"Помаранчева революція" – пострадянський вододіл
Теперь, по прошествии 5 лет, события осени-зимы 2004 в Киеве вспоминаются с щемящей грустью.
Типичное для классических революций постреволюционное разочарование было глубоким и в посторанжевой Украине. Как в политическом, так и в социально-экономическом отношении – бывший оранжевый лагерь находится сегодня перед грудой обломков.
"Оранжевая революция" в постсоветском контексте
Тем не менее, "оранжевая революция", несмотря на разочарование ее сторонников, является поворотным пунктом не только новейшей украинской истории, но и политического развития постсоветского пространства в целом.
Страны-преемники СССР, за исключением прибалтийских республик, развивались во многих отношениях параллельно вплоть до 2004 года.
После весомых шагов в сторону демократизации и либерализации большинства стран этого региона в начале 90-тых, с конца прошлого века в этих государствах начали проявляться реставрационные тенденции.
Украина после "оранжевой революции" – единственная бывшая республика-основатель СССР, которая выпадает из этой общей постсоветской тенденции с 2004.
События в Грузии в 2003 году, в Украине и Кыргызстане в 2005-м году не оправдали надежды, что "революционный" возврат этих трех наций к своим демократическим начинаниям ранних 90-тых перейдет во всеобщую антиавторитарную волну новой демократизации на всем постсоветском пространстве.
Многообещающие политические проекты реформ Грузии и Кыргызстана, начатые в процессе или в результате "цветных революций", в конечном итоге имели незначительный эффект.
Изменилась в основном композиция управляющего персонала, а также отдельные аспекты имиджа правящих кругов, в то время как фундаментальные механизмы получения, сохранения и применения политической власти остались мало измененными.
Кыргызское восстание 2005, равно как и электоральный протест в Грузии в 2003, выгладят скорее частичной сменой элит и переименованием способов легализации власти в этих странах, нежели началом подлинного перехода к хотя бы протодемократии.
Посторанжевая Украина и путинская Россия в сравнении
Для двух крупнейших постсоветских государств – Российской Федерации и Украины – 2004 год в оценке Freedom House стал неким переломным пунктом.
Таблица. Консолидированный Балл демократичности Freedom House, а также балл отличия от предыдущего года
 |
| Источник: Table 9. Democracy Score: Year-To-Year Summaries by Region // Freedom House (Ed.): Nations in Transit 2009. Washington 2009. |
Изменение Балла демократичности российской политической системы, согласно данным Freedom House, в 2004 году также было наибольшим, но с другим значением.
Проведенный в 2005 году подсчет, который относится к периоду с 1 января – по 31 декабря 2004, показывает в случае Украины на шкале от 1,0 до 7,0 баллов разницу в -0,38 балла по сравнению с предыдущим 2003 годом. При этом знак минус обозначает прирост демократии (поэтому было бы уместнее назвать этот индикатор "Баллом авторитаризма"). Это было наибольшее изменение рейтинга Украины с конца 1998 до конца 2008.
Изменение Балла демократичности в России составило показатель +0,36 в 2004 (этот показатель отражен в графе "2005") по сравнению с состоянием на 2003 год – это наибольшее изменение рейтинга страны за вышеуказанный период. Но в данном случае знак плюс обозначает значительный спад демократии в России.
Также следует отметить значительное изменение российского рейтинга в конце 2003 года – +0,29 балла по сравнению с концом 2002 года (приведенное в таблице в графе "2004"), связанное с деятельностью Путина и Ко на парламентских и президентских выборах в 2003-2004. Так, изменение рейтинга отразило рост ограничений политических прав граждан России.
К началу первого периода правления президента Путина, несмотря на уже различимые авторитарные тенденции, еще существовала научная и журналистская дискуссия о целях его внешней и внутренней политики, роли его нововведений для общества и значения его правления в контексте российской национальной истории.
В 2003-2004 апологетическая интерпретация "путинизма" начала терять свою легитимность – как минимум теоретически. С каждым последующим годом становилось все более ясно, что путинская рецентрализация является не переходной и частичной мерой, а коренным преобразованием политической системы Российской (так называемой) Федерации.
Эти процессы детально изложены в академической и публицистической литературе. Менее интенсивно пока обсуждался вопрос о том, насколько и в каком отношении "оранжевая революция" повлияла на природу российских политических процессов.
Поскольку путинский режим вступил в новый этап своего развития в первой половине 2005 года, непосредственно после успеха "оранжевой революции", есть повод говорить о влиянии событий в Украине на политику РФ.
К концу 2004 года завершилась лишь рестриктивная фаза путинского обессмысливания демократических процедур. С 2005 года она постепенно переходит в стадию, обозначенную здесь как "паратоталитарная".
Этот термин указывает не столько на восстановление советской практики управления, сколько на значимую модификацию содержания и стиля регулирования политических процессов "политтехнологами" Кремля.
От классического к "паратоталитарному" неоавторитаризму
Большая часть мер, предпринимаемых Путиным и его подручными для угнетания демократических процессов, до 2004 носила скорее репрессивный или реактивный характер.
С начала же 2005 года верх берут мобилизующие элементы манипуляций общественного дискурса и политической активности, которые сложно измерить классическим инструментарием определения демократичности режима.
Во время своего первого президентского срока Путин постепенно ограничивал возможности осуществления политических прав и свобод граждан, а также "лишь" препятствовал демократическим процессам. С 2005 его "политтехнологи" начинают креативно и с нажимом вмешиваться в общественный политический процесс.
После "оранжевой революции" путинское окружение предприняло попытку, открыто нарушая Конституцию РФ, создать новую государственную идеологию с единой партией и национальной церковью. Цель – переформировать общество, в том числе, и частично человека, постсоветской России.
Путинские инновации последних лет представляют интерес в данной статье в том отношении, что их начало и характер производят впечатление ответной реакции на "оранжевую революцию".
Первый намек на особое раздражение, которое вызвали в Кремле события в Украине, Владимир Путин выказал еще 6 декабря 2004 на пресс-конференции в Анкаре.
Тем прозвучало одно из первых антизападных заявлений: "Знаете, что меня особенно беспокоит применительно к ситуации, которая складывается на Украине? … Не хочу, чтобы, как в Германии, мы разделили Европу на восток и запад, на людей первой и второй категории, первого и второго сорта.
Когда люди первого сорта имеют возможность жить по демократическим, стабильным законам, а второму – людям с, образно говоря, темным политическим цветом кожи – добрый, но строгий дядя в пробковом шлеме будет указывать ту самую политическую целесообразность, по которой он должен жить.
А если неблагодарный туземец будет возражать, то его накажут с помощью бомбовой, ракетной дубинки, как это было в Белграде".
Позже один за другим следовали выпады против США ("товарищ волк знает, кого кушать"), Запада в целом, а также против прозападно ориентированных российских демократов, которых в своей предвыборной речи в конце 2007 года Путин охарактеризовал как государственных изменников, которые "шакалят у иностранных посольств".
Инновации путинской централизации власти после 2004 года
Уже в феврале 2005 года, спустя месяц после инаугурации Виктора Ющенко, было образовано печально известное "Молодежное демократическое антифашистское движение "Наши", а также менее известный, но еще более агрессивный "Евразийский союз молодежи", программа которого инспирирована идеями российского неофашистского интеллектуала Александра Дугина.
В том же 2005 году сформировались еще две подобные организации – Движение молодых политических экологов Подмосковья "Местные", а также Всероссийская общественная организация "Молодая Гвардия Единой России" – официальное молодежное крыло партии власти под руководством Ивана Демидова – известного тележурналиста, который называет себя последователем "евразийства" в изложении упомянутого Дугина.
В мае 2005 года сотрудник президентской администрации и предположительный главный идеолог Путина Владислав Сурков в первый раз представил в Москве в полуофициальной речи генсовету объединения "Деловая Россия" свою известную концепцию "суверенной демократии".
По словам Томаса Амброзио, эту речь Суркова можно рассматривать "как идеологический ответ на события в Грузии (2003 года) и в Украине (2004). Его упоминание "оранжевой революции" указало на опасение Кремля, что крах авторитарных режимов в результате народных восстаний – с соответствующей помощью и/или под руководством Запада – может распространиться и дальше на территории постсоветского региона.
…Беспокойство о том, что критика извне может привести к ослаблению российского руководства и тем самым к возможности внешнего контроля (над РФ), частично базировалось на (российском) восприятии западного вмешательства в "оранжевую революцию".
Идея, что Запад может попытаться повторить свои предыдущие успехи и в России, посредством подрыва легитимности Кремля и разжигания народного восстания, нашла широкое распространение в российских политических кругах (после украинской акции массового гражданского неповиновения)".
Другими новшествами 2005-го года, проиллюстрировавшими стремление к обновлению российского авторитарного режима в результате "оранжевой революции", стали, во-первых, учреждение так называемой Общественной Палаты РФ как центрального "приводного ремня" между полуавтономной интеллектуальной или культурной средой, с одной стороны, и государством, с другой.
Во-вторых, введение ксенофобского по своему содержанию национального праздника Дня народного единства 4 ноября.
А также, в-третьих, создание двух дополнительных государственных пропагандистских телеканалов: православного кабельного канала "Спас" (с Иваном Демидовым в качестве главного редактора) и англоязычного канала "Russia Today".
Были предприняты и ряд других мер, содействующих формированию псевдо гражданского общества и националистской массовой культуры. Речь идет и о поддержке многочисленных русофильских и/или антизападных проектов художественного и документального кино, а также о кампании по оправданию сталинизма, в том числе, в рамках школьной программы – в учебниках истории.
Своего рода апофеозом серии "паратоталитарных" мероприятий путинского режима после "оранжевой революции" была предвыборная думская кампания осенью 2007 года, в ходе которой Путин был провозглашен "национальным лидером", а Россия снова стала государством с де факто однопартийной системой.
"Единая Россия" с Путиным во главе списка (который, кстати говоря, не является ее членом) превратилась из всего лишь гегемониальной в теперь уже явно доминирующую политическую организацию законодательной ветви власти.
А пара проправительственных или политически безвредных партий служат декорацией для партии власти в Госдуме и региональных парламентах. Их функция напоминает роль, которую выполняли восточно-немецкие "блоковые партии", знакомые Путину со времен его службы резидентом КГБ в Дрездене.
Среди последующих нововведений следует отметить основанный в январе 2008 года Институт демократии и сотрудничества под руководством радикально антизападных профессоров МГИМО Натальи Нарочницкой и Андраника Миграняна, а также созданную президентом Медведевым в мае 2009 Комиссию по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России, ответственным секретарем которой стал адепт Дугина Демидов.
Амбивалентное наследие "оранжевой революции"?
Если рассматривать события в Украине 2004 года как импульс для изменений в российской внутренней и внешней политике последующих лет, общая сумма последствий "оранжевой революции" для постсоветского пространства может показаться неоднозначной.
Очевидно, существовала частичная взаимосвязь между событиями 2004 года в Украине и политическими изменениями в России с начала 2005 года. Однако нет оснований говорить о полноценной причинной связи.
"Оранжевая революция", видимо, послужила поводом для усиления антидемократических тенденций путинского режима, а также того, что они приобрели "паратоталитарные" черты.
И поскольку западная поддержка народного протеста была важной составляющей, если не необходимым условием успеха оранжевого лагеря, нельзя не задаться вопросом о целесообразности вмешательства Запада в события 2004 года. Хотя бы с точки зрения нагнетания антизападных настроений в РФ впоследствии.
И, тем не менее, фундаментальная причина растущей авторитарно-изоляционистской регрессии Москвы последних лет лежит в иной плоскости.
В плоскости особенностей биографий главных должностных лиц Кремля, патологий массовой политической культуры граждан РФ, деформации дискурса элит Москвы, наследия царского и советского имперского прошлого, дефектов российской институциональной структуры, образованной в 1991 году и частично обновленной в 1993 году и так далее.
То или иное внешнее воздействие могло лишь ускорить или послужить катализатором развития определенных трендов в России, а также повлиять на выбор конкретного момента для этих инноваций и их специфического воплощения.
Но в виду существовавшей в России с 2000 года (если не раньше) благоприятной почвы для авторитарных тенденций и их постоянного усиления, вклад "оранжевой революции" представляется все-таки вторичным.
Скорее будущая возможная консолидация молодой украинской демократии могла бы послужить примером для соседних государств, в особенности для России и Беларуси.
С этой точки зрения, активная поддержка и в будущем усилий Киева в направлении демократизации страны, например, предоставление гарантий членства Украины в ЕС, и сегодня представляет собой самую многообещающую восточную стратегию для государств Запада.
 |
Aндреас Умланд, для УП
