от показаний. Хотя было приложено максимум усилий, чтобы его убедить сказать правду и по делу Гончарова, и по остальным.

- Кстати, дело "оборотней" связано с делом Гонгадзе?

- Нет, насколько я знаю...

- После того, как Пукач пропал после оранжевой революции, была версия, что он сбежал из Украины. У вас была такая информация? Ведь он сейчас утверждает, что все время был в Украине.

- Это вообще другая история. Вспомните, как меня в 2005 году называли "кротом", что это якобы я слил информацию, когда группа СБУ во главе с Андреем Кожемякиным уехала ловить Пукача в Израиль?

История здесь очень простая. Когда пришел Турчинов на пост главы СБУ, не знаю, почему, он дал команду не делиться никакой информацией с нашей оперативно-следственной группой.

Какой был в этом смысл? Я считаю, что виною тут амбиции. Турчинов хотел показать, какие они крутые, пришли в СБУ и сейчас быстро поймают Пукача.

Мы, конечно, тут же узнали о таком распоряжении Турчинова. Я говорю Кожемякину: "Андрей, что за дела?". Он отвечает: "Такого нет". В общем, отношения не сложились между группами Генпрокуратуры и СБУ.

Проходит какое-то время. Саша Медведько приехал ко мне домой и говорит: "Виктор, меня попросили тебе передать, что группа СБУ летит в Израиль". Я говорю: "Зачем?". "За Пукачем".

- У вас на тот момент не было никаких сигналов о его местонахождении в Израиле?

- Ничего не было! Я говорю: "Ну, это их право. Но чтобы туда полететь, СБУ необходим наш пакет процессуальных документов. Иначе их там никто не примет". Саша говорит: "Меня просили, я тебе передал".

Я тут же набираю Кожемякина, говорю намеками: "Андрей, мне сказали, у вас есть такие планы полететь в другую страну". Он отвечает: "Нет, нет". Я говорю: "Ну, нет так нет. Но смотри: если у вас будет такое желание, у нас пакет документов практически готов. Если надо, мы это сделаем сейчас". Кожемякин продолжает стоять на своем: "Нет, мы никуда не летим".

Я набираю Пискуна по мобильному телефону: "Святослав Михайлович, наши смежники летят в Израиль за Пукачем. Я им сказал, что им там делать нечего без наших процессуальных документов". Пискун говорит: "Так ты все Кожемякину объяснил?". Я говорю: "Ну конечно все! Есть же закон". "Ну и...".

А что я мог еще сделать? Но в итоге эти клоуны полетели в Израиль. Конечно, их там никто не принял. Хотя они потом писали: "Мы видели Пукача в бинокль, но потом он убежал из Израиля".

Пока группа Кожемякина находилась в Израиле, Пискун вернулся назад. Меня зовут к нему в кабинет. Там сидит Турчинов, Куцый (начальник главного следственного управления Генпрокуратуры) и представители полиции Израиля в странах СНГ.

Пискун говорит мне: "Дай письмо на имя генерального прокурора Израиля". Я сказал, что письмо для израильтян ничего не значит, нам надо дать пакет документов, где бы доказывалась вина Пукача. Тут в разговор вступает Турчинов: "Нет, дайте письмо".

А группа Кожемякина тем временем находится в Израиле за счет бюджета Украины и неизвестно чем занимается.

Я пошел, надиктовал это письмо, занес Пискуну, подписал, даю Турчинову. Я говорю: "Это все без толку". Так и получилось. Потом в Израиль с пакетом документов полетел следователь Роман Шубин. Его официально принимают, он ведет переговоры, а Пукача в Израиле и близко нет. То есть, авантюра лопнула.

Потом на меня набросились: "Шокин слил информацию, он хотел предупредить Пукача, Пукач убежал из Израиля. Шокин - крот, негодяй, его надо посадить в тюрьму, уволить".

На сегодня итог таков, что я выиграл два суда у Турчинова о защите чести и достоинства. Он проиграл и тихо молчит. Ну и пусть, я не претендую на его извинения, пусть его Бог накажет за это.

КРАВЧЕНКО СТЫДНО БЫЛО ИДТИ НА ДОПРОС

- Еще одно странное дело... По вашему мнению, Юрий Кравченко покончил жизнь самоубийством или его убили?

- Это было самоубийство. Были проведены ряд экспертиз. Кроме того, есть очень много случаев, когда люди в себя стреляли дважды и трижды.

Накануне самоубийства Кравченко пьянствовал в одной компании со своими коллегами на барже. А утром Кравченко надо было идти на допрос, на который его вызвал Пискун. Я его еще толкал ногой под столом: "Молчи, не надо это говорить!"

...Ночью накануне допроса Кравченко приехал домой и позвонил одному человеку с вопросом: "Скажи мне, меня могут завтра утром арестовать?". На что ему ответили: "Могут, конечно, могут!". Хотя мыслей таких у нас не было! Никто его задерживать не собирался, это я вам точно говорю.

И вот представьте его состояние. А вдруг его действительно задержат? Его! Бывшего министра, боевого генерала! Он был человеком довольно амбициозным Помните, как он одевался? Он дорожил всеми этими атрибутами формы. Ему было, как офицеру, стыдно, что его допрашивают, а тем более, если его задержат.

Посмертную записку Кравченко можно по-разному трактовать. Она небольшая. Но что он сам ее писал - это факт. Он ее спрятал в штанах. Видимо, он боялся, что записку кто-то украдет, и она не попадет к следствию. А так - он точно знал, что когда эксперты будут его раздевать, они обязательно найдут записку.

- И все же, как вообще можно было дважды в себя стрелять?

- Очень просто. Первым выстрелом он попал в мягкие ткани, пуля прошла, какой-то боли не причинила, даже шок не наступил. Так получилось, конечно, случайно...

- Если бы Кравченко второй раз не выстрелил, его можно было бы спасти?

- Он бы жил. Есть море таких случаев, когда люди стрелялись дважды и даже трижды. Это доказанные факты.

- Как вы узнали об этом самоубийстве?

- Позвонил дежурный по прокуратуре. Я туда приехал одновременно с Турчиновым. Там были уже следователи, толпа людей. Там, где у Кравченко дом, а рядом метров 20 или 30 - гараж, где лежала разная утварь. Посреди стоял стул, на стуле сидел Кравченко.

- Он даже не упал от выстрела?

- Нет. Это в кино, когда стреляют, человек пролетает 20 метров и падает. А в жизни этого нет.

- Можно ли сейчас говорить о том, какова роль Кравченко в деле Гонгадзе?

- На мой взгляд, она до конца не будет выяснена никогда.

- Он давал команду Пукачу на убийство?

- Не знаю, потому что по этому делу так и не был допрошен генерал Фере и сам Кравченко.

- Генерал Фере был реально в коме или это была фикция?

- Я думаю, что в реальной коме, я сам и члены следственной группы неоднократно ездили к нему в госпиталь, иногда спонтанно. Мы регулярно брали справки. Я не думаю, что у него была какая-то искусственная кома.

О ДЕЛЕ КОЛЕСНИКОВА Я УЗНАЛ ОТ ПИСКУНА

- Мы дошли до дела Бориса Колесникова, которое было возбуждено весной 2005. Как вы узнали об этом?

- Это тайна следствия, я давал по делу показания. Я буду говорить то, что я могу вам сказать, не нарушая закон.

Я могу предположить, что о ситуации Колесниковым Пискун знал намного раньше, чем я. Почему? Потому что еще до возбуждения уголовного дела Пискун вызвал меня к себе в кабинет, и сказал: "Виктор, там придут материалы из МВД по Колесникову. Поручи разобраться, потом мне доложишь".

- Это было до того, как пришли документы из МВД?

- Да. Я тогда даже не знал, кто такой Колесников! Позже действительно пришли материалы из МВД с сопроводительным письмом, что "просим рассмотреть материалы, возбудить дело и направить для расследования в МВД".

Мои подчиненные ознакомились с материалами, доложили мне, а я доложил Пискуну, что в действиях Колесникова есть состав преступления. Но так как он является главой облсовета, то согласно закону это дело должна вести Генпрокуратура. На что Пискун мне сказал: "Там написано в запросе направить в МВД? Вот и отправь в МВД!". Что я и сделал.

И уголовное дело ушло в МВД. Понимаете? То есть, если бы даже теоретически стоял вопрос о моей личной заинтересованности в деле Колесникова, я бы должен был оставить у себя. И сам факт, что я его направил в МВД, говорит о том, что я никаким образом не был заинтересован в деле Колесникова. Ведь я не курировал милицию и не имел никаких полномочий и процессуальных прав по отношению к работникам и следователям МВД.

- Пискун утверждает, что именно вы убеждали его в том, что дело имеет судебную перспективу...

- Это полный бред. И Пискун знал все, что происходило до задержания, во время задержания и после него. Борис Колесников был задержан 6 апреля. А 7-го Пискун лично подписал письмо на имя главы Верховной рады Владимира Литвина о задержании Колесникова. По регламенту никто другой кроме генерального прокурора не имеет права подписывать письма на имя спикера.

- Колесникова задерживали в то время, когда материалы дела были уже в МВД или еще в прокуратуре?

- Я точно не помню. Но задерживал его следователь милиции. Хотя он мог действовать в составе группы прокуратуры.

- Где был в это время Святослав Пискун?

- Думаю, что в кабинете.

- Кто давал указания на задержание?

- Следователь - лицо процессуально независимое. Заставить его задержать или не задержать я не могу, и никто другой не может. Если я считаю, что следователь не прав, я ему даю письменное указание, которое он обязан выполнить.

- Вы, как заместитель Генпрокурора можете сказать, в действиях Колесникова был состав преступления?

- Давайте я вам почитаю очень интересный документ. Это "Висновок про законність закриття кримінальної справи щодо Колеснікова". Пишет надзирающий прокурор. И тут есть такие слова: "Вважаю, що кримінальні справи щодо Колеснікова були порушені законно і обґрунтовано, оскільки на час прийняття рішення в органу досудового слідства і прокурора були достатні дані, які вказували на наявність в діях Колеснікова ознак вказаних злочинів".

- Но это не значит, что Колесников совершал эти преступления...

- Совершенно правильно. Но суд, когда Колесникова арестовывали, признал законность возбуждения уголовного дела, законность его задержания и избрал ему меру пресечения, основываясь на материалах дела.

Более того, адвокаты Колесникова обжаловали это решение в Апелляционном суде, и там им отказали.

Потом, когда продлевали срок содержания Колесникова под стражей, суд снова признал законность задержания и продлил срок содержания. Я не могу оценивать действия суда, но у него на тот момент сомнений в том, что мы делали все законно, не было.

Но меня беспокоит другое... В постановлении о возбуждении уголовного дела по поводу фальсификации дела Колесникова есть обвинения в отношении работников Генеральной прокуратуры и МВД, а о судьях нет ни слова?! Почему? Ведь если бы суд отказал в возбуждении дела, аннулировал постановление о возбуждении дела, никто бы Колесникова арестовать не мог!

- Суд рассматривает уже готовые доказательства и показания. А в деле Колесникова был потерпевший, который потом от своих слов отказался. Суд ведь не допрашивал Пенчука в момент принятия решения об аресте Колесникова.

- Дело в том, что суд оценивает доказательства. Мы их собираем, а оценку дает суд. И только суд вправе сказать, правы мы или не правы. Есть такая поговорка: "Талон на галоши - это еще не галоши". Так вот, в нашем случае, "талон" - это представление прокуратуры об аресте. А решение суда об аресте - это уже "галоши". То есть, если бы суд счел, что доказательств вины Колесникова недостаточно, он бы его не арестовал.

- Но если Борис Пенчук соврал в своих показаниях...

- Это вы сейчас так говорите, когда прошло уже четыре года. А кто тогда знал об этом?

- Получается, следствие получило доказательства от свидетелей, не проверив их.

- Как не проверив? Давайте оценим ситуацию объективно. Приходит заявитель и говорит: "Я изнасиловал женщину". Вы спрашиваете женщину: "Тебя изнасиловали?" "Да". Есть какие-то факты? Да, разрыв девственной плевы. Что мы должны делать?!

КУЗЬМИН КОМУ-ТО ЧТО-ТО ПООБЕЩАЛ, НО ВЫПОЛНИТЬ НЕ СМОГ

- В итоге дело Колесникова закончилось тем, что в прошлом году суд признал, что Пенчук оговорил Колесникова.

- А почему не отменены решения судов? Кроме того, есть такая бумажка, где Винокуров сообщает Колесникову (документ): "30.06.06 слідчий в особливо важливих справах Мельник закрив кримінальну справу за звинуваченням вас за частиною 4 статті 189 КК за недоведеністю участі у вчиненні злочину на підставі пункту 2 статті 213 КПК та за статтею 364 частина 2 за відсутністю складу злочину". А что такое 189 статья, по которой дело закрыли "за недоведеністю"? Это вымогательство.

- По вашей логике, дело Колесникова - судебная ошибка?

- Вы знаете, сколько у нас судебных ошибок? Сколько людей погибло, было расстреляно в свое время, сколько людей сейчас находится под стражей из-за судебной ошибки? Я ни в коей мере не пытаюсь кого-то оправдать.

Но я специально выписал себе, что такое фальсификация - сегодня ведь утверждают, что дело Колесникова было фальсифицировано. Так вот, фальсификация - это умышленное искажение или неверное толкование тех или иных явлений, событий или фактов.

Теперь я бы хотел спросить через вас господина Кузьмина (заместителя генпрокурора), пусть он назовет любой процессуальный документ из дела Колесникова либо любое следственное действие, которое было сфальсифицировано, то есть умышленно искажено?

И пусть скажет, в чем конкретно заключалась эта фальсификация?

Кто сделал эту конкретную фальсификацию? Ведь чтобы предъявить обвинение в фальсификации, надо говорить конкретно: такой-то такой-то в такое-то время умышленно поделал вот это.

Теперь другой вопрос: кто мог сделать фальсификацию в любом деле, в том числе в деле Колесникова? Только следователь, никто иной! Тот, кто подписывал документ, кто вносил в него любые данные, кто имел его в руках. Насколько я знаю, все следователи, их там несколько, полностью отрицают, что они каким-либо образом фальсифицировали это дело или какие-то материалы по нему.

- Как возникло уголовное дело о фальсификации дела о Колесникове?

- По делу о фальсификации все понимают, что оно никогда не будет иметь судебной перспективы. По одной простой причине: там ни у кого нет состава преступления - ни у следователей, ни у Шокина, ни даже у Пискуна! Изначально нет! За исключением Пенчука, которого уже осудили.

Но я предполагаю, что господин Кузьмин кому-то что-то пообещал. Интересно вот что. Начальник главного управления по особо важным делам некто Саша Дегтярев, человек юридически очень грамотный, когда возбуждали дело о фальсификации дела Колесникова, написал такой документ:

"За дорученням керівництва порушити кримінальну справу за фактом злочину, скоєного працівниками правоохоронних органів для перевірки слідчим шляхом".

А теперь я обращаю ваше внимание, что в уголовно-процессуальном кодексе нет понятия "за дорученням керівництва"! Нет такого основания!

- А кто прямой руководитель Александра Дегтярева? Ринат Кузьмин?

- Да.

- То есть, дело о фальсификации дела Колесникова было возбуждено по поручению Кузьмина?

- Я не знаю. Но Дегтярев не хотел брать ответственность за это на себя. Поэтому он написал "за дорученням керівництва", понимая, что это незаконно.

- Вас допрашивали по этому делу о фальсификации дела Колесникова?

- Конечно. Много раз. И очные ставки были.

- С кем? С Пискуном?

- Это тайна следствия. Очные ставки были со всеми, кроме Пискуна. Хотя, я просил у следствия провести такую очную ставку с применением видеозаписи и присутствием понятых. Но Пискун не хочет, он боится.

- Вы общались по этому делу с Кузьминым?

- Как я могу общаться с человеком, который необоснованно меня в чем-то обвиняет? Кузьмин что-то кому-то пообещал, но это не получилось. Три года идет следствие. Я молчал, ничего не говорил. За три года я не знаю, что можно сделать по любому делу. По сей день оно не прекращено, ничего не сделано.

- По словам Колесникова, именно Петр Порошенко предупреждал его об аресте в стенах секретариата президента. Откуда-то же он это мог узнать?

- Спросите у Порошенко.

- А о том, что пришел Порошенко к Пискуну и предложил заработать 2 миллиарда на деле Колесникова и Ахметова?

- Понимаете, в генпрокуратуре все решает один человек - генеральный прокурор. Ни один зам без согласия генерального прокурора не примет ни одно серьезное решение никогда. Спросите любых замов.

- С Порошенко вы обсуждали дело Колесникова?

- Нет, конечно. Кто он такой, чтобы я с ним обсуждал это дело?

- Вы занимались закрытием уголовного дела против Порошенко, которое касалось вымогательства при строительства дома по Грушевского, 9а?

- Это дело расследовала прокурора города Киева. Городской прокурор был Василий Присяжнюк. Я знаю точно одно - что все вопросы по этому дому, законности строительства, заселения, кто платил деньги, курировал лично Пискун. Это я знаю на сто процентов!